Дарья Донцова - Клеопатра с парашютом

Меня очень разозлил этот разговор. Директриса бутика считает возможным делать бьюти-модели замечания? Да она не имеет права отчитывать меня даже по служебным вопросам, я подчиняюсь исключительно Франсуа! А отдавать мне приказы, касающиеся того, что и когда надевать, совсем уж наглость. Я не продавщица и не обязана носить форму. Что вообще себе позволяет Клюева? Устраивает в нашем офисе погром, затем просит по телефону прощения, лебезит, предлагает пожить в квартире ее матери, а сейчас снова налетает на меня и поучает, словно педагог первоклашку… Объяснение, что Ирина совсем недавно пережила стресс, потеряла любимую племянницу и поэтому не в состоянии себя контролировать, не прокатит. Мне теперь известно: Панина и Клюева не родственницы. Наверное, надо сказать ей в лицо:

– Почему вы всех обманываете? Зина – дочь стоматолога Бориса Анатольевича, а вы дочь домработницы, которая служила в семье Паниных!

Я резко повернула за стенды с духами. Ирина велела не ходить через служебную дверь? Там не в порядке ступеньки? Я всегда пользовалась центральным входом, мне не нравится ходить через двор, где паркуются фуры с товаром, слушать ругань грузчиков, протискиваться мимо мусорных баков и портить дорогую обувь, задевая всякую дрянь. Но сейчас, назло Клюевой, я отправлюсь именно этим путем! И не пойду к метро «Театральная». Назло директрисе! И Водовозовой тоже! Куда и как идти, я решу сама! Спасибо за ваши старания! Я поспешу к станции «Кузнецкий Мост».

О решении, принятом в порыве злости, я быстро пожалела. Ленка и Ирина оказались правы: во дворе ступени в самом деле были сильно разрушены, тротуары у метро взломаны, тут и там валялись большие куски асфальта и тянулись канавы. Как специально, на проезжей части толпой стояли маршрутки и автобусы, мне пришлось пробираться между железными ограждениями и спотыкаться о выбоины.

Сто раз пожалев, что надела бежевые замшевые босоножки на тонком каблуке, я доковыляла до большого открытого люка. Нос неожиданно унюхал знакомый запах духов «Бульвар Сен-Жермен». Я хотела осторожно обойти препятствие, сделала шаг, и тут один из спешащих прохожих (московская толпа на редкость бесцеремонна, вас непременно толкнут, да еще крикнут в спину что-то вроде: «Разуй глаза, не спи на ходу!») ударил меня чем-то твердым под колени. Скорей всего, портфелем или чемоданом.

Пинок был не особо сильным, но мои ноги подогнулись. Каблуки зашатались, и я стала падать прямо в черную, бездонную яму. Мозг правильно оценил опасность, но я ничего не могла поделать, уцепиться было не за что. Сила тяжести тащила меня вниз, я даже не успела взмахнуть руками, просто рушилась. Все заняло доли секунды, но мне они показались бесконечными и очень страшными. В самый последний момент, когда я уже почти свалилась в шахту, перед лицом неожиданно возникло что-то оранжевое, с калейдоскопической скоростью поменявшееся на грязно-коричневое. Колени стукнулись о железо, лоб по инерции пошел вперед, и тут перед глазами появился грязный ботинок. Я ткнулась носом в него, потом упала на бок.

– Кто ж на таких каблучищах по ремонту шкандыбает? – донесся до моего помутненного сознания сердитый голос. – Жива?

Я села, подняла голову и увидела рабочего в спецовке. Послышался скрежет, крышка люка, только что захлопнувшаяся, сдвинулась, из дыры выглянул парень, явно гастарбайтер, в оранжевой каске.

– Успел… – выдохнул он.

– Молодец, Рафис, – похвалил работяга, возвышавшийся надо мной. – Спас девчонку, иначе сломала бы шею. Да и тебе кирдык.

– На все воля аллаха, – выбираясь наружу, ответил Рафис. – Увидел, что она падает мне на голову, успел крышку закрыть-то.

– Быстрый ты и сообразительный, – снова одобрил коллегу дядька в спецовке.

– Аллах помог, – пояснил Рафис. – Прямо в ухо сказал: «Скорей задвинь крышка, женщина на нее упадет. Если не поставить крышка, на твоей голова окажется, вместе вниз улетите, и не жить вам. Спеши, Рафис!» Ну я и выполнил волю аллаха. Он мне, Андрей, всегда помогает.

– Вовремя твой аллах голос подал, – согласился мужик. – Ну, чего сидишь, курица? Рафису его бог пособил, а я уж сам, без небесной помощи, скумекал: если ты с размаху мордой в чугунину ткнешься, потом лицо, как лего, собирать придется. Вот и выставил ногу, в мой ботинок ты ткнулась и целая осталась.

– Кровь на коленях, – заметил Рафис.

– Ерунда. Кости не сломала? – деловито спросил Андрей.

Я пошевелила ногами.

– Нет, кожу содрала, и только.

– Поставь за здравие Рафиса свечку, – велел дядька. – Кабы не его сообразительный аллах, вытаскивать мне ваши трупы. Или, в лучшем случае, переломались бы оба в капусту. Аккуратнее надо на каблучищах-то! Чего выпендрилась?

Я медленно встала, увидела, что босоножки валяются рядом, и сказала:

– Спасибо. Вы мне жизнь спасли.

– На все воля аллаха, – откликнулся Рафис. – Иди, женщина, в аптека.

– Купи тапки, – посоветовал Андрей.

– Меня кто-то толкнул, – пожаловалась я, застегивая босоножку.

– Шайтан не спит! – воскликнул Рафис и сделал странное движение обеими руками.

– Идиоты тоже не дремлют, – объявил Андрей. – Несутся паровозами, словно за ними бешеные собаки гонятся. Чумовой народ!

Я вынула из сумки кошелек.

– Как мне вас отблагодарить? Может, сходите пообедать за мой счет?

– Некогда нам по кафешкам шляться! – сердито буркнул Андрей. – Я денег с баб не беру, топай себе. Вали за тапками.

– Иди в аптека, женщина, – повторил по-восточному вежливый Рафис, – возьми липкий лента на колени. Аллах велит людям помогать. Я тебе, ты другому, вот и будет всем хорошо. Правда, Андрей?

– Конфуций ты наш… – загудел мужик.

– Он был китаец, – возразил явно более образованный Рафис.

– Лезь к трубам, расфилософствовался тут! – рассердился Андрей. – А ты не маячь над душой. Жива осталась? Ну и шагай дальше… в тапках!

Две милые женщины в аптеке заахали при виде моих коленей, завели в служебное помещение и обработали ссадины.

– Попейте сладкого чаю, – посоветовала одна.

– И поешьте как следует, – добавила вторая. – За углом есть кафе, там очень вкусная выпечка.

Я послушалась заботливых фармацевтов, устроилась в небольшой забегаловке и заказала капучино с булочками. Плюшки оказались волшебно вкусными, зато напиток такой гадкий, даже хуже, чем в Париже. В столице Франции делают прекрасный эспрессо, но вот латте и другие разновидности кофе готовят отвратительно.

Я быстро съела одну «косичку», перестала трястись в ознобе и уставилась в большое окно, за которым неслась толпа людей с напряженно-суровыми лицами.

Вот вам главное отличие Москвы от, скажем, Парижа и Милана. Россияне мало улыбаются, у них такой вид, словно случилась мировая катастрофа и надо со всех ног бежать куда-то. Французская толпа даже утром течет неспешно, люди спокойно разговаривают. А итальянцы и вовсе еле-еле движутся. Иногда мне кажется, что они и не работают вовсе, а проводят весь день, сидя за кофе с круассанами или над тарелкой спагетти. Хотя, конечно, это неправда. Европейцы много работают, но ухитряются четко разделять жизнь в офисе и вне его. И еще они знают, что при посторонних надо держать спину прямо и не жаловаться всем подряд на свои неприятности, а о неполадках со здоровьем можно говорить лишь самым близким.