Татьяна Луганцева - Как не слететь с катушек

– Как же ты соскочила с крючка? Воспользовалась тем, что твоих товарок убили и началось следствие? – спросил Пётр Иванович.

– Или тебя отпустили из-за того, что ты беременная? – с участием поинтересовалась Яна.

Света посмотрела на них как на слабоумных.

– Вы что, не поняли? Да хоть три раза я беременная – никто меня не отпустит! Друг один помог, вот я и свалила.

– Вот как? – поднял бровь следователь. – И как это произошло?

– Обычно, – сказала Света. – Договорились, и он меня с трассы увёз и спрятал.

– Не припомнишь, когда это произошло? До или после убийства девушек с трассы? – спросил Пётр Иванович.

– Точно я не скажу, но примерно через неделю. А вы думаете, сутенёр замешан в убийстве?

– Странно, что следствие на это не обратило внимание, – задумался следователь.

– А кто знал, что он сутенёр? До этого не докопались. По жизни он – обычный человек. На лбу у него не написано, чем он на самом деле занимается.

– А тебя – единственную выжившую – не спрашивали о сутенёре? – Пётр Иванович сурово свёл брови.

– Нет, не спрашивали. А уж по какой причине, узнайте у своих же, – криво улыбнулась Света, давая понять, что их бизнес контролировали сами же полицейские. – Ещё вопросы? – спросила она и положила руку на живот.

Яна ей улыбнулась:

– Прости, что замучили вопросами, но это важно, очень-очень важно. Спасибо, ты нам помогла. Будь счастлива – и ты, и твой малыш!

Светлана тоже улыбнулась и встала.

– Да я всё понимаю. Может быть, перекусите у нас? Шашлык нежнейший, зелень, соки, вино.

– У меня что-то аппетита нет, – вполне искренне сказала Яна.

Светлана ответила:

– Я рада, что могла хоть чем-то помочь.

– Тогда прощайте, дорогая. – Пётр Иванович открыл дверь перед Яной, выпуская её на улицу, на свежий воздух, потому что в кафе совсем не работала вентиляция.

– Ты думаешь то же, что и я? – спросила Яна.

Ольшанский кивнул.

– Тогда я позвоню Марине, – сказала Цветкова.

– Это будет не лишним, – улыбнулся Пётр Иванович.

Городская больница выглядела как большинство питерских зданий – солидно и мрачновато. Фасад давно требовал ремонта. Но внутри было чисто – недавно сделали ремонт. Ольшанского и Цветкову ждала встреча с Германом Григорьевичом Даларьянцем – уважаемым человеком, профессором, но в то же время сутенёром Марины.

Пётр Иванович добился встречи с Даларьянцем с большим трудом, проявив чудеса дипломатии и, естественно, предъявив свои корочки. Его с Яной отвели к лечащему врачу Даларьянца – Льву Сергеевичу. Лев Сергеевич был очень занят, но встретил посетителей приветливо.

– Здравствуйте! Проходите, садитесь. Чем могу быть полезен? – спросил он, перекладывая на столе истории болезней.

– Лев Сергеевич, – сказал Ольшанский, – нас интересует ваш пациент Даларьянц.

Врач на мгновение задумался.

– Даларьянц? Ишемическая болезнь сердца. Ему показано аортокоронарное шунтирование. Готовим к операции. Любое волнение его может просто убить, понимаете?

– Мы учтём, зададим несколько вопросов и всё.

– Вопросы бывают разные… – вздохнул врач. – А вы его студентка? – обратился он к Цветковой.

– Аспирантка, – ответила Яна, не моргнув глазом.

– В вашем распоряжении не больше двадцати минут, – встал из-за стола доктор. – Прошу за мной, я вас провожу.

Они прошли по длинному больничному коридору, и доктор распахнул дверь в одноместную палату.

– Герман Григорьевич, добрый день, – сказал он. – К вам посетители. А мне разрешите откланяться, – и с этими словами врач вышел и плотно закрыл за собой дверь.

Яна окинула взглядом просторную палату. На кровати лежал полный лысоватый мужчина в шёлковой пижаме и смотрел телевизор. В палате были кондиционер и холодильник.

Даларьянц молча уставился на посетителей. Глаза у него были неприятные – цепкие, блёклые, словно выцветшие, глубоко посаженные.

– Следователь Ольшанский, – представился Пётр Иванович. – И моя помощница Яна Карловна Цветкова.

– Здравствуйте. Чем обязан? – Даларьянц взял с тумбочки пульт и выключил телевизор.

В палате сразу стало тихо, только было слышно, как шлёпала мокрая тряпка по линолеуму – санитарка мыла пол в коридоре.

– Вы любитель выпить? Разве вам можно? – не сдержалась Яна, с удивлением отмечая количество алкоголя на столике около больного человека.

Даларьянц не удостоил Яну ответом.

– Так я слушаю вас, – спокойно сказал он. – Какие у вас вопросы?

Ольшанский подошёл к кровати.

– Вопрос один, но очень ёмкий. Мне бы хотелось, чтобы вы раскрыли секрет вашей основной профессии по продаже молодых женщин.

Даларьянц неопределённо хмыкнул и грубо ответил:

– Ты мне привёл новую потаскуху? Старовата, но по дешёвке сойдёт на…

Он не успел договорить, как получил короткий сокрушительный удар кулаком в толстый желейный живот. Рука следователя вошла в пузо негодяя фактически по локоть, вызвав волну колыхания до подбородка, словно цунами. Неприятный смешок Даларьянца сменился хриплым свистящим вдохом, словно он на мгновение перестал дышать, глаза вылезли из орбит, а лицо покраснело, как свёкла.

Яна окаменела от неожиданности.

Пётр Иванович, как только этот мешок с дерьмом начал впускать в себя воздух, схватил его за горло, словно собирался удушить. Даларьянц засучил ногами, пытаясь вырваться, но хватка у Ольшанского была железная.

– Слышь ты, мразь! – прошипел он Даларьянцу в лицо. – Ты кем себя, шваль, возомнил? Торговец человеческим телом! Ты сейчас только пикни, я тебя устрою туда, где твоя жирная туша придётся, как никогда, кстати. Ты, сволота, шутки юмора решил пошутить? Я юмор люблю… Сейчас сдавлю твою жирную шею покрепче и тебе – каюк. Понял? Я тебе доступно объяснил, урод?

– Всё-всё… начальник, отпусти… Я всё понял, я понятливый… Пусти… извини…

Ольшанский отпустил его и выпрямился:

– Так-то будет лучше, стервец.

Даларьянц тяжело дышал и потирал шею.

– Так что надо-то? Спрашивайте!

Ольшанский придвинул ногой стул и сел. Яна опустилась на небольшой диванчик.

– Слушай меня внимательно. Род занятий твой уже не секрет, об этом мы поговорим в другой раз и в другом месте. Сейчас я хочу услышать чёткий и ясный ответ на мой вопрос: «Почему ты поменялся “точками” и с кем?» Я ясно излагаю?

Даларьянц закивал лысеющей головой:

– Да, конечно, ясно… Тут, знаете ли, такое дело…

– Давай, не тяни, – надавил на него Ольшанский. – Иначе в другом месте поговорим.

Даларьянц тяжело задышал, но через минуту открыл рот:

– Профессорская зарплата – это гроши, – начал он. – Нищим и то больше подают. Появился приятель, втянул меня в этот бизнес, стали девочек «крышевать». Дальше – больше… Втянулся, засосало в это болото…