Дарья Донцова - Доллары царя Гороха

Потом он повернулся к нам:

– Сейчас вы спокойно рассядетесь по своим машинам, возьмете Ирку, собак, кошек и уедете.

– Зачем?

– Куда?

– С какой стати?

– Очень вас прошу, – тихо вымолвил Александр Михайлович, – все объясню чуть позднее. А ехать вам следует в санаторий «Никоново», тут недалеко. Спросите директора, Семена Михайловича Яковца. Для вас снят коттедж.

– Ничего не понимаю, – решила сопротивляться Зайка.

Но я ухватила ее за руку.

– Поехали, похоже, дело серьезно. Мы ведь отсюда отбываем навсегда?

– Именно так, – кивнул Дегтярев.

– А вещи? – продолжала вредничать Ольга.

– Их привезут, не волнуйтесь, главное, идя к воротам, громко обсуждайте, как славно повеселитесь у приятелей на даче.

– Хорошо, – кивнул Кеша, – задачу поняли.

До санатория, расположенного в пяти минутах езды от Вербилок, мы добрались без приключений. Семен Михайлович Яковец принял нас с распростертыми объятиями и самолично отвел в дом. Осмотрев помещение, я мысленно перекрестилась. Вполне приличное здание, с не слишком шикарной, но новой мебелью. Холодильник открывался без проблем, краны не падали в раковину, унитаз крепко стоял на своем месте, а лестница, ведущая на второй этаж, выглядела крепкой.

Около полуночи нам привезли вещи. При взгляде на сумки стало понятно, что собирали их впопыхах, причем укладывали их явно мужчины, так как ни одной женщине не придет в голову запихнуть обувь без всяких мешочков в постельное белье, а косметику перемешать с лекарствами. Просто кто-то вихрем пронесся по избушке, сметая все попавшееся под руку в разверстую тару.

В полном недоумении мы легли спать. На следующий день – это было воскресенье – мы разложили шмотки, потом, тихо радуясь, что в коттедже имеются четыре санузла, а вода бесперебойно льется из кранов, с удовольствием вымылись…

Дегтярев объявился почти ночью, приехал не один, а с целой группой сотрудников, среди которых был уже знакомый нам Артем. Хучик, увидев, как Александр Михайлович входит в холл, кинулся с визгом приветствовать… не полковника, а Артема. Мопс вертелся около ног полузнакомого ему человека, потом сел и начал коротко, отрывисто лаять, время от времени трогая Тему лапой. Я очень удивилась – что это с Хучем? Он, конечно, приветливая собака, но фамильярностей обычно не допускает.

Поздоровавшись и сказав друг другу несколько ничего не значащих вежливых фраз, все расселись в гостиной и почему-то уставились на меня.

– Начинай! – велел Дегтярев.

– Что? – растерялась я.

– Выкладывай все.

– Но…

– Пожалуйста, – попросил Александр Михайлович, – не надо спектаклей. Я все знаю: ты рылась в прошлом Якунина и его товарищей. Мог бы, конечно, посадить тебя под домашний арест еще в тот день, когда ты заявила, что у пингвинов есть перья. Думаешь, я не знал, где ты их увидела?

– Да в зоопарке, – вяло попыталась отбиться я.

– Ты их трогала, – вздохнул полковник, – гладила, хватит врать! Пингвинов увидела на шоссе, после аварии, которая случилась с Сергеем, верно? Я же великолепно знал, что ты по уши влезла в ситуацию с Якуниным. И про пингвинов в первый раз спросил специально, думал, признаешься, ответишь честно: «Да, я, как всегда, сунула нос не в свое дело, словно гончая, бегу по следу…»

– Как ты догадался? – удивилась я.

– Дарья, – сурово сказал полковник, – ну-ка вспомни, с чего все началось?

– Ну, разразился ураган, мой «Пежо» погиб, на дороге увидела…

– Хватит. И кто вызвал милицию? И кто был главным свидетелем, кто ловил пингвинов на шоссе? Кто, а? Думаешь, я не знал? Можно ли быть такой дурочкой?

Я сердито посмотрела на полковника:

– Выходит, можно. Ладно, сейчас расскажу все по порядку, извините, придется повториться.

В тот день на Новорижской трассе из-за аварии случилась гигантская пробка, мне и пришлось ехать по проселочной, мало кому известной дороге…

Память у меня хорошая, события происходили недавно, поэтому я рассказывала долго и обстоятельно. Когда замолчала, Николай, один из приехавших с Дегтяревым мужиков, крякнул:

– Ну… нам говорили, что у Дегтярева жена криминальный талант…

– Мы не супруги, – быстро сказал Александр Михайлович.

– Почему? – изумился Николай.

Полковник замялся, а я, чтобы сменить щекотливую тему, спросила:

– Настю арестовали?

Николай обвел взглядом всех присутствующих, потом повернулся к другому мужчине, которого нам представили как Виталия, и с вопросительной интонацией сказал:

– Они нам помогали.

До сих пор молчавший Виталий коротко обронил:

– Хорошо, рассказывай.

Николай улыбнулся.

– Ладно, мы выслушали одну часть истории, теперь вторая.

– Сын Михаила и Гортензии все детство и большую часть отрочества провел по государственным учреждениям, где воспитываются либо сироты, либо те, чьих родителей лишили родительских прав. Леша, пожалуй, был там единственным, кто имел и папу, и маму. Вот только и Гортензии, и Михаилу ребенок просто мешал.

– Зачем тогда они его родили? – влезла Машка.

Николай развел руками:

– Так вышло. После окончания десятилетки Алексей без всякой помощи поступил во ВГИК, который готовит актеров для кино. Наверное, он и впрямь был талантлив, если сумел без протекции попасть в учебное заведение, где на одно место претендовало двадцать человек. Став студентом, Леша начал жить у родителей. Ему, практически незнакомому с ними, было очень неуютно в отчем доме. Поэтому, едва представилась возможность, парень убежал на съемную квартиру. Сейчас Алексей Клара́ довольно известен, ему часто достаются роли второго плана, он сыграл в нескольких телесериалах. Парня начинают узнавать на улицах и просить у него автографы. Но вот больших денег у Леши пока нет. Единственное, что он сумел приобрести, – это крошечную однокомнатную квартирку в спальном районе. Ни на хороший ремонт, ни на мебель, ни тем более на машину и дачу парень пока не заработал. Семьи у него тоже нет. Леша фактически детдомовец, а таким людям очень трудно найти пару, потому что в младенчестве и отрочестве они были лишены родительской любви и, как следствие, теперь не способны никого полюбить сами. С Гортензией у него сложные отношения. Алексей лишь изредка навещает ее и никогда не называет мамой.

– Да? – удивилась я. – А мне вдова Клара́ сказала, будто он временно уехал, а вообще-то живет с ней.

– Это была не самая большая ее ложь, – усмехнулся Николай, – слушайте дальше.

Сергей Якунин тоже конфликтовал с родителями. Но если Леша Клара́ просто не хотел общаться с ними, не простив, что от него избавились, и попытался построить свою жизнь сам, то Сережа действовал по-другому. Он начал изводить Леонардо и Марфу, использовал любой повод, чтобы насолить ненавистным предкам, и в результате капитально испортил собственную жизнь, женился на Клаве только потому, что один вид работницы хлебозавода доводил сноба Леонардо до нервной икоты. Впрочем, Клава в конце концов сама поняла, зачем Сергей привел ее в свой дом. Но вот парадокс: стремясь изо всех сил насолить родителям, нарочно став шофером, не получив высшего образования, Якунин-младший внутренне был очень похож на Леонардо. Им руководила жадность, совершенно патологическая. Его отец страстно любил деньги, и мы знаем, на что он пошел, чтобы иметь их много, но ему нравилось жить на широкую ногу, окружать себя красивыми вещами. Сергею же доставляли удовольствие деньги в чулке, под матрацем. Ему не хотелось их тратить даже на себя, радость доставлял сам факт обладания «пиастрами».