Даниэль Пеннак - Плоды страсти

– Да, инспектором первого класса.

– И, как обычно, бесполезно терять время, убеждая тебя в том, что все это полная ерунда? – спросил Лусса.

– В таком случае подскажите нам, что мы можем сделать для вас, мой мальчик.

– Помогите мне сформировать подходящую библиотеку, Ваше Величество. Порекомендуйте мне такие книги, которые я мог бы читать и перечитывать даже в условиях пожизненного срока заключения.

Да, той ночью мне пришла в голову идея посоветоваться с двумя знакомыми спецами по литературе насчет того, как идеальным образом подобрать себе книги для тюряги. И, надо сказать, они вложили в это дело всю душу. Поначалу Лусса склонялся к литературе, в которой описывались побеги; он посоветовал мне перечитать «Графа Монте-Кристо», «Капрала на булавке», но Королева Забо наложила на это решение отрицательную резолюцию, заявив, что я не из тех, кто роет подземные ходы, особенно с такими ногтями, как у меня, и что лишь одно упоминание о свободном воздухе нагонит на меня ужасную хандру.

– Нет, Малоссен, довольствуйтесь тем, что у вас есть, и не пытайтесь расширить свою конуру. Надо научиться выжимать максимум из того, чем обладаешь.

Ее мысль, довольно убедительная, заключалась в том, что человеку, которому до конца своих дней предстоит томиться в тюремной камере размером три на два метра, нужно ограничиться литературой о великих узниках.

– Великие мистики, например Жан де Лакруа, – вы знаете Жана де Лакруа, Малоссен? «Восхождение на гору Кармель», – вам что-нибудь говорит это название? Ночь чувств и разума, как вам все это?

– Или что-нибудь в другом роде, Эрвин Гофман, к примеру, – вмешался в разговор Лусса. – Ты читал «Дом умалишенных» Гофмана? Эссе о психиатрических больницах и других закрытых заведениях. Тебе это будет полезно, парниша. Ты найдешь в нем уйму полезной информации для того, чтобы расшифровать поведение каждого обитателя тюремного мира. А если вдруг тебя однажды освободят, то ты сможешь потом запросто проходить курс лечения в психбольнице или, например, служить на ядерной подводной лодке. Ба мьян лин лон, как говорят китайцы, нужно уметь приспосабливаться к окружающему миру.

Надо признать, я не потратил свое утро впустую. Королева Забо и Лусса с берегов Казаманса загрузили меня всевозможной литературой о тюрьмах и концентрационных лагерях, начиная от Робера Антельма и Примо Леви до «Колымских рассказов» Шаламова, не считая всего того, что китайцы вытерпели от других китайцев и вообще человек от человека в данной области человеческого познания. «И потом тебе надо перечитать „Стену” Сартра», – посоветовал мне Лусса. «„Наоборот” Гюисманса», – добавила Королева Забо, и тут пошло-поехало, с двух сторон, как в пинг-понге, на меня посыпались названия: «Замок», «Волшебная гора», «Женщина в песках», «Робинзон Крузо», «Записки сумасшедшего», «Паолина» Жува – да-да, двойное заточение Паолины! – «Жульничество как одна из точных наук», «Сознание Зенона», «Надзирать и наказывать» – сотня книг, которые я тут же заказал своему знакомому книготорговцу Аззузу, попросив его при этом обойтись без комментариев.

– Ах да! Ты еще должен добавить к списку «Записную книжку» Сиорана, – сказал под конец Лусса. – Ведь ты же знаком с творчеством Сиорана! Ну, румын, который заточил себя в тюрьму. Вот увидишь, он там говорит о вещах, которые убедят тебя в тщетности попыток сбежать из тюремной камеры.

На что Королева Забо возразила:

– Да нет же, у того в кармане был ключ от своей камеры, но он не решался ее покинуть, это совсем другая проблема!

Следующие недели прошли одновременно в хлопотах по подготовке к свадьбе Терезы и к моему заточению в тюрьму.

Что касается Терезы, то перед ее свадьбой каждый пытался подлезть к ней с советом:

– Если не хочешь выглядеть идиоткой в своем высшем обществе, помни о самом главном, – наставлял ее Жереми, – нож – справа, вилка – слева.

– Вилки зубцами вниз, – уточняла Лауна. – Зубцами вверх вилки кладут только англичане.

Наш друг Тео порхал вокруг Терезы, словно бабочка:

– Относительно свадебного платья положись целиком на меня. Подойди, я обмерю тебя, моя куколка.

– Тео, ты сама любовь, – восклицала Тереза подозрительно манерным тоном, принятым в ее новом окружении.

– С завтрашнего дня я приступаю к репетициям с детишками, которые понесут шлейф твоего свадебного платья, – обещала Жервеза.

Что касается меня, то я поменял нашу с Жюли кровать на надувной матрац, который перетащил в общую детскую спальню. Поскольку я собирался провести долгие месяцы, а может, и годы в переполненной камере предварительного заключения, то наступило как раз самое время привыкать засыпать под стоны Малыша, чертыхания Жереми, не обращать внимания на вздрагивания, как от тока, Терезы, неожиданные пробуждения Верден и вполне ожидаемые «ароматные» сюрпризы Джулиуса. Клара, Это-Ангел и Господин Малоссен, наоборот, не доставляли мне никаких неудобств и дрыхли как сурки… Даже в самых ужасных тюремных камерах, наверное, всегда найдутся две-три невинных души, которые не мешают тебе спать.

Пока семья, собравшись за обеденным столом, пожинала плоды кулинарного мастерства, которое Клара передавала Терезе – Тереза как-то обронила, что в маленьких блюдах скрывается большая любовь, – я лопал консервированные яйца вкрутую, вываленные на подправленный рассолом шпинат, что в целом смахивало скорее на коровий навоз, чем на ужин.

– Что это ты делаешь? – преодолевая тошноту, поинтересовался Малыш.

– У меня диета.

– Ты заболел?

– Я вырабатываю иммунитет.

– Вырабатываешь что?

При любых обстоятельствах я прибегал к агрессивно-лаконичной лексике расписанных татуировками зеков из американских фильмов, от которых млели Малыш и Жереми. Они приходили в восторг от того, что теперь каждое воскресенье после обеда я ходил вместе с ними в их любимый кинотеатр.

– Ну наконец-то! Ты и вправду заинтересовался киношкой, Бен?

– Fuck you!

И никто, абсолютно никто не мог взять в толк, чем все же я занимаюсь. Я тренировался тайком. Заранее переживать страдания, поджидающие тебя в ближайшем будущем, но при этом не разделять ни с кем муки томительного ожидания этих страданий – в этом-то и заключается настоящий героизм. Да и потом, даже если бы я им всем рассказал, что меня собираются бросить в одну из тех маленьких бастилий, что сохранились после разрушения большой Бастилии, они, скорее всего, спокойно пропустили бы эту новость мимо ушей. Каждый был озабочен своим делом: Тереза – предстоящей свадьбой, другие – подготовкой к свадьбе Терезы, а Жюли – своей будущей книгой об экстравагантной династии Мари-Кольберов.