Александра Малинина - Правило Троянского Коня (СИ)

Возлюбленный совсем не обрадовался, а увидев меня и вовсе опечалился. Но отрицать своего отцовства тоже не мог: хоть я и была вылитая мать, смуглая гречанка, но светлые волосы и глаза мне достались от отца. Папе тогда только исполнилось восемнадцать и похвастать самостоятельностью он конечно же не мог, так что был вынужден показать результат своих греческих каникул родителям. Они перенесли новость лучше, чем мой покойный уже на то время дед, и взяли меня себе на воспитание. А мама моя укатила обратно домой, наверное, радуясь, что все так хорошо обошлось.

Так я и оказалась в России с отцом. То есть о его отцовстве в детстве я не очень догадывалась, потому что когда ему стукнуло двадцать, он переехал в свою новенькую квартиру и появлялся у нас только на выходных. Своими родителями я искренне считала дедушку и бабушку, которые души во мне не чаяли, и наверное, это были единственные люди, которым я была нужна. Папулю я весело звала Сашком и считала то ли дядей, то ли братом. Пока лет в десять мне не открыли глаза: Сашок и есть мой отец, а мама меня подкинула его сердобольным родителям под угрозой скандала. Правду мне открыла соседская девочка Арина, которую я терпеть не могла, потому что она была меня старше на пять лет и всегда обидно каверкала мое имя, а еще она была выше и красивее (ну по крайней мере в мои десять я так думала).

— Ты врешь! — заявила я тогда, отчего то в душе моментально ей поверив.

— А вот и нет! Мне мама рассказала! — заявила вредная соседка.

Помню, я тогда кинулась к бабушке и дедушке с требованием рассказать правду, что они конечно и сделали, сказав, что я лучшее, что мой отец когда либо преподносил им в своей жизни. Смысл их слов был мне не очень понятен, но я продолжила жить той же жизнью, что и раньше: звала отца Сашком, правда теперь виделась с ним неохотно, потому что чувствовала себя крайне неудобно, и жила с бабушкой и дедушкой. Моя размеренная жизнь закончилась, когда заболел дедуля: он угас в считанные дни, бабушка не выдержала горя и ровно через полгода отправилась за ним, оставив меня в одиночестве.

Было ясно, что теперь мне придется жить с отцом, что вряд ли было ему по душе. На тот момент мне было пятнадцать и соображала я отлично, в том смысле, что и в хитросплетении своих родственников разобралась, и со своей национальностью, да и вообще была уже взрослым человеком. Папе было чуть больше тридцати, выглядел он и того меньше, до сих пор так и не женившись. Родители в свое время дали ему отличный старт, и теперь он был завидным женихом в городе: красавец – блондин на крутой машине с известной фамилией и большой фирмой за плечами. Вряд ли он кому рассказывал, что у него есть взрослая дочь, и уж тем более вряд ли он хотел, чтобы она проживала в его холостяцком гнезде.

Промучившись таким образом друг с другом около года, мы решили, что так больше не пойдет: мало того, что я чувствовала, что мне постоянно не рад собственный отец, так еще и в школе начались проблемы. Девушкой я была слишком экзотичной для России, но парням всегда нравилась. То есть раньше меня жутко дразнили за необычное имя и дергали за косы, но потом как водится стали звать на свидания. Девчонки же жутко завидовали и сторонились меня, так что подруг у меня сроду не было. Зато были друзья, но это ровно до того момента, как папуля начал заезжать за мной в школу. Как обычно и бывает у подростков, на меня быстро наклеили неприятные ярлыки, даже не удосужившись поинтересоваться, что молодой парень на классной тачке – мой отец, а вовсе не какой то левый мужик. Сама я объяснять ничего не стала, характер мой – враг мой, это мне еще бабушка говорила. Меня начали сторониться и оскорблять прямо на уроках, я переживала и стала прогуливать школу. Вероятнее всего, меня бы оставили на второй год, но вмешался папа: поговорил с кем надо, или что он сделал я понятия не имею, но я была благополучно переведена в одиннадцатый класс.

Как то вечером он решил поговорить со мной по душам:

— Веста, ты понимаешь, что так продолжаться не может? — доверительным тоном поинтересовался он.

— Понимаю, Сашок, — усмехнулась я. Последний год сделал меня очень вредной и заносчивой особой.

— Думаю, тебе следует закончить школу в другом месте, — неожиданно заявил папа.

— В интернате? — ужаснулась я.

— Нет, я говорил с твоей мамой, она готова тебя принять у себя на время окончания школы.

— У какой мамы?!

О том, что у меня есть мама, я до сего момента понятия не имела, то есть конечно в биологическом плане я об этом догадывалась, но вот о том, что она где-то реально существует… Звучит витиевато, но я сама не могла разобраться во всей этой вакханалии моего происхождения.

— У мамы, в Греции, — огорошил папуля.

— Я закончу школу в Греции? Но как?

— Не волнуйся, я уже обо всем договорился, правда, тебе придется закончить еще два класса, перед тем, как выпуститься. И думаю, это будет для тебя отличным уроком, прогуливать занятия больше не стоит.

— Но папа, я тебя прошу, я не хочу туда… — перспектива ехать к неизвестной мне женщине в неведомую мне страну так пугала, что я назвала Сашка папой впервые в жизни.

— Я все сказал, ты уезжаешь через три дня!

— Три дня, почему не в сентябре?

— Подучишь язык за лето в специальной школе, — заявил отец и покинул комнату, которую я считала своей.

Тогда я проплакала всю ночь, но спорить с решением родителя не могла, так что начала паковать чемоданы, и через три дня уехала из родной мне на тот момент страны в полную неизвестность. На отца я сильно не злилась, скорее была обижена, злилась я больше на себя и свою никчемность.

В аэропорту меня встретила смуглая незнакомка, суетная и торопливая, она лепетала что то на греческом и без конца хватала меня за руку. Позже я догадалась, что это и есть моя мать. Следующие два года для меня были и вовсе безрадостными: я ходила в школу, где чувствовала себя не намного лучше, чем в России. Если честно, то намного хуже. После школы шла домой, у мамы был небольшой домик, где мне была выделена комната, но там я только ночевала. Сразу после школы я обычно шла на море или шаталась по старым улочкам, и это были самые счастливые для меня часы. Греческий я выучила довольно быстро, иначе школу бы не закончила, но в общении с мамулей мне это не сильно помогло: за восемнадцать лет, что прошли с момента ее встречи с папой мало что изменилось, образ жизни она не поменяла: осталась такой же легкомысленной и излишне влюбчивой особой. Меня выдавала за квартирантку, что снизило мою самооценку еще ниже: собственные родители меня стесняются, кому тогда я вообще буду нужна в этой жизни? Но не смотря на какое то безрадостное и неопределенное существование, я терпеливо ждала, что мне уготовило будущее…