Дарья Калинина - Луч света в темной коммуналке

– За жадность свою Славка получил, так ему и надо. Нечего было шантажом промышлять. Поделом ему!

– Ну, он-то сам так отнюдь не считает.

– Пусть скажет спасибо, что жив остался.

Другим вот после знакомства с Мумией не так сильно везло.

Чем закончился спор у неудачника шантажиста с Сусликом, узнать Диме не довелось. Но лично он что-то сомневался, чтобы Суслик стал что-то платить Славе. Суслик оказался еще тем типом. Он не только забрал у Димы машину, но и заблокировал карту, выданную Диме на расходы. Без объяснений, без предупреждений, без разговоров. Просто однажды Дима вышел из дома, а машины на том месте, где он ее оставил, не было. В этот же день была заблокирована и карта. Впрочем, Дима ничего другого и не ожидал от этого типа. Спасибо, что хоть с Димы ничего требовать не стал. Мог бы обвинить Диму в смерти своей мамочки да и потребовать с него компенсацию морального ущерба. Наверное, просто в голову такая мысль не пришла.

Зато Алла приятно удивила Диму. Через несколько дней, когда все эмоции немного улеглись, а Дима так и вовсе начал уже забывать эту жутковатую историю, но все сильней тосковал по Люсеньке, ему позвонили из училища, из которого в прошлом году с позором отчислили. Принесли извинения, посетовали, что сразу не разобрались в ситуации, хвалили его, ругали препода.

А потом сказали:

– В общем, мы вас восстановили в правах. С нового учебного года вы можете приступать к занятиям.

Сперва Дима решил, что это чья-то шутка. Но потом позвонила Алла, и все разъяснилось. Позвонила девушка для того, чтобы поблагодарить Диму за помощь.

– У меня все хорошо! – сказала она, и по голосу было слышно, что Алла счастлива. – Так хорошо, что и представить себе нельзя. Мы с Сусликом женимся. Теперь его противной матери нету в живых, помешать нам никто не может. Дядя не против. Свадьба уже через месяц. Аннет будет свидетельницей.

– Поздравляю.

– Тебе спасибо! Без тебя не было бы ни свадьбы, ничего вообще не было бы. И поэтому я хочу в свою очередь тебе помочь. Я знаю, что тебя из театрального исключили за ссору с вредным преподом. Так вот, я уговорила своего Суслика, чтобы он поговорил со своим дядей. Ты же знаешь, кто у него дядя! И так как я теперь невеста, то мне во всем стараются угодить. Юрий Степанович переговорил с кем нужно, и тебя восстановили! Можешь меня не благодарить. Отец всегда меня учил, что за добро надо платить добром, а за зло злом. Ты мне сделал добро, поэтому и я тебе тоже плачу в ответ.

Это была превосходная новость. И случись такое еще неделю назад, Дима бы плясал и прыгал от радости. Вернуться к учебе было его заветной мечтой, в которой он не хотел признаться даже самому себе. Он даже подумывал, а не накопить ли ему деньжонок, да не поехать ли куда-нибудь на обучение за границу. Не свет же клином сошелся на одном их городе. Но денег требовалось очень уж много, это и тормозило. А тут вдруг так легко и просто его мечта исполнилась.

Диме следовало быть на седьмом небе от счастья, но он не мог. Какая-то непонятная тоска, охватившая его в момент отъезда Люсеньки, прочно поселилась в нем и не желала отпускать. Дима пытался отвлечься и так и эдак, но ничего не получалось. Забыть Люсеньку он был не в силах. И с каждым новым наступившим днем эта тоска только росла и ширилась у него в душе, грозя вскоре совсем задавить его.

В квартире наступил покой. Алефтина укатила в Крым. Родственники Ларионовых со всеми тремя детьми укатили к себе домой. Даже к Ларе с Гелей женихи перестали наведываться, да и сами девушки все больше времени проводили вне дома. Видимо, нашли себе кавалеров, как говорится, с углом, у них и пропадали. В квартире стало тихо и спокойно. А Диме, напротив, хотелось шума, суеты, сутолоки. Так ему легче было бы отвлечься от своих мыслей о Люсеньке.

Дима даже наведался к Гаврилычу, чтобы поговорить с ним про Витьку и Лизон. Хоть через них Дима надеялся узнать, как дела у старухи и ее внучки. Но Гаврилычу было не до того. Он утешал свою сожительницу, ту самую толстую бабу, которая требовала от Гаврилыча новые колготки и юбку. Но на сей раз проблема была посерьезней.

– Сгорело! – рыдала тетка. – Все сгорело! И брат, и квартира, и имущество, и что делать теперь? Брата хоронить надо! Мать в больнице при смерти! Жить негде! Соседи на нас с матерью в суд подали. Жилец, и тот денег требует. Вещи его сгорели. А где мне денег взять, чтобы людям отдать? Что мне делать? Как жить дальше? И где жить?

Гаврилыч смущенно бубнил слова утешения, но к себе погорельцев не звал.

А вот Диме рассказ этой бабы до того сильно напомнил историю с квартирой Петровны, в которой жил неудачливый шантажист Славка, только что чудом оставшийся в живых, что рука у Димы сама собой потянулась к потайному кармашку. В нем, в этом кармашке, лежал тот самый камешек, который отвалил Черномор в порыве благородной щедрости. Может, кто-то Диму за этот поступок и осудил бы. Камешек этот мог стоить целое состояние. Но Дима знал, он поступает правильно. Сам он никогда не решился бы воспользоваться этим камнем, ни продать, ни подарить он его не мог, потому что знал его историю.

И к тому же в глубине души Дима отчего-то надеялся, что этот его добрый поступок вызовет там, наверху, чье-нибудь одобрение. И как знать, возможно, даст ему шанс вновь встретиться с Люсенькой. А уже за одно это Диме было не жаль отдать хоть все сокровища мира.

И кто бы мог подумать! В тот же день Дима получил долгожданную весточку от Люсеньки. Письмо пришло само собой. Дима открыл дверь и увидел его у себя на пороге комнаты. Ни подписи, ни обратного адреса. И в нем была всего одна фраза: «Приезжай, ты мне нужен!» Но эта фраза заставила Диму мигом позабыть всю свою хандру и немедленно приступить к сборам. «Приезжай!» – стучало у него в висках. «Ты мне нужен!», – сладко отдавалось в сердце. И впервые за много дней Дима вновь был счастлив.