Дарья Донцова - Венец безбрачия белого кролика

— Все о себе батюшке рассказала, — ответила Оля, — покаялась.

— Венок похоронный помнишь? — неожиданно спросила наша провожатая, когда мы очутились в небольшом холодном помещении.

— К-к-какой? — прозаикалась Ольга.

Амвросия искоса взглянула на меня, я пояснил:

— Из еловых ветвей и роз. Похоронный. Его прислали на свадьбу Артемоны Буратиновой.

— Ой, — прошептала Малыгина, — но я тогда была не воцерковленная. Сейчас ни за какие радости жизни такое не совершу. Нет, нет, нет!

Ольга повернулась лицом к иконе на стене и стала креститься и кланяться.

— Вот и хорошо, — ласково произнесла Амвросия, — честно расскажи Ивану Павловичу, что тогда натворила. Да не забывай: человек может ложь за правду принять. А Господь — нет.

Ольга закрыла лицо руками.

— Да.

— Посиди пять минут одна, — велела Амвросия и поманила меня.

Мы вышли в коридор.

— Ванечка, — неожиданно сказала Амвросия, — я тебе по возрасту в матери гожусь. Поэтому совет дам. Прежде чем кого-то опрашивать, надо понять, как разговор построить. Но для этого нужно хорошо изучить личность подозреваемого, знать его сильные и слабые стороны, а дальше играть, как на рояле. Плавно, спокойно, без нервотрепки, крика, угроз. Оля, в миру Ярослава, хороший человек, да дров в свое время наломала, глупостей несчетно сотворила. Не со зла. Она не мошенница, не аферистка, не воровка. Просто наивная, влюбилась в недостойного мужчину, а тот ее обманул. Старая как мир история: пообещал жениться, а потом… Начнешь на нее давить, она закроется. С Олей можно действовать только лаской, только спокойно. Понял?

— Вам бы в уголовном розыске работать, — улыбнулся я.

Амвросия поправила черный платок, который опускался ей на лоб.

— Двадцать лет стажа в районном отделении, я на земле пахала. В прошлой жизни, что осталась за монастырскими стенами, я была следователем.

— Что же вас сюда привело? — удивился я.

— Неисповедимы пути Господни, — улыбнулась Амвросия, — Бог позвал меня. Ну, ступай. Божией тебе помощи. Не ругай Олю. Она хорошая, просто выросла в семье, где на девочку внимания не обращали. Мать и отец — алкоголики.

— Сестра Амвросия, — закричал мужской голос, — это я, дворник Валера.

— Уж узнала, — ответила монахиня.

— Мне бы новый веник!

— И что ты с метелками делаешь? — забубнила Амвросия, идя к лестнице. — На завтрак их жаришь? Недели не прошло, как получил аж три штуки.

— Так одна куда-то делась, — начал оправдываться невидимый мне дворник, — вторую сестра Наталия унесла, а у третьей ручка треснула! Не на совесть нынче вещи делают.

— Охо-хоюшки, — протянула Амвросия и неожиданно резво побежала по ступенькам, а я вошел в комнату.

При виде меня Ольга вскочила.

— Все расскажу. Про венок. Простите меня.

Мне стало ее жаль.

— Да вы садитесь. Как к вам лучше обращаться: Ярослава или сестра Ольга?

— Инокиня я, — прошептала девушка, — Ярославы больше нет. Она ужасная. Грешная. Да и я не лучше, но все равно надеюсь на спасение.

Я решил сразу начать беседу на нужную тему.

— Вы вспомнили похоронный венок?

— Да.

— Кто вас попросил его сделать?

— Сама придумала.

— Чем вам не угодила Артемона?

Ольга опустила глаза и промолчала. Я решил заехать с другой стороны.

— Вы дружили с Буратиновой?

— Никогда! Я ни разу ее не видела. Имею в виду Артемону.

Я сказал:

— Фраза «имею в виду Артемону» дает понять, что вы общались не с ней, а с кем-то другим из семьи писателя-режиссера. И если не знаете Арти, почему отправили ей на свадьбу зловещий подарок?

— Хотела сделать ей больно.

— Она вас обидела?

— И да, и нет.

— Мне эта фраза непонятна. Очень вас прошу, давайте поговорим нормально, — попросил я. — У Арти есть сестра Марго. Слышали о ней?

Оля кивнула.

— Она Мальвина. Но ей это имя не нравится. Отец так назвал их с сестрой, потому что до того, как девочки родились, он написал пьесу про деревянного мальчика. Ее какой-то театр поставил, а на автора в суд подали, потому что все это до него другой человек придумал. Отцу Марго и Артемоны пришлось бы большой штраф заплатить. А он фамилию Буратинов взял, своих детей так назвал, чтобы внушить судье: будто о своих женщинах написал. Несколько лет тяжба тянулась, судья в конце концов ему поверил, Юрий ни копейки не потерял.

— Вы знаете больше меня, — восхитился я, — а говорите, что не встречались с Артемоной.

— Я начала семьей интересоваться, когда он от меня ушел, — сказала Оля. — Про историю с фамилией, именами в журнале прочитала. Ее адвокат рассказал, потому что Буратинов ему не все деньги заплатил.

— Кто? — быстро спросил я.

— Ну… он!

— Как его зовут?

— Филипп, — прошептала Оля, и по ее лицу покатились слезы.

Она начала вытирать их рукавом, я достал из портфеля пачку бумажных платков и протянул ей.

— Спасибо, — еле слышно сказала Ольга, — вы очень добры.

Я решил упорядочить услышанную информацию:

— У вас был роман с Филиппом Поповым, потом он бросил вас, женился на Артемоне, и вы решили испортить ей день свадьбы, прислали похоронный венок.

Ольга мигом стала пунцовой.

— Нет! Все не так было.

— А как?

— Я жена Фила! А он изменил мне! Наш ребенок умер!

— Оля, ни в одном документе не указано, что младший Попов ранее регистрировал брак, — возразил я, — и нет упоминаний, что он стал отцом.

Ольга засунула руку под фартук, вытащила записную книжечку и подала ее мне.

— Посмотрите. Я всегда ношу ее с собой. Это мое сокровище.

Я открыл книжку, передо мной был альбом фотографий. На первом фото было море или океан, много воды. Пляж, на нем установлена арка, увитая цветами. Около нее стоят двое. Ольга, тогда еще Ярослава, одетая в белое платье, на голове у нее венок из неизвестных мне цветов. Молодой мужчина в шортах, зато в рубашке с длинными рукавами и галстуком. Чуть поодаль застыл дюжий африканец в сюртуке, щедро расшитом золотом, и таких же брюках. Обуви ни на ком из присутствующих нет.

Я перевернул страницу. Теперь вместо снимка в прозрачном «кармане» оказался сложенный лист бумаги.

— Вынимайте, разворачивайте, — велела Оля, — читайте.

Я выполнил ее просьбу, развернул лист и вздохнул. В моем образовании есть пробел. В анкетах советских лет был вопрос: «Знание иностранного языка. Подчеркните нужное: Говорю, читаю, пишу свободно. Говорю, читаю. Говорю. Читаю со словарем». Вот я тот, кто читает со словарем. Даже не владея английским языком, будучи в Нью-Йорке, можно понять кое-какие вывески. Ну, например, «Pizza». Пицца она и в Африке пицца. Но документ, который я сейчас разглядывал, был написан арабской вязью. Внизу стояла красная печать и чья-то подпись.

— Мы поженились на острове Симикото, — вздохнула Оля. В отеле на ресепшен висело объявление, если кто-то хочет пожениться, то для них устроят незабываемую свадьбу.