Клара Колибри - Свистопляска с расследованием [publisher: SelfPub]

– Спроси, чего полегче. Я и сама еще не знаю толком, как стану поступать. В голове у меня только еще одни наброски. Вот, начну импровизировать, тогда и постарайся помочь. Только, смотри, не брякни что-нибудь про опасность предстоящего ему мероприятия. Мужик нынче, знаешь, какой пошел? Трудности они теперь не уважают. Что полегче, да само в руки идет, это им, другое дело, это им нравится. Так что, держи ухо востро.

– Ты мне скажи, что от меня конкретно требуется.

– Не знаю еще. Отстань.

– Хоть намекни. Иначе я не потяну. Сразу и откровенно тебе об этом и заявляю.

– Ладно. Попробую, сформулировать в общих, так сказать, чертах, – наморщила я нос от напряжения в мыслях. – Нам надо, чтобы он у тебя остался на ночь. Чтобы тебе было безопаснее в квартире оставаться. Для этого туда его надо сначала завлечь. Идеи есть?

– В смысле, чем завлечь? Может, скажу ему, что у меня в ванной кран потек?

Я даже расстроилась от такого примитивного мышления подруги. Она это прочитала на моем лице и тоже приуныла. А еще мы обе взглянули на Алексея и загрустили еще больше. Такой мужик и водопроводный кран были вещами несовместимыми, на наш взгляд.

– Да, – вздохнула Татьяна. – Это мне, пожалуй, надо сантехнику звонить…

– Какой еще слесарь?! Этого осилим. Я вспомнила. У тебя в спальне картина висела. Сейчас она там есть? Я что-то не заметила, когда у тебя были.

– Висит. Что ей сделается. Называется «Маки». Автор Вельветова.

– Это, что надо! Заведи с ним разговор про эту картину. Скажи, что тебе нужна консультация.

– На предмет чего?

– Скажи, что хочешь вывезти ее за границу. Тебе надо узнать, нужно ли какие документы оформлять.

– Я что, на курорт с картиной собралась? Глупость получается.

– Не глупость. Допустим, ты летишь к подруге, по гостевой визе. Везешь ей подарок. Дошло? Наконец-то.

– Поняла. Идея, конечно, хорошая. Только я одна не смогу. Давай, мы все вместе ко мне поедем, если он согласится на картину взглянуть.

– И Маринку прихватим? – начала я раздражаться.

– Нет. Не сгущай! Я просто не знаю, что потом с ним делать стану. Вдруг, он просто развернется и уйдет? Это же какой будет удар по самолюбию?!

– Тут, дорогая моя, от тебя многое будет зависеть. Ты у нас красотка и себя преподнести умеешь. А он на женские прелести падок, это я уже успела заметить.

– В смысле?

– Видала с ним одну… натурщицу, одним словом.

– И что? Хороша?

– Не то слово! Ноги длиннее моих в два раза. Они у нее, вообще, кажется, что не заканчиваются, там, где положено, как у нормальных людей.

– Во! Я пас. У меня таких нет.

– Зато, у тебя грудь есть. А у нее один намек. И еще у тебя глаза, Татьяна, взглянешь в них и утонешь. Вот, какие у тебя глаза.

– Это верно. С этим я согласна, – приободрилась подруга. – Хоть и не натурщица я, но достоинства имеются.

Тут нам пришлось разговор прекратить. Потому что те двое перестали обсуждать картину в дальнем правом углу и подошли к нам слишком близко. Теперь я все поджидала момент, чтобы и самой в их беседу вклиниться. Мне же надо было как-то завлечь Самойлова к Татьяне на квартиру. А она сама мне в помощницы не годилась, по некоторой причине подруга впала в глубокую задумчивость, как только Алексей подошел и взял ее под руку.

– Что-то у нас Татьяна совсем загрустила, – склонил Алексей Юрьевич к ней голову. – Наверное, устала от моего разглагольствования. У вас, Танюша, сейчас такие глаза… хоть за кисть немедленно берись.

– Хорошая идея, – пробубнила я себе под нос, совершенно забыв про его чуткий слух.

– Я бы с удовольствием пригласил вас к себе в мастерскую, да только в Питер ехать придется, – говорил он это подруге, но в конце фразы точно смотрел на меня.

– Питер не пойдет. Это слишком далеко. В Москве есть магазины, где тоже можно добыть … что нужно художнику. Я еще слышала, что сначала надо сделать зарисовку, набросок… Как правильно это называется?

– Вы это серьезно? – Самойлов посматривал на меня с сомнением, но я почувствовала, что был в его взгляде и некий интерес. – Правда, хотите, Галина Андреевна, чтобы я нарисовал вашу подругу?

– Не то, чтобы я вам заказывала ее портрет. Это мне, скорее всего не по карману. Просто, вы так сказали… Что ее глаза на вас произвели сильное впечатление.

– Это точно. Я от своих слов не отказываюсь.

– Вот. Могли бы поехать к ней домой. Нам бы с ней и набросок, какой скромный, душу согрел. Если бы вы нам его на память оставили. Правда, Тань?

Она как в рот воды набрала. Но Алексей на нее не смотрел и ее молчания не замечал. Он меня поедал глазами. Не иначе, как заподозрил в чем. Надо было срочно добавить убедительных причин, почему я так явно приглашала его на квартиру к подруге.

– И еще, – я немного толкнула Таньку в бок. – У нее там картина есть. Правда, Таня? Она только сегодня мне говорила, что хотела с кем-нибудь знающим о ней поговорить.

– Да, – как выдохнула, Татьяна, и я вслед за ней вздохнула с облегчением, наконец-то та ожила.

– Она была бы вам очень признательна, – я многозначительно глянула на снова начавшую впадать в прострацию хозяйку картины. – Правда, Таня?!

– Да. Я… Мы будем признательны, – она вдруг схватилась за мою руку, точно клещами, потом дернула и притянула к себе.

Больше Танька меня уже не отпускала. Как я ни пыталась ослабить ее хватку, ничего не получилось. Мы и с выставки вышли, тесно прижавшись друг к другу, и в машину садились рядом на сиденье. Причем в Мерседес Алексея, хоть я и приехала сюда на своей Оке. Но пришлось ее бросить, так как Таньку точно переклинило, она решила со мною больше не расставаться, в тот вечер точно. Поэтому в ее квартиру мы входили вместе, но настроения наши поменялись. То есть, Татьяна заметно к тому времени повеселела и стала вполне активна, а вот я, наоборот, вся как-то притихла и немного погрустнела, так как совершенно не представляла теперь, как мне было убраться от них подальше.

– Галюня! Мы с Алексеем Юрьевичем пойдем глянем на картину, а ты пока чай завари, ну, и к нему чего-нибудь по быстрому сооруди. Сама знаешь, перекусить нам не помешает перед тем, как станем позировать.

Тон подруги меня не порадовал. Обычно она так гнусавила и ломалась, если задумала, какую каверзу.

– Я здесь причем? Мне вообще, домой надо. Ко мне сосед обещался зайти. У нас с ним разговор намечался и вообще…

Попыталась изобразить Таньке свое недоумение ее поведением, с помощью вытаращенных глаз и еще пожатием плеч. Ничего, мол, не понимаю, что я здесь делаю.

– Это какой сосед? – пришлось глаза срочно уменьшить, до их обычных размеров. Потому что из-за двери моментально показался Самойлов, уставился весь такой настороженный мне в лицо и еще начал почесывать указательным пальцем кончик своего уха, а я заметила, что делал он это всегда, если на него нападала настороженность. – Не тот ли, что поджидал вчера во дворе, а потом хватал за руки?