Барбара Мертц - Последний верблюд умер в полдень

— И думать не хочу, что случится с настоящей английской леди, если она увидит тебя, Эмерсон, — парировала я, улыбаясь. — Ты уверен, что не хочешь позаимствовать у меня нож?

— Нет, спасибо, моя дорогая. — Эмерсон рассеянно согнул руки. Одна из служанок, которая робко размахивала перед ним плиссированным килтом (вроде горничной, вытряхивающей коврик), с визгом отскочила назад.

— Твой костюм следует дополнить, — нахмурилась я. — Почему бы тебе не одеть ожерелье из бисера? И несколько браслетов?

— Да будь я проклят… — громко начал Эмерсон.

— Несколько красивых тяжёлых золотых браслетов, — продолжила я.

— О, — согласился Эмерсон. — Отличная идея, Пибоди.

Как только туалет завершился — и, позвольте мне добавить, с замечательным результатом — мы были готовы. Однако эскорт не появлялся. Не знаю, как они определяли время, не имея часов, но, видимо, было ещё рано. Последовали споры, закончившиеся решением: лучше слишком рано, чем слишком поздно.

— У нас всё, Пибоди? — спросил Эмерсон, выбив трубку и аккуратно засунув её в карман брюк.

— Кажется, да. Блокноты, — я ощупала блузу, — мои пояс и снаряжение, моё оружие, твои трубка и табак… Я готова.

Когда стражники сомкнулись вокруг нас, я бросила последний взгляд на комнаты, где мы провели так много печальных, но всё же захватывающих часов. Что бы ни последовало, возвращение казалось маловероятным. Мы решили, что Тарек, вероятно, решил напасть на солдат брата во время церемонии. Без всяких сомнений мы намеревались поддерживать его до самого конца, а если он и его дело потерпят крах — спасти его. Детали этой акции казались достаточно расплывчатыми, ибо зависели от слишком многих неизвестных факторов, наиболее важный из которых — будут ли присутствовать Рамзес и Нефрет. Если бы представилась возможность похитить их и взять с собой, мы попытались бы пробраться через скалы, украсть верблюдов и запасы и броситься во весь опор (если читатель извинит мне подобную вульгарность) к Нилу. В противном случае нам пришлось бы скрываться в туннелях, пока не найдём детей, ибо, как сказал Эмерсон, мы бы скорее отказались от Рамзеса, чем от златовласой девы, чьи мужество и красота покорили наши сердца.

Погода была достаточно благоприятной. Солнце сияло на безоблачном небе; ни дуновение ветра, ни песчаные вихри не оскверняли тихий, чистый воздух. Мы шли вперёд, рука об руку, в тесном окружении усиленной охраны; Эмерсон начал насвистывать, мой дух взмыл вверх. Мы с Эмерсоном собирались действовать вместе, а в этом случае мало кто мог противостоять нам. Впереди возникли неясные очертания.

Я не знаю, как сделать план Великого Храма ясным для читателя, который не знаком с устройством подобных сооружений в той степени, как мы. По сути, он очень похож на древние египетские образцы. Продвижение шло от света к тьме, от открытости к тайне. Проходя через огромные пилоны при входе, посетитель вступал в открытый двор, окружённый колоннадами. Среди нарастающих теней человек проходил из зала в палаты, затем к проходу, пока не достигал святая святых — святилища, в котором обитал сам бог. Простой, незамысловатый план; на протяжении многих лет и в Египте, и здесь добавлялись дополнительные залы, палаты и пилоны там, где допускало пространство. Подобно храму в Абу-Симбеле, он большей частью был вырезан непосредственно в скалах, а ограниченность площади самого города приводила к увеличению как количества комнат, так и связанных с ними функций.

Я подозревала, что, помимо того, что мы видели, в храме имеются ещё более тайные и неприкосновенные комнаты для сокровенных тайн бога, недоступные для обычных верующих — только для жрецов и жриц, назначенных на службу божеству. Так как предстояла публичная церемония, то она, как я и ожидала, готовилась во внешнем дворе. Гипостильный зал был заполнен людьми, упакованными, как сардины, в колоннадах с обеих сторон и выплёскивающимися в открытое пространство в центре. Шеренги вооружённых стражников освобождали проход, по которому мы и спустились к колоннам напротив ворот. Этот участок предназначался для элиты и их свит — бритоголовых жрецов самого высокого ранга в чистых белых одеждах; дворян обоих полов, сверкавших золотом и драгоценными камнями; музыкантов с арфами, трубами и барабанами; и наших недостойных персон. Мы заняли указанные нам места и приступили к осмотру сцены с неподдельным интересом, о котором вряд ли нужно упоминать.

— Нельзя ли мне закурить, — задумался Эмерсон.

— Было бы невежливо, мой дорогой. Всё-таки это — религиозное здание, одно из них.

Эмерсон фыркнул. Наши глаза остановились на предмете, который доминировал в пространстве перед аркадой — массивный каменный блок, с рисунками, почти стёртыми временем, и уродливыми пятнами, формировавшими гротескные узоры на вершине и по бокам. Мне казалось, что над ним висит тёмное облако, словно яркий солнечный свет бежит прочь от этой поверхности. Человеческие жертвы не практиковались в Древнем Египте; кровь, окрашивавшая алтари, принадлежала бедным перепуганным быкам, коровам и гусям. Но здесь… Ну, без сомнения, скоро мы всё узнаем.

Мои глаза переместились к созерцанию более приятного зрелища — пёстро одетых групп знати. Среди них виднелись дети — девочки с золотыми кольцами, вплетёнными в чёрные волосы, маленькие мальчики, чьи единственные локоны блестели в солнечном свете, как вороновы крылья. Один был так похож на Рамзеса, что моё сердце ёкнуло. Но когда он повернулся и посмотрел на меня, сходство исчезло.

Глупо с моей стороны было думать, что он может быть здесь. Тарек не позволит такому юнцу рисковать собой в бою. Я задавалась вопросом, где собираются люди Тарека. Солдаты Настасена виднелись повсюду, окружая зрителей и смешиваясь с ними; от вспышек света на наконечниках копий рябило в глазах. Он тоже явно ожидал вооружённого нападения. Мне казалось, что шансы на успех на его стороне — не только из-за численного преимущества, но и в силу занятых позиций. Прорваться через хорошо охраняемый узкий проход — почти невыполнимая задача.

Отборные воины Настасена — высокие, мускулистые парни в расцвете сил — окружили кресло-трон и странную маленькую беседку позади него, построенную из плетёного тростника, убранную золотом и тяжёлыми занавесками. По форме она напоминала те, что я видела на египетских барельефах, с покатой крышей и карнизом. Я толкнула Эмерсона, который угрюмо изучал ряды зрителей.

— Она там, как ты думаешь?

— Кто? Где? А, там? Хм-м. Вполне возможно. В настоящий момент меня больше занимает вопрос, где же Рамзес.

Я объяснила свою аргументацию по этому вопросу.

— Несомненно, — раздражённо отозвался Эмерсон. — Надеюсь, они справятся. Нам, вероятно, придётся сидеть на протяжении большей части чёртовой церемонии; если Тарек имеет хоть какое-то понятие о стратегии, то будет ждать кульминации, когда внимание аудитории отвлекается.