Барбара Мертц - Последний верблюд умер в полдень

— Могу ли я предположить, мадам, что вы захотите что-нибудь выпить во избежание простуды? Я сразу же пошлю лакея наверх, если вам угодно.

— Великолепная мысль, Гарджери, — ответила я. — Искренне благодарна вам за это предложение.

Я дошла почти до дверей своей комнаты, прежде чем поняла, что в доме царила необычная тишина. Ни голосов, оживлённо обсуждающих изыскания моего мужа, ни детского смеха, ни…

— Роза! — воскликнула я, распахнув дверь. — Роза, где… А, вот и вы.

— Ваша ванна готова, мадам, — сказала Роза из открытой двери ванной, где она стояла, расплываясь в облаках пара, как некий добрый гений. Лицо её казалось малость раскрасневшимся. Конечно, причиной приятного румянца на щеках мог быть и жар в ванной, но я подозревала, что здесь кроется нечто иное.

— Спасибо, Роза. Но я хотела спросить…

— Подать малиновое платье, мадам? — Она поспешила ко мне и принялась дёргать за кнопки на моей одежде.

— Да. Но где… Моя дорогая Роза, вы меня трясёте, как терьер — крысу. Чуть меньше энтузиазма, если можно…

— Да, мадам. Но вода в ванне остынет. — Освободив меня от платья, она начала атаковать мои юбки.

— Ладно, Роза. Чем занят Рамзес?

Мне потребовалось некоторое время, чтобы узнать правду о ней. Роза бездетна. Несомненно, этот факт объясняет её своеобразную привязанность к Рамзесу, которого она знает с младенческих лет. Действительно, он осыпает её подарками — букетами из моих призовых роз, колючими гроздьями полевых цветов, небольшими пушистыми животными, отвратительными перчатками, шарфами, сумочками, выбранными им самим и оплаченными из карманных денег. Но даже если бы подарки были идеальными (а в большинстве своём это совсем не так), они вряд ли смогли бы компенсировать то время, которое Розе требуется на уборку после Рамзеса. Я давно отказалась от попыток понять эту абсурдную черту характера в целом вполне разумной женщины.

Как только Роза разоблачила меня и засунула в ванну, то решила, что успокаивающее действие горячей воды смягчит меня достаточно, чтобы услышать правду. Вообще-то всё было не так плохо, как я опасалась. Кажется, я забыла запретить Рамзесу принимать ванну…

Роза заверила меня, что потолок кабинета профессора Эмерсона не очень сильно повреждён, и она думала, что ковёр лучше всего как следует постирать. Рамзес вполне определённо намеревался выключить воду, и не сомневаюсь, что он бы не забыл об этом, вот только Бастет поймала мышь, и, если бы он промедлил с помощью, Бастет бы отправила грызуна на тот свет. В результате его стремительности мышь теперь спокойно отдыхает в шкафу Рамзеса с перевязанными ранами. А Роза ненавидит мышей.

— Не обращайте внимания, — устало сказала я. — Я не хочу больше ничего слышать. Я не хочу знать, что вынудило Рамзеса к экстренной необходимости купания. Я не хочу знать, что сказал профессор Эмерсон, когда его потолок начал извергать воду. Просто передайте мне этот стакан, Роза, и молча удалитесь.

Виски с содовой уже стояло наготове. Применение этого напитка внутрь и горячей воды наружно в конце концов вернуло мне душевное спокойствие, и когда я направилась в гостиную, волоча за собой малиновые воланы и, как мне кажется, ничуть не изменившись в лице, улыбки моей любимой семьи заверили меня в том, что всё в порядке.

Эвелина была в нежно-голубом платье, что подчёркивало синеву её глаз и оттеняло золотистые волосы. Платье уже безнадёжно измялось, ибо дети тянутся к моей милой подруге, как пчёлы — к цветку. Она держала малыша на коленях, а крошка Амелия сидела рядом с ней, прислонившись к материнской руке. Близнецы устроились у её ног, скомкав юбки. Рэдди, мой старший племянник, перегнулся через подлокотник дивана, где сидела его мать, а Рамзес прислонился напротив, как можно ближе к уху своей тёти. И, как обычно, говорил.

Он замолчал, когда я вошла и задумчиво посмотрела на него. Он был невероятно чистым. Если бы я не знала о причине этого, то похвалила бы Рамзеса, так как подобное состояние для него являлось чем-то совершенно неестественным. Я решила не омрачать единодушие нашего общества любой ссылкой на ранее случившиеся неприятности, но что-то в выражении моего лица, должно быть, раскрыло перед Эмерсоном мои мысли. Он быстро подошел ко мне, сердечно поцеловал и сунул стакан мне в руку.

— Ты чудесно выглядишь, моя милая Пибоди. Новое платье, а? Тебе идёт.

Я позволила ему отвести меня к креслу:

— Спасибо, дорогой Эмерсон. Это платье у меня уже около года, и ты видел его по крайней мере дюжину раз, но, тем не менее, я ценю твой комплимент. — Эмерсон тоже был исключительно чист. Его тёмные волосы лежали мягкими волнами, как всегда бывало сразу после мытья. Я решила, что какое-то количество воды (а, возможно, и штукатурка) оказалось у него на голове. Но раз уж он был готов предать этот инцидент забвению, я никак не могла поступить иначе, поэтому обратилась к моему деверю, который стоял, прислонившись к каминной полке и глядя на нас с нежной улыбкой.

— Сегодня я встретила вашего друга и соперника Фрэнка Гриффитса, Уолтер. Он передал привет и попросил меня сказать вам, что значительно продвинулся в расшифровке папируса из Оксиринха [15] Оксиринх (греч. Ὀξύρυγχος, «город остроносой рыбы») — греческое название древнеегипетского города Пемдже на западном берегу канала Иосифа, близ современной Эль-Бахнасы, в 160 км к юго-западу от Каира. .

Уолтер выглядит как учёный, которым он и является. Морщины на его тонких щеках углубились, и он поправил очки.

— Амелия, дорогая, не пытайтесь разжечь соперничество между мной и Фрэнком. Он — великолепный лингвист и хороший друг. Я не намерен завидовать ему по поводу этого папируса; Рэдклифф пообещал мне целый воз мероитических свитков. Жду не дождусь.

Уолтер — один из немногих людей, кому разрешено обращаться к Эмерсону по имени, которое тот ненавидит. Он заметно вздрогнул, но сказал только:

— Так ты задержалась в Британском музее, Пибоди?

— Да. — Я отхлебнула виски. — Без сомнения, Эмерсон, для тебя будет совершенной неожиданностью узнать, что Бадж также намерен отправиться в Судан этой осенью. Если совсем точно, то он уже уехал.

— Э-э, хм-м, — сказал Эмерсон. — Нет! Действительно!

Эмерсон считает большинство египтологов некомпетентными ротозеями — по его строгих стандартам, так оно и есть — но Уоллис Бадж [16] Эрнст Альфред Уоллис Бадж (1857–1934) — британский археолог, египтолог, филолог и востоковед, работавший в Британском музее и опубликовавший большое количество работ о Древнем Востоке. , Хранитель египетских и ассирийских древностей в Британском музее, был его личным врагом.

— Действительно! — повторил Уолтер. Его глаза блеснули. — Ну что ж, Амелия, это привнесёт дополнительный интерес в ваши зимние труды. Держать этих двоих подальше от глоток друг друга…