Наталья Бессонова - В рабство – на экскурсию

— А ведь мы с тобой, Наденька, родственные души! — вдруг воскликнул полковник.

— Не знаю, не знаю… может быть, — протянула она неопределенно.

Юрий проводил Надежду до гостиницы.

— Отдыхай, Надюша. Спасибо за приятный вечер.

— Это тебе спасибо, Юра! — ответила она вполне искренне. — Если бы не ты, я бы уже с ума сошла, наверное, от своих мыслей и предположений!

— Я рад, что был тебе полезен! — улыбнулся полковник, осторожно приобняв ее за плечи. — До завтра. Ты отоспись. Я позвоню часов в одиннадцать… Завтрак здесь до десяти? Позавтракай спокойно, отдохни…

— От завтрака отдохнуть? — улыбнулась она. — Я столько не ем!

— Позвоню в одиннадцать, — повторил Юрий, — будь готова! — И, махнув рукой, поспешил к станции метро.

Надежда зашла в номер в странном состоянии. Ей было хорошо! Может быть, любимые стихи явили свое целительное действие. А может быть… Она вспоминала сегодняшний вечер, бархатный баритон Юрия, его взгляд… В груди разливалось волнующее тепло…

— Это еще что? — подумала она вслух. — Влюбляюсь я, что ли? Ой, как некстати! Зачем мне сейчас эта головная боль? А главное — душевная…

Подошла к зеркалу, посмотрела на свое отражение и не узнала в нем себя утреннюю. Глаза блестели, на щеках горел румянец, мелкие морщинки вокруг глаз как будто разгладились. И даже отсутствие прически — этот беспорядок в волосах от весеннего ветерка — выглядело как творческий поиск романтически настроенного парикмахера, смотревшийся очень даже неплохо.

«Специально такую прическу не сделаешь. И улыбка совершенно идиотская! Ну, все симптомы налицо! — мысленно констатировала она. — А какой я все-таки красивой становлюсь, когда влюбляюсь!.. Но глупею — жутко!» — она задорно подмигнула своему отражению в зеркале.

«А вообще, мне сейчас совершенно не до того! Некогда мне об этом думать», — заключила Устинова, пытаясь вновь переключиться на мысли о деле.

Некоторые ученые-медики считают, что эмоции людей, их симпатии или антипатии к представителям противоположного пола — результат химических процессов, происходящих в организме. Надежда никогда не была сторонницей материалистичного подхода к вопросу возникновения чувств, считая первичной духовную составляющую. И действительно, разве можно звук голоса, блеск глаз, сияние улыбки, тревожное волнение и стук сердца при виде того, в кого вдруг влюбляешься, трактовать как комплекс химических процессов? Это счастье, это стихийное бедствие, водопад эмоций, которые сваливаются внезапно, когда не ждешь, зачастую совсем некстати, независимо ни от планов, ни от возраста, ни от семейного, социального и географического положения… Ох, как знакомо это все было Надежде!

Приняв душ, она закрутила волосы на бигуди и легла в постель, переполненная решимостью с завтрашнего дня взять себя в руки и эмоциям воли не давать.

«Лучше поставить точку сейчас, пока чувство только зарождается и нет еще никаких душевных мук и страданий. Потом будет больнее…» — решила она.

Вспомнив об Ирине, встала, помолилась на ночь. «Если завтра она не появится, я с ума сойду! А теперь надо перестать о ней думать, а то свихнусь уже сегодня…».

«Об этом думать мне нельзя… и о том — нельзя… О чем можно-то?» — с такими мыслями она открыла окно и снова вдохнула аромат весеннего вечера. В номере имелся кондиционер, но Надежда любила естественное проветривание, технические достижения в этой области ее не впечатляли.

Снова улеглась и еще долго не могла уснуть, вспоминая о событиях прожитого дня.

Проснулась Надя довольно рано, еще не было семи часов, что обычно для нее не свойственно. Полежала в постели до восьми, тщетно пытаясь подремать еще хоть полчасика. После завтрака привела себя в порядок, тщательно подкрасилась, брызнула капельку духов. Надела темно-зеленое платье из плотного натурального шелка, за которое в прошлом году отдала почти всю основную зарплату. Она знала, что ей очень идет этот цвет, и фасон удачно подчеркивает стройность точеной фигурки. Посмотрев на отражение в зеркале, Надежда устыдилась своего цветущего вида.

«Ой, дура! Нашла время!» — мысленно отругала она себя, однако ничего в своем облике менять не стала.

Ждала звонка с явным волнением, злясь на себя за это. Юрий позвонил ровно в одиннадцать.

— Надюша, доброе утро! Собирайся, я подъеду через десять — пятнадцать минут.

— Хорошо, — ответила она, подумав, что ей собраться — даже подпоясываться не надо.

Серебристого цвета «фольксваген» со свежей царапиной на двери задорно поблескивал полированным боком. Хозяин авто стоял, прислонившись к своему транспортному средству, и посматривал на часы. На этот раз полковник был в форме. Надя отметила про себя, что голубая рубашечка с погонами была очень ему к лицу. При виде Надежды Юрий приветливо улыбнулся, открыл дверцу, помог ей сесть в машину.

— Какая живописная царапина! — не удержалась она, чтобы не съязвить. — Лихачите на дороге, полковник? Или автомобиль используете в погоне за преступниками?

— Всякое бывает, — улыбнулся Юрий, — но обычно я вожу аккуратно… можете не бояться, сударыня!

— А я и не боюсь, — заверила Надя.

— Поедем ко мне в управление, есть о чем поговорить, — сказал он. — Хотя мне не очень хотелось бы посвящать тебя в такие дела.

— Я не собираюсь оставаться в стороне, если это касается Ирины!

— Кто бы сомневался! Ладно? — усмехнулся Юрий. — Только ничего приятного ты там не услышишь. Я бы не стал тебя просить, но иначе… не обойтись…

— В чем — не обойтись? — Надежда заволновалась. — Юрий Петрович, вы меня пугаете!

— Ух! — усмехнулся полковник. — Мы же договорились — на «ты». И без отчества. Ладно?

— Хорошо, — покорно согласилась Устинова, — но ты меня пугаешь. Удалось что-то выяснить?

— Пока ничего конкретного, — ответил полковник, не глядя на Надежду, — не волнуйся раньше времени.

Кабинет полковника Михальцова занимал торцевое помещение, имел три окна и смежную комнату, в которой за большим столом, заваленным папками, исполненная чувством собственной значимости, восседала секретарша. Это была строгого вида женщина лет сорока пяти, в сером элегантном костюме, с русыми, уложенными в тугую раковину волосами.

— Здравствуйте, — поздоровалась Надежда.

— Добрый день, — сдержанно улыбнулась та и кивнула.

— Галина Николаевна, пригласите ко мне Шаповалова и Гринько с материалами. Они знают, с какими именно.

— Какая… серьезная у тебя секретарша, — опасливо сказала Надежда, когда они остались одни.

— Ой, сам ее боюсь! Ладно? — шепотом ответил полковник.

Он усадил посетительницу за широкий длинный стол, за которым, по всей видимости, проводились совещания. Сам же он не пошел на свое место, а устроился рядом с ней.