Наталья Александрова - Попугай в пиджаке от «Версаче»

— Это аллегория, — угрюмо объяснила Лола, — я вовсе не собиралась этого делать. Конечно, если бы я знала, что его вскоре убьют, я бы шарахнулась от него в коридоре как от зачумленного.

— Вот именно! — Маркиз поднял на Лолу заблестевшие глаза. — Ты очень кстати там оказалась. Многие тебя видели…

— Многие видели, но выдала меня только эта белобрысая девка. Стерва такая! За что она на меня наехала? Если бы ты слышал, как она орала сегодня в кабинете у капитана Хвоща! А он ее слушает!

— Тебе нужно думать о том, кто мог подбросить Перришону в клетку орудие убийства, — сказал Леня, — потому что крики и визги этой девки — это так, пустое сотрясение воздуха, а вот орудие убийства — это уже серьезно.

— Тут и думать нечего — сами менты и подсунули ! — рассердилась Лола. — Этот капитан очень злобно на меня посматривал, все прикидывал — подойду я на роль подозреваемой или нет. По его выходило, что не подойду, а теперь, значит, все в порядке.

— Теперь-то как раз не в порядке, — заметил Леня, — теперь он орудие убийства совсем потерял, и это странно. Кто еще мог это сделать?

— Не знаю, я клетку все время на виду держала, только в кабинете на пол поставила. Там была эта, как ее, Зайценогова, но я в ум не возьму, неужели она с этим связана? С виду дура такая… Но знаешь, — Лола задумчиво царапала ножом на столе узоры, — я же тебе говорила, что видела ее с тем малахольным типом, которого наш Перри так поразил в лифте. Так вот, с ним она совсем другая была, слова разные говорила, что-то из области психологии, как будто внушала, как у психоаналитика на кушетке…

— Странные дела творятся в этом телецентре, — пробормотал Леня. — Эх, придется теперь с твоими заморочками разбираться. А я такую операцию классную продумал! Некогда, понимаешь, любимым делом заняться, так и квалификацию недолго потерять.

— Что ты, Ленечка, — льстиво запела Лола, — ты у нас такой классный специалист, как ты можешь потерять квалификацию?

— Ну ладно, ладно, — подобревшим голосом сказал Маркиз, — ты не бойся, с этим телецентром мы разберемся. Значит, так. Будешь сидеть дома, чтобы опять не подставили.

— А Перришон? — заикнулась Лола. —У него же контракт…

— Плевать! — разозлился Леня. — И не спорь со мной.

— А ты что будешь делать?

— Нужно разузнать подробнее про убитых, вот как раз завтра… — Леня развернул газету и прочитал:

— «Похороны известного писателя Алексея Волкоедова состоятся двадцать девятого апреля на Успенском кладбище в двенадцать ноль-ноль». Вот туда я и поеду, может, что разузнаю.

— Я с тобой! — категорическим тоном заявила Лола. — Без меня ты не поймешь, кто есть кто! Может, там будут знакомые…

— Ты еще попугая с собой прихвати! — рассердился Леня, но последнее слово все же осталось за его боевой подругой.

Леня остановил машину возле ворот кладбища и заглушил мотор.

— Придется немного обождать, — сказал он, бросив взгляд на часы, — такие мероприятия никогда не начинаются вовремя.

Впрочем, он оказался не прав. Не прошло и десяти минут, как к воротам подъехал оранжевый с черным допотопный автобус похоронного бюро.

Из него выбралось десятка полтора людей со скорбными лицами. Некоторые из них держали в руках букеты, другие — обвитые лентами венки. Прочитав на одной из таких лент «От коллег по творческому союзу», Леня убедился, что это именно то, ради чего они приехали, — похороны писателя Волкоедова.

В центре скорбящего коллектива находилась полноватая женщина средних лет, в черном, несколько тесном ей костюме и с черной же кружевной косынкой на голове. Судя по тому, как она держалась и как все окружающие старались группироваться вокруг нее, всячески демонстрируя ей свою скорбь и сочувствие, это была вдова покойного.

— А на студии говорили, что он одинок, удивленно отметила Лола.

Люди около автобуса явно чего-то ждали.

Наконец из кладбищенских ворот показались четверо плечистых работяг. Они выкатили из задних дверей автобуса гроб с останками писателя и лихо, с веселыми прибаутками, явно не соответствующими моменту, понесли его на место вечного упокоения. Чувствовалось, что у них хорошее настроение и скорбный характер привычной работы нисколько его не портит.

Толпа из автобуса, разобрав венки, дружно тронулась следом.

Лола и Маркиз, немного выждав, тоже пошли за похоронным кортежем.

Невдалеке от центральной аллеи кладбища виднелась груда земли возле свежевырытой могилы.

Могильщики установили гроб на козлах, сняли крышку и деликатно отошли в сторонку.

Лола и Маркиз, чтобы не привлекать к себе внимания и вместе с тем не пропустить ничего важного, подошли к скромной могиле в десятке метров от эпицентра основных событий и делали вид, что наводят на этой могиле порядок. Леня осторожно достал из кармана миниатюрный фотоаппарат и незаметно фотографировал группу у гроба Волкоедова.

Из группы прощающихся с Волкоедовым вышел крупный представительный мужчина с животом, выдвинутым вперед как ящик комода, и провозгласил хорошо поставленным басом:

— Сегодня мы прощаемся с нашим, понимаете ли, коллегой по писательскому цеху, с замечательным, понимаете ли, прозаиком Алексеем Волкоедовым. Алексей Кириллович, понимаете ли, много лет являлся членом нашего творческого союза, неоднократно избирался, понимаете ли, на руководящие посты, и поэтому мы, понимаете ли, осознаем, что в его лице понесли, понимаете ли, невосполнимую утрату. Гражданскую панихиду по поводу кончины, понимаете ли, писателя Алексея Кирилловича Волкоедова объявляю открытой. Слово для прощания предоставляется, понимаете ли…

Однако он не успел сообщить, кому предоставляется слово, потому что на сцене неожиданно появился новый персонаж.

Со стороны ворот по главной аллее приблизилась еще одна небольшая группа. Центром этой группы, несмотря на свои малые размеры, явно была невысокая хрупкая женщина лет сорока, в черном, весьма элегантном брючном костюме и черной шляпке с вуалью. С двух сторон ее бережно поддерживали двое здоровенных парней, про которых хотелось сказать — двое из ларца, одинаковых с лица. Парни тоже были в черных, судя по всему, довольно дорогих костюмах, ловко облегающих их массивные фигуры. Низкие лбы, мрачные взгляды и мощные бритые затылки недвусмысленно говорили об их профессиональной принадлежности. В свободной руке каждый из двоих нес по огромному венку, утыканному живыми цветами, как породистый жеребец-производитель медалями.

Леня торопливо сделал несколько фотографий этой живописной группы и на всякий случай спрятал фотоаппарат.

Полная дама в черной косынке, которую Лола и Маркиз определили как вдову покойного, при виде новой группы изменилась в лице, сделала шаг вперед и проговорила, высокомерно откинув голову и обращаясь к открывавшему панихиду представительному мужчине: