Люся Лютикова - Доживем до зарплаты

Я уставилась на нее во все глаза:

– Но вы-то откуда об этом знаете, Алла Степановна?

Дама резко вскинулась, стул под ней угрожающе заскрипел:

– Так ведь Танька держала меня в курсе! Даже советовалась со мной, как ловчее действовать. А когда Субботин ее супом облил, плакала у меня на груди, змеюка! Поэтому я и считала, что мы с ней подруги. А она, свинья неблагодарная, вот как мне за добро отплатила – деньги украла!

Кажется, я поняла, что движет Аллой Степановной, – черная зависть. Сначала она завидовала Вере Субботиной и охотно помогала Стремиловой разрушить ее брак. Теперь она завидует Татьяне – ее молодости и нахальству. Думаю, она нашла бы повод позавидовать даже умирающему в хосписе.

– И что же вы хотите от милиции? – спросила я.

– Хочу, чтобы Стремилову наказали по всей строгости закона. Пусть вернет долг!

Я вздохнула:

– Этим занимается суд. Но если у вас нет долговых расписок, то закон не поможет. Без бумаги с подписью заемщика невозможно доказать, что человек занимал деньги.

– Я свидетелей приведу!

– Свидетельские показания суд не принимает.

– Что же, ей так все с рук и сойдет? – зашипела Алла Степановна. – Я тут за грошовую зарплату корячусь, а она разрушает крепкие советские семьи!

Ну семьи уже не советские, да и, видимо, не очень крепкие, раз их так легко разрушить.

– То, что Стремилова отбивает чужих мужей, это ненаказуемо. По крайней мере, ГУВД этим не занимается. Вот если бы она совершила какое-нибудь уголовное преступление, например кражу… – сказала я со значением.

Определенно, когда речь заходила о том, чтобы сделать ближнему гадость, Алла Степановна схватывала на лету.

– Так ведь она у меня украла! – воскликнула дама. – Да, точно, украла!

– И что же?

– Ну… семейную реликвию… неизвестную картину Айвазовского…

Я скорчила скептическую гримасу.

– Ой, нет, картину у меня украл кто-то другой, – мгновенно отреагировала Алла Степановна, – а Стремилова сперла часы. Золотые!

Я одобрительно кивнула.

– С бриллиантами!

Я еще раз кивнула.

– И сапфирами! – не успокаивалась Алла Степановна.

– Достаточно, – прервала я поток ее фантазии. – Пишите заявление о краже, мы возбудим уголовное дело. Возможно, удастся даже упрятать Стремилову за решетку на время следствия.

Научная работница радостно хихикнула, но тут же посерьезнела:

– А вдруг выяснится, что она этого не делала?

– Ничего страшного, закроем дело.

– А за клевету меня не привлекут?

– Не привлекут. Клевета, – я напустила на себя важный вид, – это распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство человека. А вы не знали, что эти сведения ложные, вы искренне заблуждались.

Пока Алла Степановна с кровожадной улыбкой строчила заявление, я размышляла. Если история про нахрапистую провинциалку – правда, то нет сомнений, что Стремилова ненавидела Веру. Вполне возможно, до такой степени, что могла попытаться ее убить. Конечно, сама Татьяна не приходила к Вере домой, не отдавала на передержку кота и не дарила конфеты. Но Стремилова могла подослать кого-нибудь, и, значит, она является организатором убийства.

– «Чернобурка» как пишется – слитно или через дефис? – неожиданно спросила Алла Степановна.

– Слитно, – автоматически ответила я и спохватилась: – При чем тут мех? Ну-ка, дайте посмотреть заявление!

«А также после посещения гражданки Стремиловой из моей квартиры пропали следующие вещи: норковый полушубок (1 шт.), шапка песцовая (1 шт.), сапоги зимние на натуральном меху (2 шт.), шуба из чернобурки…» – очевидно, тоже в количестве одной штуки.

– Зачем вы это написали?

– Ничего, авось пригодится, – уверенно ответила дама. – А вдруг мне государство деньгами вернет, а?

– Ладно, пусть остается, – махнула я рукой.

Чем внушительнее будет выглядеть обвинение в адрес Стремиловой, тем лучше. Я прекрасно понимала, что хитрая девица ни за какие коврижки добровольно не признается в покушении на Веру. Но если мне удастся шантажировать ее уголовным делом – вдруг она разговорится? Конечно, надежда слабая, но лучше, чем ничего. Главное – разыскать Татьяну, а там я буду действовать по обстоятельствам.

Алла Степановна накатала две страницы, поставила свою подпись и протянула мне бумаги:

– Уф, вроде бы все! Да, чуть не забыла – вот еще адрес Стремиловой.

Я обратила внимание, что пальцы у нее в малиновых разводах, и посочувствовала:

– Это у вас от реактивов?

– От свеклы и моркови! – в сердцах воскликнула дама. – Муж мой, чтоб ему пусто было, очень любит винегрет, прямо жить без него не может, так я все новогодние праздники овощи резала, как проклятая!

Я никак не успела отреагировать на ее слова, потому что Алла Степановна продолжила столь же эмоционально:

– И вообще, кому нужны эти новогодние каникулы? Это ж чокнуться можно – две недели вся семья сидит дома! Муж с детьми едят в три горла, а я из кухни не выхожу: то готовлю, то посуду мою. Как на каторге побывала! А денег сколько на продукты ушло – жуть! Я уже не говорю, что за праздники я набрала пять килограмм. Потому что постоянно что-нибудь жуешь. А что еще делать-то? На улицу не пойдешь – мороз, вот и сидишь перед телевизором, уплетаешь за обе щеки то пирог, то бутерброд, то конфету. И все калории оседают на боках. Сами небось знаете…

И она окинула выразительным взглядом мою фигуру. Я попыталась втянуть живот, однако без особого успеха. Вообще-то за праздники я набираю вес не больше, чем обычно, – наверное, потому, что никогда не ограничиваю себя ни в пирожках, ни в конфетах. Я примирительно заметила:

– Пожалуй, вы правы.

Алла Степановна все не успокаивалась, видимо, тема была для нее животрепещущая.

– Это не только мое мнение, так многие считают. Да пропади они пропадом, депутаты эти, которые праздники ввели! Им-то хорошо, на наши народные денежки на Канарских островах загорают, а мы здесь мучаемся. Мыслимо ли дело – полмесяца отдыхать?! Ну разве я не права?

Я дипломатично промолчала. По мне, чем больше красных дней в календаре, тем лучше.

Говорят, что русские ленивы и не любят работать. Это наглая ложь! Большинство россиян в принципе не против работы. Главное – чтобы она не мешала сну, выпивке и другим видам досуга.

Домофон мне не понадобился, из подъезда выходила девушка с коляской, я придержала ей дверь, а потом юркнула внутрь. Стремилова обитала на четвертом этаже, я нажала нужный звонок.

Дверь открыла милая женщина, совсем не похожая на нахалку. Впрочем, Алла Степановна предупреждала, что провинциалка производит очень приятное впечатление.

– Ой, – обрадовалась женщина, – а вы мебель привезли? Надо же, ровно в шесть, как и договаривались!