Ольга Тарасевич - Каникулы для ангелов и демонов

В качестве музыкального сопровождения Катя решила выбрать «Владимирский централ». Ибо марш Мендельсона в стенах СИЗО – это то ли китч, то ли моветон, а может, и первое и второе, вместе взятое.

– В твоей свадьбе не будет никакой романтики! – услышав про «централ», всхлипнула Лена. Беременность сделала ее очень плаксивой, глаза были постоянно на мокром месте.

– Как ты не понимаешь, это же наш стеб над обстоятельствами, – терпеливо объясняла Катя. – Только чувством юмора и можно спастись в такой фиговой ситуации.

Дело было на мази, адвокат выбил даже пропуски для свидетелей.

И вот «Владимирский централ» поет, пергидрольная блондинка из ЗАГСа спрашивает про добровольность желаний жениха и невесты, Серж и Катя, взволнованные и полосатые, держатся за руки…

Тут в комнату влетает адвокат, машет бумажкой:

– Постановление об освобождении под подписку! Мы этого добились! Мой подарок молодоженам.

От радости Ленку вывернуло прямо на стильный костюмчик адвоката.

– Стоп! Так я свободен?! – вдруг закричал Серж. – Тогда мы в кабаке нормальном распишемся! Не хочу я, чтобы у моего сына родители в тюряге женились! – Он повернулся к Кате: – Малышонок, ты согласна? Как там по твоей этой карме?

Катя подумала и решила, что Серж прав. Тюремное бракосочетание – так себе энергетический фон. Если можно этого дела избежать – то надо этим воспользоваться.

Но пожениться по-человечески опять не вышло…

До очередной даты свадьбы оставалась неделя, когда Кате позвонил Серж.

Она в тот момент сидела с датчиком сердцебиения плода, прижатым к пузику, и жутко разозлилась: сын на телефонные звонки реагировал нервно, сердечко колотилось в быстром темпе. Доктор заметит все это на кардиограмме и назначит дополнительные таблетки – а их и так приходится принимать сто пятьдесят килограммов.

– Я же говорила, что сама позвоню, – завелась Катя, пугаясь участившегося стука сердца ребенка. – Ты сына на коня подсадил! И меня тоже!

– На белого? – уточнил Серж.

– Зеленого!

– Погоди, трубу не бросай! Меня в «дурке» закрыли. Хавчика мне подвези какого-нибудь. Больничные харчи, поди, еще хреновее тюремных.

Кате показалось, что она что-то не так поняла. Какая «дурка»? Нет, она, конечно, иногда ругалась, что Серж – псих и придурок. Но неужели он оказался в самом настоящем сумасшедшем доме?! И по какому поводу?!

– Пашка, сукин сын, подсуетился. Вызвал психбригаду на мой домашний адрес, сам ко мне приперся, стал чемоданы с самовосполняющимися баксами обсуждать. Санитары как про чемоданы услышали, так и повязали меня.

– И ты теперь в дурдоме?

– Точно. Уже укол какой-то вкатили, спать жутко хочется. В палате еще два перца. Один – Александр Македонский. Второй молчит пока, не представляется, только глазами сверкает. Не по-хорошему он смотрит, это я сразу просек…

В психиатрической больнице Серж и Катя для разнообразия решили не жениться.

Вытащить из «дурки» клиента адвокату оказалось даже сложнее, чем из СИЗО.

Правда, через неделю у Кати и Лены получилось организовать Сержу замечательного соседа – Пашку-Пахана.

Ничего нового девушки не придумали, воспользовались Пашкиной же схемой: вызвали психбригаду к спортзалу, где Пашка-Пахан пытался бороться с массивными жировыми отложениями, завели разговор про чемодан, спровоцировали ссору.

– Просто эпидемия какая-то, уже второй случай за неделю, – удивлялись санитары, «пакуя» бушующего Пахана в смирительную рубашку. – Люди видят эти самые чемоданы, в которых деньги появляются. И так про это уверенно говорят, что поневоле сомневаешься, точно ли они – психи. Или это уже с нами профессиональная деформация…

Катя вздохнула с притворным сочувствием:

– Экономический кризис. Вот психика и не выдерживает.

– Слаб нынче мужик пошел, – подхватила Лена. – Им бы не работать, а чемоданом с самовосполняющимися баксами владеть…

Серж вернулся из сумасшедшего дома притихший. Покорно возил в женскую консультацию баночки с Катиной мочой, давая любимой возможность выспаться, купил колыбельку, кроватку и коляску.

Потом, наверное, действие успокаивающих препаратов закончилось. Активность Сержа повысилась, и он снова вспомнил, что ребенок на подходе, а они так и не поженились.

– До родов всего две недели. Давай потом, – вяло отнекивалась Катя, с ужасом разглядывая себя в зеркале.

Пузо выпирало, как атомный крейсер. Сначала из-за угла показывался живот, потом опять живот – и лишь затем, тяжело дыша, семенила будущая мать.

И вроде все было в соответствии с рекомендациями врача: на животе бандаж, на ногах – компрессионные чулки, в попе антигеморройная свечка.

Но все это совершенно не помогало, не уменьшало страданий толстого, жирного, задыхающегося бегемота…

Но Сержу как вожжа под хвост попала. Он привез к Кате портниху, которая за пару дней сшила новую версию платья – надо сказать, довольно удачную с учетом необъятной фигуры будущей матери. Серж опять оплатил ресторан, расклеил по квартире стикеры с датой, чтобы уж точно ничего не перепутать.

До свадьбы оставалось всего два дня.

Но утром Катя вдруг проснулась от того, что простыня, на которой она лежит, стала мокрой. А живот прошивают очереди несильной боли.

– Ты только не волнуйся, малышонок, – произнес Серж, когда Катя ему объяснила, что «это самое» уже совершенно точно началось. – Все будет пучком. Мы успеем пожениться, и сына ты родишь.

На этой оптимистичной ноте Серж побледнел и грохнулся в обморок – к Катиному огромному облегчению, затылком на тахту.

Приехавшая «Скорая» первым делом реанимировала будущего отца, а потом повезла постанывающую Катю в роддом.

Роддом они выбрали еще месяц назад. В нем практиковали партнерские роды, разрешали без проблем приходить родственникам и друзьям – перед родами, во время них и после…

Прочухавшись, Серж отправился в ЗАГС – забрать там сотрудницу для проведения церемонии выездной регистрации.

…Врач, наблюдавшая за родами Кати, нахмурилась и сказала:

– Готовьте операционную, будем кесарить. Сама эта девочка не родит, стимуляция не помогает…

– А может, еще подождать? – распереживалась Лена. – Чего сразу под нож тащить?!

Катя слабо улыбнулась. Ленка была яростной адепткой естественных родов. И порой даже пугала Лешика информацией о том, что собирается рожать то в их спальне, то в ванной. Катя же ни стимулирования родов, ни анестезии, ни кесарева не боялась. Единственное, что ее волновало, – это чтобы с ребенком, которого она дико полюбила с того самого момента, как увидела темную горошинку на снимке УЗИ, все было в порядке.

Перед неромантичной процедурой клизмы в палату вбежал Серж с тетушкой из ЗАГСа.