Дарья Донцова - Годовой абонемент на тот свет [litres]

– Забавный, умненький, говорить начал в два года с небольшим, читать рано научился. Он мне очень нравится. Ласковый, не то что Илья. Тот вечно был букой, а Павлуша постоянно обнимал-целовал меня.

Илья поморщился, но ничего не сказал, а художник продолжал. Я внимательно слушала его рассказ.

Когда родилась Варя, Зинаида слегка успокоилась. Она поняла: у Ильи и Насти рождаются здоровые дети. Появление девочки не вызвало у Зинаиды восторга, но и ужаса, как при ожидании Павла, она не испытывала.

Варя первые пять лет казалась нормальным ребенком. Вот только была неуклюжая, косолапая, постоянно падала. А уж сколько всего малышка в доме перебила, и не сосчитать. Господь не одарил ее симпатичной внешностью. Вот Паша был красавчиком, все, кто видел его впервые, восклицали:

– На редкость хорошенький мальчик! Ангел!

Варя таких эмоций не вызывала. Личико ей досталось не самое красивое, волосы жидкие, зубы торчали в разные стороны. Будем откровенны, малышка выглядела не принцессой, а свинопасом. И умом она похвастаться не могла. К внучке Зина ни капли любви не испытывала, Варя ей откровенно не нравилась. Страшная и глупенькая, она никак не могла научиться в шесть лет буквы в слова складывать. Вот Паша в четыре года сам научился бегло читать. В сентябре, когда девочку отдали в подготовительный класс, она стала прихрамывать, жаловаться на боль в левой ступне. Настя решила, что дочери не подходят туфли с узким носом, купила другие. Варя снова повеселела. Но у Зинаиды екнуло сердце, она приехала к Евгению с требованием:

– У тебя определенно есть врач, к которому ты сам ходишь. Дай его телефон, покажу Варьку специалисту.

Художник, конечно, поделился телефоном. Через десять дней ему снова позвонила бывшая любовница и еле слышно произнесла:

– Ты еще любишь устраивать розыгрыши? Есть дома парик, борода? Раньше ты держал такую хрень.

– Я остепенился, но накладки есть, – рассмеялся Радов, – сын в театральном кружке занимается, для него их припас. А что?

– Нацепи фальшивую бороду, парик, бейсболку, темные очки на нос, – продолжала Зина, – к тебе приедет на моей машине мужик. В Колтыкове есть пустынное место?

– На пустыре, где помойка, на опушке леса, – ответил Евгений.

– Когда он из Москвы уедет, сообщу, – сказала Зина, – приди заранее к свалке.

Я схватила со стола бутылку с водой, а художник говорил дальше.

Евгений уже стоял, когда приехал автомобиль Комаровой. Радов хотел подойти к нему, и тут зазвонил мобильный, номер которого он дал Зине.

Она спросила:

– Прикатил?

– Да, – ответил бывший любовник.

– В машине девочка. Молча подойди, возьми ее и унеси в лес. Пройди подальше, чтобы мужик тебя не видел. Положи одеяло с ребенком на землю и дождись, когда мужик уедет. Выйди к помойке, там появится бежевый седан. Я буду за рулем.

Евгений на секунду прервал рассказ, потом поморщился:

– Ну прямо шпионские страсти. Действо походило на глупый сериал. Наверное, следовало сказать: «Не знаю, что ты затеяла, но не желаю в этом участвовать». И быстро уйти.

А Зина вдруг сказала:

– Женек! Вспомни, как нам хорошо было вместе. Я тебя любила. Ты единственный мужчина, который завоевал мое сердце. Да, я разозлилась, что ты про болезнь не рассказал. Но потом долго ждала твоего звонка. Самой звякнуть гордость мешала. Жень! Я попала в ужасное положение, помоги мне, любимый, пожалуйста. Без тебя с бедой мне не справиться. Плохо все, очень плохо.

И я пошел к машине. Чувство к Зине давно испарилось. Но она особенная женщина в моей жизни. И даже спустя десятилетия после разрыва отношений оказалось, что Зинаида имеет надо мной власть. Я сделал все, как она велела. Ребенок был полностью завернут в одеяло, лежал на заднем сиденье. Я вытащил его, пошел в лес, и тут край пледа, который прикрывал голову ребенка, упал. Я увидел лицо, бледное до синевы: губы серые, глаза полуоткрыты, нос заострился. Жуткий вид! За спиной раздался шум мотора, я уже шел между деревьями, поэтому обернулся и увидел, что малолитражка Зинаиды умчалась. Отнес ношу в лес, положил на землю. Почему-то с той минуты, как лицо неизвестного малыша увидел, я испытал жуткий животный страх. Слышу, автомобиль подъехал, вернулся на опушку, бежевый седан стоит. Передняя пассажирская дверь открылась. Я сел в салон и незамедлительно спросил:

– Что на этот раз? К чему этот спектакль с незнакомым мужиком?

– Врач, которого ты мне посоветовал, считает, что у девочки ваша семейная болезнь, – мрачно сказала Зина, которая сидела за рулем, – это не лечится. Но он предложил отвезти ее сегодня к какому-то доктору на внутривенные инъекции.

– Знаю этого специалиста, его зовут Вениамин Михайлович, – кивнул Евгений, – он принимает в квартире, которую оборудовал как кабинет. Сам к нему несколько раз в году хожу. Фиброплазмоз не лечится, но Вениамин делает какие-то капельницы, от них самочувствие улучшается, боль отступает.

Зинаида поморщилась:

– Да уж! Прекрасное лекарство. Вениамин Михайлович назначил первую процедуру. Я ему объяснила, что родители о недуге девочки ничего не знают. Но она же все мигом им растреплет. Доктор возразил: «Нет. Вы ей скажите, что отправились в магазин. Вот вам таблетка, бросьте ее в колу, угостите малышку, та мигом заснет. И несколько часов не проснется. Привезете ее, позвоните, я спущусь, возьму девочку, поставлю капельницу и верну ее в машину. Вы поедете в торговый центр и остановитесь там на парковке. Когда ребенок очнется, объясните: «Ты в пробке заснула, я не хотела тебя будить, пошли за игрушкой». Она не узнает, что ей капельницу ставили. Не волнуйтесь. Это отработанная методика». Ну и…

Зинаида нахмурилась.

– Она умерла. Я сидела около часа на парковке, потом решила взглянуть, как там на заднем сиденье Варя. Она лежала, завернутая в плед. И я поняла – она не дышит. Скончалась.

Евгений вздрогнул.

– Я ошалел. Девочка мертва, а бабушка спокойна, как удав. Зинаида, как и раньше, сразу мои мысли считала.

– Мне что, орать надо, рвать на себе волосы, истерить? Какой в этом смысл? Варя от этого не оживет! Я позвонила доктору, сказала ему:

– Варя умерла. Что делать?

Он молча трубку бросил и больше ее не брал. Я даже растерялась. Потом мозг включила. Если я отвезу тело домой, как объяснить родителям кончину дочери? Рассказать про капельницу? Но тогда придется им сообщить, что Илья не от Павла! Совсем нет желания вытаскивать на свет ту историю. Что обо мне люди подумают? Не сообщать про капельницу? Но тело внучки отправят на вскрытие. Не знаю, какие лекарства ей ввели. Сделают анализ крови, увидят след от укола. Врач обещал ввести иглу в ступню между пальцами. Пояснил: «Туда редко заглядывают». Но полицейского патологоанатома не обманешь. Он сразу поймет – капельницу ставили. И как объяснить, по какой причине я ездила с Варей на процедуру? У меня в горле пересохло, а в машине, как назло, воды нет. Пошла на улицу, спустилась в подземный переход, подхожу к ларьку, там баба сидит. Купила бутылку, а пробка не отвинчивается. Сил нет. Попросила продавщицу: