Марина Воронцова - Подлянка, сэр!

— Лучше ответить, — прошептала я, разыгрывая ужас. — Она в таком состоянии не может сдерживать своих инстинктов.

Маша весьма натурально прохрипела:

— Откр-р-рой тайну! — и легонько тряхнула Цыцкиса за горло.

Тот моментально засуетился.

— Сейчас, сейчас… О Боже, сонная болезнь! Я думал, от нее давным-давно делают прививки!.. — он вытащил из секретера пухлую папку. — Вот, ваша родственница приобрела полметра жилого помещения за тысячу двести долларов США. Расплатилась сразу. И больше я ее не видел. Судя по тому, что вы пришли выяснять, чем она тут владела, могу заключить, что с ней произошло что-то нехорошее. Впрочем, ничего удивительного. Ваша, э-э… Кем она вам приходится? — последний вопрос был обращен к Марии Гавриловне.

— Племянницей, — проворчала Маша, не открывая глаз. В ее мимике и ритмичном, но едва заметном перетаптывании с ноги на ногу чувствовалась неуверенность.

— Так я почему-то и думал, — печально вздохнул Цыцкис. — В общем, с документами можете ознакомиться, но для обращения в суд вам потребуется оригинальный экземпляр договора купли-продажи, который остался у вашей племянницы. Кстати, а что с ней случилось? Если не хотите, можете не отвечать. Я так, из пустого любопытства спрашиваю.

— Пропала, — горестно вздохнула Мария Гавриловна, схватив протянутые бумажки.

Затем вдруг глубоко вздохнула, замычала и «пробудилась». Нельзя же, согласитесь, читать с закрытыми глазами!

— Ну, может, еще найдется, — философски вздохнул Цыцкис. — А жених ее что говорит?

— Жених… — Маша надула губы и озадаченно глянула в мою сторону. — Что-то не появляется. Она вообще-то скрытная такая. Слова не вытянешь. И про жениха, честно говоря, мы первый раз от вас узнаем.

— Мне кажется, что это только Света думала, будто у нее жених есть, — Арнис Борисович просмаковал эту фразу так, что сразу стал похож на объевшегося суслика, покачивающегося из стороны в сторону. — Видел я их как-то вместе. Мужчина на BMW с блатным номером, три семерки, и ваша, гхм, извините, племянница! Не собирался он на ней жениться, я уверен. Даже не обещал и ни разу не заговорил об этом! Могу спорить! Сама себе что-то напридумывала, прости Господи. Сначала все твердила, что у нее муж, муж. А как стали документы-то оформлять, смотрю, нету в паспорте штампа. Значит, никакой не муж!

Арнис Борисович говорил с таким искренним злорадством, потирая руки и сверкая глазами, что мне стало противно. Кажется, про таких говорят: «на душе тепло, когда у соседа хата горит».

— Большое спасибо, — прервала его Ма-ша. — Ну, давайте прощаться. Как говорят в американских фильмах, до свидания, приятно было познакомиться, увидимся в суде.

— Ага, думаю, Как раз к новому году ваше заявление примут в производство, а еще через пять лет вы станете законной наследницей пятидесяти квадратных сантиметров в моей комнате. Желаю удачи, — Цыцкис вложил в эту тираду столько скептического издевательства, что мне захотелось встряхнуться, как мокрой собаке.

В общем, насколько я поняла, Цыцкис зарабатывает себе на жизнь продажей прописки. Это такой распространенный бизнес простых граждан в Питере. Некто, обладатель такой же большой комнаты в коммуналке, как Арнис Борисович, продает время от времени полметра какому-нибудь иногороднему. Благо что приобретение недвижимости освобождает от всех проблем с пропиской. Похоже, что Светлана воспользовалась этой лазейкой. Стало быть, найти ее теперь практически невозможно. Она может снимать квартиру, может жить с кем-то — вариантов море. И как нам ее в этом море отыскать, совершенно непонятно.

Мы вышли из подъезда, озадаченная Маша спросила:

— И что теперь делать?

— Может, попросим Олега поискать машину? — предположила я. — Как-никак, BMW, три семерки — приметная вещь. Может, что-то и узнаем. Кстати, неплохо бы спросить у Алевтины. Может, помнит, на какой машине приезжала Света к Марфе Андреевне?

— Точно! — воскликнула Мария Гавриловна и, приложив палец к губам, изрекла: — Аут цезар, аут нихиль.

В переводе это означает: «Или все, или ничего». До сих пор гадаю, где Маша могла подцепить эту латынь?

— Давай, может, по мороженому купим? — предложила Мария Гавриловна.

— Давай.

Всю дорогу в метро мы не разговаривали. Маша, в два приема заглотив черносмородиновый стаканчик, что-то писала в своем хозяйственном блокноте. Обычно она заносит на его страницы все свои покупки до копейки, а затем раз в неделю считает, сколько потратила на необходимые вещи, а сколько на «прихоть». Удивительное дело, каждый раз оказывается, что ненужных трат, произведенных под влиянием чувственного порыва, в три раза больше, чем разумных и взвешенных.

Я, откусывая по маленькому кусочку от сахарной трубочки крем-брюле, репетировала сообщение Олегу. Как мне сообщить ему о машине? Что-то подсказывает, что наша инициатива ему серьезно не понравится. Сказать, может, что у знакомых машина пропала? BMW, три семерки. Нет, внук меня тут же раскусит. Ни у кого из моих подруг и бывших коллег по работе нет таких знакомых. Самая лучшая машина у Машиного зятя — новая зеленая «десятка». Цвет так забавно называется — «мурена».

Осторожно повернув ключ в двери, тихонько приоткрыла ее и тут же зажмурилась. На пороге кухни стоял Олег.

— Бабушка, ты знаешь, сколько времени? — сурово нахмурился он.

— Нет, — совершенно честно ответила я.

— Десять вечера. Тебя нет с четырех. Я звонил Марии Гавриловне и Людмиле Марковне; никого не было дома. Можно хотя бы предупреждать, когда вы куда-то уходите?

— Извини, пожалуйста, — придется изображать саму кротость. Надо узнать о машине.

В обычные дни попытки внука следить за мной, как за малым ребенком, раздражают. Я еще в здравом уме, да и чувствую себя отлично. В шестьдесят все зубы целы и на месте. Даже мужчины иногда знакомиться пытаются. Сзади, Маша говорит, вообще за пионерку можно принять. Рост небольшой, фигурка субтильная. А седина — это вроде сейчас модно. Я даже краску в магазине видела специальную. На коробочке улыбающаяся девушка, а под ней уточнение: «седой блондин». А пару недель назад было: бежал за мной в универсаме приличного вида мужчина, догнал, воскликнул: «Девушка!», за тележку мою рукой схватился, а как я обернулась, чуть не поперхнулся. «Извините, — говорит, — где здесь хлеб?»

— Олежек, ты кушать не хочешь? — елейным голосом предложила я. — Вареников с черникой? А?

— Мне через три месяца нормы сдавать, — отрицательно покачал головой внук. — Не могу жир нагуливать.

— Ладно, — я огляделась по сторонам.

Что бы такого сделать, чтобы он взялся узнать про машину? Напряженно думая, я вздохнула и опустилась на нижнюю антресоль древней «прихожки», что стоит у нас в коридоре.