Дарья Донцова - Лунатик исчезает в полночь

Я потупила взор.

— Сердцем почуяла, внутренний советчик подсказал.

Елена Сергеевна захлопала в ладоши.

— Браво! Но стрижка? Вы же вроде не брались за ножницы. Я сначала сидела в краске, потом вы ее смыли.

— Просто вы не заметили мои манипуляции. Я придала волосам форму, пока их мыла, — вывернулась я.

— Потрясающе! — простонала клиентка. — Брависсимо!

— Восхитительно! — снова осмелилась высказаться горничная.

— Суперски! — завизжала Миранда. — Давайте для моего инстаграма на память фоткнемся, а потом вы все на него подпишитесь? Хочу по фолловерам Катьку перегнать, у нее их уже пять, а у меня только двое.

— Научите меня стричь под водой, — заканючила Миранда, когда мы очутились на улице. — И как сердцем чуять, чего клиентка хочет, тоже.

Оцените мое самообладание — я сдержалась. Не сказала ученице в лицо ничего из того, что думаю о ее поведении, уме и манере одеваться, а просто задала вопрос:

— Миранда, как ты готовила краску?

— Тюбик выдавила, ампулу туда вытряхнула, перемешала, красочка сначала посинела, потом потемнела. Отдала миску тебе, и все, — отрапортовала протеже Звягина.

— Посинела! — подпрыгнула я.

— Агашечки, — подтвердила ученица. — После пятой ампулы цвет активненько поменяла.

Я чуть не упала.

— Сколько ты ампул разбила?

— Все.

— А я какое количество взять велела?

— Одну штучку, — сникла ученица. — Но в ней всего-то три капли! Какой толк от такой малости? Ерунда, а не порция, надо побольше, тогда нормально получится. И супер вышло!

— Суперее не бывает, — хмыкнула я и решила открыть автомобиль.

Машина почему-то никак не реагировала на брелок, и я принялась яростно давить на кнопку.

— Тяпка! — окликнула меня Миранда.

— Лучше попросту называй меня Лопатой, — огрызнулась я.

— Ой! Прости, не хотела тебя обидеть, — зачирикала ученица. — Ты держишь в руке ключ от иномарки, а стоишь у российской тачки. Вон там, слева, мигает фарами симпотненькая мимишная машинка.

Я потрясла головой, поняла, что Миранда права, и молча пошла по тротуару вперед.

— Тяпка, когда мне выходить завтра на работу? — крикнула в спину ученица.

— Жди звонка, — ответила я, со скоростью ящерицы юркнула за руль и стартовала с места так, что все колеса моей машинки нервно взвизгнули.

Удивительное дело, но до клиники, куда положили Светлану, я домчалась, не угодив ни в одну пробку. Женщина, просившая привезти полис Кузнецовой, не обманула, в холл больницы я вошла беспрепятственно. Только охранник, дремавший у двери, сказал:

— Купите бахилы в автомате.

Нацепив на туфли голубые мешочки, я нашла нужное отделение, увидела за столом медсестру, симпатичную брюнетку, и обратилась к ней:

— Я принесла полис Светланы Кузнецовой. Не подскажете, кому его отдать? И где ее найти? Я купила ей фруктов.

Девушка приложила палец к губам.

— Только не орите. Она умерла.

— Как? — вскрикнула я.

— Тсс, — зашипела медсестра. — Просила же! Напугаете больных. Катя, подмени меня!

Дверь в стене отворилась, появилась толстушка в голубой хирургической пижаме.

— Ладно, Вера.

Брюнетка поманила меня.

— Идемте в сестринскую.

Я покорно вошла в небольшую комнату и без приглашения села в кресло.

— Она не могла умереть! Ваша коллега по телефону сказала, что Свету вот-вот домой отпустят.

— Так бывает, — ответил Вера, — сейчас больной жив, а через час — упс, и финиш. Сколько я в клинике на нежданчиков насмотрелась! Врач не предполагает, что пациент откинется, а тот брык, и ку-ку. Вы Кузнецовой кто? Родственница?

— Просто знакомая, — пробормотала я, — живем в отеле в соседних комнатах.

— Нехорошо врать! — неожиданно зло отреагировала медсестра.

Я растерялась, а она продолжила:

— Кузнецова не иногородняя, прописана в Москве на Кузнецком проезде в доме двадцать три. Я хорошо ее адрес запомнила: Кузнецова — Кузнецкий проезд, мне двадцать три года, а у нее дом двадцать три. Прикольное совпадение. Зачем ей гостиница?

— Можно иметь столичную регистрацию и переселиться в пансион. Почему Света умерла? — прошептала я. — Какова причина ее смерти?

— Инсульт, — пожала плечами Вера.

— Разве он у молодых бывает? — усомнилась я.

— Все случается, — хмыкнула медсестра. — В клинике много народа твоего возраста, мрут мухами. Старики покрепче, они от инсульта-инфаркта оклемываются, а двадцатилетние сразу в гроб укладываются. Слабое поколение. Слушай, как ты стрелки на глазах рисуешь?

— Подводкой «Бак», — машинально ответила я. — Палитра из десяти оттенков, тот, что у меня, пятый номер, цвет «ночь Прованса».

— Погоди, запишу, — обрадовалась Вера и наклонилась над столом.

Верхняя пуговица ее халата расстегнулась, я увидела у нее на шее золотую цепочку с медальоном в виде сердца, увитого виноградными листьями.

— Пятый номер… — бубнила девушка, — подводка «Бак»…

— Ты вовсе не расстроена кончиной пациентки, — отметила я.

Вера подняла голову.

— Жаль, конечно, ее, но Кузнецова мне не родня, не подруга, совсем посторонняя. Если я стану каждого жмурика навзрыд оплакивать, работать не смогу.

— Родным Светланы сообщили о ее смерти? — не отставала я.

Медсестра надулась.

— В документах Кузнецовой никаких телефонов нет, имен тоже. И не мое дело семью оповещать.

— А чье? — упорствовала я.

— Какая тебе разница? — обозлилась Вера. — Среднему медперсоналу вообще нельзя с тобой говорить, сведения о пациентах сообщают только близким и с согласия больного.

— Где тело Светы? — перебила ее я.

— В морге. Туда никого, кроме сотрудников, не пускают.

— Если больница не позаботится отыскать родню Кузнецовой, кто ее похоронит?

— Да не обязаны в отделении о трупах думать! — взвилась медсестра. — Живых лечим, покойниками не занимаемся!

— Вещи Светланы куда дели? — наседала я.

— На складе они.

— А то, что при ней было? Сережки, часы, телефон?

— В пакет сложили, в хранилище снесли.

— Кто именно отнес?

— Ну, я, — призналась Вера.

— Одна?

— А на фига мне компания? У нас работы по уши, зачем делегацией шмотье трупов из тумбочек выгребать?

— И опись, естественно, не составили, — сказала я.

Медсестра вздернула подбородок.

— Чего?

Пришлось уточнить:

— Список имущества покойной не составляли.

— Неправда! — занервничала девица. — Я на бумажке указала, чего у нее было. Ерундень всякая, никаких ценностей.

— Медальон у вас красивый. И дорогой. — Указала я глазами на украшение. — Где купили?

Вера быстро застегнула верхнюю пуговицу халата.

— Не твое дело.

— У Светланы на шее точь-в-точь такой висел, — отрезала я. — Оригинальная ювелирка, такую только в хороших бутиках продают.