Дарья Донцова - Царевич с плохим резюме [litres]

– Ключевой вопрос, – сказал Дегтярев. – Полина Владимировна, а почему вы стерли это сообщение в телефоне дочери? Вы же точно его видели. Я в этом уверен.

– Оно само исчезло, – всхлипнула женщина, – я не очень хорошо владею интернетом, ткнула пальцем куда-то, и все! Нет текста.

– Вы и впрямь не туда нажали. Эсэмэска переслалась к Роберту. В этой модели мобильного есть функция «переслать кому-то и удалить у меня». Вы ею случайно воспользовались? – спросил Кузя.

– Помните мой вопрос про соседку Инессу Львовну? – сказал вдогонку Дегтярев. – Она осталась жива, потому что в день взрыва ночевала у дочери. Незадолго до того, как дом взлетел на воздух, она, стоя у открытого окна, видела вас и молодого мужчину, которого не знала. Они несли сумки, рюкзаки, явно тяжелые. Несколько раз ходили. Потом сели в «Москвич» и уехали. Инесса Львовна подумала, что Поля собралась замуж и Крохины ей дали приданое. Не успела пара отбыть, как раздался взрыв.

– Не помню такого, – решительно возразила Банкина, – бабка слепая.

– Еще раз уточняю, госпожа Райкина недавно справила семидесятилетие. В год взрыва она была вполне молода, просто вам в силу юного возраста казалась старой, – пояснил Дегтярев.

– Вы путаете, – разозлилась Полина, – говорили: соседка выжила, потому что сидела с внуком. Она старуха! Безумная.

Кузя почесал ухо.

– Тут такое дело. Инесса родила дочь в шестнадцать лет. А та, едва отметив двадцатый день рождения, стала мамой. Легко посчитать, что в момент появления внука Райкиной было тридцать шесть, юная бабушка.

– На вопрос, кто и зачем решил устроить замужество Софьи, можно найти ответ, – сказал Сеня, – девушка, похоже, никому зла не причиняла. Но у нее есть мать, а вот с ней другая ситуация. Полина Владимировна в юности была связана с Николаем Фокиным, знала его брата Андрея Смирнова. Так?

– Глагол «знала» тут не совсем к месту, – возразила Банкина. – Да, у меня был роман с Колей. С Андреем я практически не общалась, пару раз его видела, и все. Коля жил в деревне, ему достался дом в наследство, а потом еще и соседний. В той избе жил мужчина, который всех фарцовщиков в кулаке держал. Забыла, как его звали.

– Геннадий Петрович Борзов, – напомнил Сеня.

– Верно, – согласилась Полина.

– Вы информировали милицию о валютной сделке, – отрезала Анна, – ребят взяли. Ваш жених, у которого нашли несколько тысяч долларов, умер. Останься Фокин жив, ему светил бы не один год лагерей. Валютная сделка в то время считалась очень серьезным преступлением, мера наказания за него была вплоть до расстрела. Андрей Смирнов просидел долгое время в Бутырском изоляторе, потом его отпустили. Колосову удалось избежать наказания, он прикинулся, что просто сигареты покупал. Вероника Крылова была несовершеннолетней, а ее родители работали на оборону. Девочке только пальцем погрозили. Каков итог облавы? Про Фокина уже не говорим, с ним все ясно. Кто пострадал больше всех?

– Андрей Владимирович, – подвел черту Сеня, – Смирнов сидел за решеткой, остальные легко отделались. Если предположить, что кто-то недавно сообщил нынче богатому мужчине имя той, кто его под монастырь подвел, то, возможно, бизнесмен решил ей отомстить. Но кто мог знать, что информатором являлась Полина Владимировна? Николаю Фокину она определенно об этом не говорила. Сомнительно, что откровенничала на скользкую тему с подругами. Кто остается?

– Стойте! – воскликнула Полина. – Я плохо знала Андрея. Лица его не помню. Но сейчас смотрела на фото. Старое, что когда-то было у гостиницы сделано. И на снимок олигарха. Ну ничего общего нет!

Кузя повернул ноутбук экраном к Полине.

– Вот эти снимки?

– Точно! – кивнула она. – Где сходство? Нос другой, скулы, подбородок. Люди стареют, я сама сейчас не та, что в двадцать лет. Но все равно что-то остается. Мужчина, который решил довести Соню до самоубийства, не Смирнов. То есть он может быть Андреем Владимировичем Смирновым, но явно не братом Николая. Он соврал про арест, про фарцовку. Он присвоил себе чужую жизнь.

– Зачем ему это делать? – удивился Сеня.

– Вот и задайте себе этот вопрос, – огрызнулась Полина, – имя Андрей очень популярно.

– Верно, – согласился Кузя, – а самые распространенные фамилии в России сейчас – Кузнецов и Смирнов. Отчество Владимирович в десятке наиболее употребляемых.

– Это не тот Андрей, – отрезала Полина, – ошибка! Меня вообще ничто не удивило, когда его увидела. Незнакомец!

Дегтярев поднял руку.

– Я вас понял. Но сейчас хочу услышать ответ на ранее заданный вопрос: кто знал, что вы стучите на ребят?

– Никто, – прошептал Роберт.

– Да нет! Есть Берестов Василий Сергеевич, – пояснил Сеня, – в год задержания Фокина с друзьями следователю стукнуло двадцать три года. Отслужил армию, отучился в школе милиции и отправился на службу. Сейчас он немолод, но вполне активен, у него семья, он обожает внучку Галочку. Давайте послушаем, что он нам рассказал.

Кузя сделал движение рукой. Я увидела на экране ноутбука комнату, самую обычную, и стул, на котором сидела темная фигура. Ни лица, ни одежды рассмотреть не удалось.

– Внучка заболела, – сказал некто «металлическим» голосом.

– Голос изменен, внешность скрыта, – пояснил Кузя, – но мы с вами знаем, кто говорит.

– Плохая такая с ней штука приключилась, – продолжал человек, – в России ее не лечат. Не умеют. За границей сказали: можем попробовать. И счет выставили. Нулей больше, чем у меня зубов осталось. Куда бежать? Я пенсионер, сбережения маленькие. Невестка второго ребенка ждет, в декрете она. Сын в банк рыпнулся, там в кредите отказали. Ипотека у него. Обратились в фонды, везде ответили: мы с таким заболеванием не работаем, редкое очень. Начали через интернет собирать. Столько дерьма получили. И мошенники мы, и не хотим в Москве лечиться. Квартира у нас «двушка» в пятиэтажке, кому она нужна? Выставили на продажу дачу. Никто не берет. Сто двадцать километров от столицы, ни воды нет, ни газа. Сидите, смотрите, как девочка умирает! Не знаю, как мне в голову эта идея пришла, от отчаянья, наверное. Лазил по интернету, искал, кто, где нам Христа ради помочь может. И наткнулся на журнал, там интервью бизнесмена Андрея Владимировича Смирнова. В предисловии сказано, что он вообще с прессой не общается, но для этого издания исключение сделал. И рассказал, как он в юности фарцевал, в облаву попал. Я гляжу, моя фамилия. Олигарх соврал, что я его бил, зубы ему выщелкнул. Возмутила меня его ложь до глубины души. Нашел его профиль в соцсетях, написал в личку: «Я тот самый «изверг», который вас якобы изуродовал. Врете вы все. Вас в камере уголовники проучили, зачем на того, кто ни при чем, стрелки переводите? Думаете, все умерли? Нет. Жив я, могу за клевету в суд подать». Ну это я сгоряча, никто у меня заявление не возьмет. Бездоказательная история. Написал, значит. Полегчало мне. Невестка подходит: «Что вы, папа, такой красный?» Я ей историю изложил. Память у меня цепкая, и книжечки живы. Дома все хранятся. Начальник отделения, куда я на службу после армии пришел, велел вести записи. Каждый день, не ленясь, фиксировать: сегодня с таким-то говорил о том-то. Если на меня кто-то нажалуется, я могу заметки показать. Невестка меня за плечо хвать.