Анна Данилова - Детектив-пикник [сборник litres]

– Он сказал, что, узнав о твоем новом романе, попросил свою службу безопасности навести справки. Ему быстро доложили, что Павел входит в бандитскую группировку. Во-первых, это ни при каких обстоятельствах не могло обрадовать твоего отца. А во-вторых, он просто боялся, что через тебя бандиты ищут выход на его завод, а потому постарался оградить тебя от этого неполезного со всех точек зрения знакомства.

– Но почему он мне ничего не объяснил?

– А ты бы поверила? Решила бы, что отец специально вбивает между вами клин, а он не хотел с тобой ссориться. Лера, твой отец очень тебя любит.

– Он всегда говорил, что я – его принцесса, – на глазах Леры блестели слезы, но она улыбалась.

– А я – твоя принцесса, – на пороге появилась Катюня, державшая в руках пустую жестяную баночку. – Принцесса на горошке.

– Вы понимаете, о чем я вам говорю, молодой человек?

Голос бабки его жены распиливал мозг на фрагменты, он сжимал их железной рукой, заливал раскаленной лавой. Не было никого в семье жены Лены, кого бы еще он так боялся.

Степанида Сергеевна была совсем старой – под девяносто. Ее дряхлое маленькое тело, обложенное подушками и завернутое в пледы, почти не покидало пределов старинного глубокого кресла. Кресло стояло возле огромного – во всю стену – французского окна. Степанида Сергеевна беспрепятственно могла наблюдать за всем, что происходит во дворе богатой дачи и даже за ее пределами, поскольку окно находилось на втором этаже, венчая просторную террасу, где был разбит зимний сад. Именно там любила проводить отведенное ей завершающейся жизнью свободное время бабка Лены и именно туда время от времени вызывала на разговор кого-нибудь из родственников.

– Она так развлекается, милый. Не обращай внимания, – улыбнулась ему сегодня Лена, когда запрос со второго этажа пришел на него. – Просто сходи, поздоровайся и пулей обратно. И не вздумай с ней спорить!

Улыбка Лены показалась ему какой-то ненатуральной, натянутой, и он сразу занервничал. Готовилась порка! Хорошо, если не публичная и он со старухой будет один на один.

– Вы понимаете, что замужество моей внучки с первой минуты было мезальянсом? Вы понимаете, какую честь мы оказали вам, принимая в нашу семью?

Дима смотрел на дряхлое тело старухи и не видел его. Перед ним в кресле сидел самый настоящий Железный Дровосек – сильный, несгибаемый, с острым взглядом крохотных глаз-бусинок, утонувших в глубоких морщинах. И главное – с сильным, громким голосом. Годы ничего не сделали с ним, они пощадили ее голосовые связки. Иссушив тело, сделав его немощным, старость сохранила сталь в ее голосе и ничуть не уменьшила громкости.

Лена врет! Она всегда врала ему, утверждая, что ее бабка всю жизнь была домашней хозяйкой и занималась воспитанием детей, а потом внуков. Это ложь! Она…

Она самый главный на земле Прокурор! Инквизитор! От ее глаз нельзя укрыться. Уводя взгляд в сторону, невозможно было спрятать свои мысли. Она считывала все с коры головного мозга, который сейчас крошила на куски.

– И? – решился он на короткую вставку.

– Что «и»? – ее глаза сделались чуть крупнее из-за удивления, вызванного его неожиданным вопросом.

Ему следовало молчать. Он не должен был, а посмел!

– Я все понял про мезальянс и честь, оказанную мне. И? Что дальше?

Железный Дровосек растерялась, ее сухонькие ручки, напоминающие ему сухие сучья умершего дерева, вцепились в край толстого шерстяного пледа. Голова упала на грудь, глаза закрылись.

Умерла?! В грудь ударило ледяной волной. Вдруг и правда умерла?! При нем! Этого еще только не хватало! Его сочтут виновным в ее «преждевременной» смерти и сошлют на галеры.

– Эй, Степанида Сергеевна?

Он сделал три шага – именно столько понадобилось, чтобы дотянуться до ее худенького плеча, наклонился, слегка толкнул.

– Что с вами? Все в порядке?

У него страшно пересохло во рту. Он слышал шуршание шерстяных пледов, трение шелка мягких подушек, но не улавливал ее дыхания.

Чертова старуха! Она специально вызвала его сюда, зная, что помрет! Она сделала это умышленно, чтобы еще раз доказать всей семье, принявшей его с достойным уважением, что он никто, он ничтожество и способен на многие подлости.

– Степанида Сергеевна! – рявкнул он в самое ее ухо и заорал командным голосом: – Не спать!

Она дернулась, откидывая голову на подушки, испуганно заморгала и, увидев его, презрительно фыркнула, сразу принявшись тыкать:

– Я и не сплю, идиот! Отойди на три метра. Живо!

Он послушно отступил и сложил руки за спиной, чтобы она не видела, как он нервно перебирает пальцами.

– Я не идиот, Степанида Сергеевна, и вам об этом известно. Я работаю…

– Знаю! – перебила она. – Знаю, что ты работаешь в жандармерии.

– В полиции, – мягко поправил он.

– Все одно, – ее рука вяло махнула в его сторону. – Жандармерия, полиция – по мне одно и то же. Толк от твоей работы какой?

Стальная старуха сделала попытку приподняться в кресле, но не вышло. Он решил, что не станет ей помогать, лучше будет держаться на расстоянии.

Степанида Сергеевна поняла, что помощи от него она не дождется, покосилась зло в его сторону и затихла на пару минут. Глаз на этот раз она не закрыла, смотрела куда-то сквозь панорамное стекло – через дорогу, понял Дима, проследив за направлением ее взгляда.

– Толк от твоей работы какой, жандарм? – снова зазвенел сталью голос старухи. – Что призван ты делать в своей жандармерии?

Дима стиснул зубы, досчитал до десяти и с легкой улыбкой ответил:

– Сотрудники полиции призваны стоять на страже закона.

– То есть ты защитник, я правильно поняла?

Ее бесцветные вялые губы расползлись в стороны. Старуха улыбалась? Он передернулся – более отвратительной улыбки в жизни не видел. Так, наверное, улыбался сам Сатана.

Но, несмотря на отвращение, он должен был ответить.

– Да. Я защитник. Именно по этой причине ваша Лена…

– Ах, оставь Ленку в покое, – старуха беспечно фыркнула. – Она сама может за себя постоять, думаю, ты давно это понял. Может, потому и рядом. Пользуешься ее силой.

– Извините, Степанида Сергеевна, мне пора.

Дима на трясущихся ногах двинулся к лестнице с террасы. Если он еще минуту, еще секунду останется рядом со старухой, он точно ее придушит. Она распотрошила его мозг, теперь принялась за душу.

Исчадие ада! Самое настоящее исчадие, питающееся душами таких, как он, – вежливых людей.

Прочь! Прочь из ее обители, где толстыми зелеными змеями вьются корни тропических лиан. Пальмы, плющи, орхидеи, может, кому-то это кажется красивым, он же здесь задыхался.

– Постой, Дмитрий, – вдруг окликнула она его вполне человеческим голосом. – Не уходи.