Татьяна Луганцева - Как не попасть на крючок

От ужаса глаза Цветковой сошлись на переносице, и Яна испугалась, что они уже никогда не вернутся в нормальное состояние.

— Зачем же ты его вынул? Отпечатки пальцев… — сглотнула она.

— Это выглядело так ужасно, так противоестественно, что я не мог оставить нож в Гале. Потом, я до последнего надеялся, что она жива. Думал, выну нож — Галя и очнется. Я так переживал, что даже не сразу почувствовал, что Галочка холодная. Нет, она уже не очнется!

— Можно опустить нож? — попросила Яна.

Дима кивнул и убрал орудие убийства.

— Спасибо, — облегченно выдохнула Цветкова.

— Это было наше секретное место, — кашлянул Дима. — Галя очень любила украшения — колечки там, цепочки. Где-то здесь, в подвале, и хранила их, чтобы медперсонал не заметил, сколько у нее драгоценностей. Галочка примеряла их для меня, хвасталась.

Яна затаила дыхание.

— А их что, много было? — спросила она.

— Целый чемодан. Не знаю, где Галя его взяла. Мне это было не интересно. Я любил ее хоть в серьгах, хоть без них.

— Как ты не понимаешь, может, из-за этих украшений Галя и поплатилась жизнью! Люди же алчные! Вот и…

Яна уже догадалась, на кого нарвалась бедная Галя. Вот почему Киселев не назвал точного места, где нашел чемодан. Тогда полицейские нашли бы еще один труп.

— Я не думал об этом, — ответил Дима. — У нас народ мирный. Кто же станет убивать женщину за то, что она хотела быть красивой. Бедная моя Галя…

Яна прислонилась спиной к холодным плитам и вздохнула. Надо было восстановить силы и приготовиться к томительному ожиданию.

Дима тоже вел себя достаточно тихо, правда, иногда срывался на какие-то крики и песни, но потом опять затихал. Яне было холодно, душно и страшно. От всего случившегося она словно погрузилась в состояние анабиоза. Цветковой казалось, что она, высокая, стройная и красивая, идет по набережной какой-то реки, скорее всего Волги, на берегах которой она родилась и провела детство и юность. Настроение у нее было отличное, душа пела. Ровно до того момента, как Цветкова поравнялась с какой-то нищенкой. «Дай денежку!» — крикнула та. Яна всмотрелась в нее и узнала Галю. «Дай денежку на гробик! — повторила нищенка. — А я тебе колечко». Внезапно Цветкову кто-то толкнул:

— Не спи!

Яна вздрогнула и открыла глаза.

— К нам идут на помощь, — пояснил Дмитрий. — Слышишь голоса?

Цветкова прислушалась. Один голос показался ей даже знакомым.

— Не может быть… Эй! — закричала она. — Мы здесь! Вытащите нас!

— Сколько вас? — спросил кто-то.

— Двое, — ответила Яна.

— Трое, — не согласился с ней Дима. — И пока вы не вытащите Галочку, я отсюда не выйду.

Виталий Николаевич Лебедев с тревогой смотрел на свою пассию, уплетающую шашлык.

Все погребенные под завалом в подвале психушки были извлечены живыми и здоровыми, ну кроме Гали, конечно. Ее тоже подняли. Действовали четко и быстро, а все потому, что подполковник Калугин смог дозвониться до своих и поднять всех на уши.

Так как больницы в Рыбовецком не было, да и серьезная медицинская помощь никому не требовалась, всех пострадавших разместили в местной гостинице. Яну и срочно прибывшего в поселок Виталия Николаевича заселили в номер, который до них занимал Вася Киселев. Люба и Вера Ивановна вернулись в свой номер, к ним присоединился Виктор Степанович.

Яна приняла душ, с трудом, но все-таки расчесала волосы, выдрав, по ее ощущениям, одну треть; теперь, сидя на кровати, уминала шашлык и картофель фри.

Виталий Николаевич внимательно разглядывал свою возлюбленную. Руки с тонкими запястьями слегка подрагивали, лицо было бледным, со ссадинами. Под большими голубыми глазами пролегли глубокие тени. А ела Цветкова так жадно, словно месяц голодала. Сердце Виталия Николаевича сжалось.

— Тебя нельзя отпускать ни на минуту, даже в туалет, — произнес он.

— Ага! Больше и не отпускай, — кивнула Цветкова, облизывая пальцы. — Какой вкусный шашлык! Где купил?

— Там же, где ты меня оставила. Не очень презентабельное кафе, но ребята оказались хорошие. Они меня здорово утешили! — вздохнул следователь.

— Утешили? — не поняла Яна, перестав на несколько секунд жевать.

— Ты, Цветкова, форменная дура! Вот что я тебе хочу сказать. Что же ты думаешь, что я — чурбан бесчувственный? Ты ушла якобы в туалет — и с концами. Я тогда все понял. Не захотела ты ехать со мной на юг, но сказать это в лицо не решилась, а потому попросту испарилась. Конечно, я расстроился. А ты как хотела? Я тебя искал, узнал, что ты уехала на электричке, и вернулся в кафе. Тем более что идти особо было некуда. Ну и… сутки отдыхал там. Восстанавливал, так сказать, моральные силы.

— Коньяком? — уточнила Яна.

— Им самым.

— Но шашлык у них правда очень вкусный! — снова зачавкала Цветкова.

— У них вообще еда вкусная, и хачапури, и… Хотя, если честно, я плохо что помню. Пил я крепко. Что же ты со мной делаешь, Цветкова?!

— Вот все вы, мужики, одинаковые. Одно на уме — бросила! А мне все это время так нужно было крепкое мужское плечо. Меня и могильным памятником завалило, и в подвале в психушке засыпало… А до этого в ду́ше чуть не убили. Хорошо еще, на мне парик был, он и спас, — радостно сообщила Яна и широко улыбнулась. Правда, она не была уверена, что ее улыбка белозубая, так как до сих пор не избавилась от ощущения пыли, которой была перепачкана с ног до головы.

— Судя по тому, о чем ты рассказываешь, мне кажется, что тебе нужно не крепкое мужское плечо, а врач-психиатр.

Виталий Николаевич засмеялся. Яна с укоризной посмотрела на него.

— А шутки у тебя все те же. Ты вообще как здесь оказался?

— Ваш этот энтузиаст… как его?

— Виктор Степанович, — подсказала Яна.

— Он, соколик, такую бучу поднял на полицейской волне… А уж когда я услышал, что в деле фигурирует высокая, стройная блондинка, то сразу напрягся, и как видишь, не беспочвенно. Рванул сюда, питая надежду, что эта красавица по описанию ты и есть.

— И снова был прав! — хохотнула Яна, икая. — Извини.

— А ты совсем не думала обо мне? — вдруг спросил Виталий Николаевич и приблизился к Яне. — Я очень соскучился.

Он попытался обнять Цветкову и потянулся к ней губами. Яна моментально закончила жевать и съехала на край кровати.

— Извини… — виновато сказала она, вытирая рот рукавом. — Я пока не готова.

— А когда ты будешь готова? — спросил Виталий Николаевич. — Я могу поцеловать тебя?

— Сейчас?!

— А что тебя пугает? — не понял следователь.

— Ничего…

— Ну и как?.. — усмехнулся он.

— Я подумаю, обещаю. Соберусь с мыслями и…

— Ох, Цветкова, рвешь ты мое сердце на части. Сердце старого волка. Может, уже хватит ломать комедию? Что изменится за день, месяц? Не хочешь ты быть со мной, шарахаешься как от чумы.