Елена Логунова - Синяя курица счастья

— Ты где была?

— Ой, где я только не была… Давай об этом утром поговорим, а?

— Уже день!

— Тогда завтрашним утром…

Я прикрыла лицо ладошкой и сквозь растопыренные пальцы понаблюдала за Ивасиком.

Он поджал губы, поморщил лоб, пошевелил бровями — позанимался, короче, фейслифтингом. Я делала вид, что уснула, и через некоторое время услышала:

— У меня просто нет слов! — А затем тихо стукнула аккуратно прикрытая дверь.

— Ивась все-таки душечка, другой на его месте хлопнул бы дверью, а он жалеет идиотку, — растрогался мой внутренний голос.

Я безропотно проглотила «идиотку» и погрузилась в сон.

Вновь проснулась я уже к вечеру.

За окном колыхалось кумачовое знамя заката, за стеной грозно рокотал Высоцкий:

— Здесь вам не равнина, здесь климат иной!

Я узнала позывной, установленный на входящие звонки пресс-секретаря тематического парка Норки Город.

Это забавное место — волшебный мир хоббитов. В довольно удобных тоннелях внутри зеленых холмов и на поверхности последних обитает множество персонажей фэнтези — там есть и бородатые гномы с секирами, и остроухие эльфы со смазливыми мордашками, и величественные волшебники с длинными бородами, и зверовидные орки с клетчатыми животами. Там только толковых копирайтеров с нормальными мозгами вовсе нет, поэтому мне, как видному представителю этого племени, из Норильска, как я про себя называю Норки Город, регулярно перепадают небольшие халтурки.

— Работа — это деньги, — напомнил внутренний голос, пытаясь сподвигнуть меня на подъем.

— Работа — это не волк, — парировала я фольклорной мудростью.

Вставать и идти на поиски телефона в сумке, оставленной, судя по звуку, в прихожей, откровенно не хотелось.

— Работа — это очень даже зверь! — заспорил со мной внутренний голос. — Енот, и даже не один!

Норки Город платят мне два доллара за тысячу знаков. В европейских дохлых зверях — это один енот и один енотовый хвостик.

Вообще говоря, в другой раз я бы и за одну облезлую енотовую лапку подорвалась ударно потрудиться, но вчера Артем сделал мне щедрый подарок, простив весь оставшийся долг в валюте, и сегодня я себя чувствовала состоятельной енотозаводчицей и без подачек от хоббитов-эксплуататоров.

Короче, к телефону я не пошла. Он позвонил раз, другой и третий, но я лежала себе в постели и даже не дергалась. Тренеровала великолепный пофигизм, который до сих пор проходил у меня по разряду непозволительной роскоши.

Потом хлопнула дверь, и появился Ивась. На голове у него были бигуди, размещенные в сложном порядке, в руках мой ноутбук.

— Ты ничего не хочешь мне рассказать? — спросил приятель.

— А засланец где? — Я сообразила, что не вижу и не слышу шпиона-квартиранта.

— Съехал, — пожал плечами Ивась. — Еще вчера вечером ушел с вещичками. Сказал, что досрочно решил свои вопросы, и уезжает восвояси, где бы там они не были.

— Кто? — не поняла я.

— Его восвояси.

— Его восвояси — застенки тайной канцелярии! — сердито выдохнула я и аккуратно, чтобы не потревожить гудящую чугунную голову, скатилась с кровати.

— Какая еще канцелярия? — Заботливый Ивасик подпихнул к моим ногам тапочки.

— Ну, точно не небесная! Какая-то весьма приземленная, то бишь с конкретными интересами и классической практикой!

Я сунула ноги в тапочки и побрела в кухню, на ходу бросив через плечо:

— Представь, он подлил мне в коктейль какую-то сыворотку правды, выпытал все про злосчастную поездку на Кипр и зафиксировал мои показания!

— Да ладно!

Ивасик ахнул, помянул недобрым словом мужское коварство и заторопился следом за мной.

— И как же ты это выяснила?

— Просто и гениально: скормила вражьей морде чудо-средство со слабительным эффектом и, пока вражий зад сливался в экстазе с унитазом, порылась в его компе! — похвасталась я.

Потом открыла кухонный шкафчик, сняла с полки початый пакет с кофе и продемонстрировала приятелю спрятанную в углу коробку с лекарствами.

— Чем тебя угостить? Американо или латте? У меня сегодня есть молоко.

— Угости меня подробным рассказом о том, что с тобой происходило за последние сутки, — попросил Ивась, устраиваясь за кухонным столом. — Что я пропустил с того момента, как оставил тебя на этом самом месте в компании морально нечистоплотного автора хитрого коктейля?

Спешить мне было некуда, настроение с похмелья образовалось достаточно исповедальное, и я не поскупилась на пищу для пытливого юного ума.

Рассказ мой отчетливо делился на две части, из коих первая была сложившимся шпионским боевиком, а вторая — незаконченным наброском женского романа.

Чутким ухом дипломированного специалиста по художественным текстам Ивасик это жанровое разнообразие уловил и с ходу навел критику, спросив меня жестко и прямо:

— Мать, а ты, часом, не влюбилась?

— С чего такая чушь? — огрызнулась я.

— А чушь ли?

Приятель перегнулся через стол и попытался заглянуть в мои бегающие глазки.

Не преуспел и заметил:

— С каким-то подозрительным жаром ты рассказываешь о прогулке с этим Артемом!

— Может, мне просто голову напекло, — отговорилась я. — Может, у меня поднялась температура.

— Ага, ага!

Ивась покивал и ехидно процитировал Пушкина:

— Он чуть вошел — она узнала, вся обомлела, запылала…

— И молча молвила: вот Он! — машинально договорила я, имея в виду исключительно Татьяну Ларину.

От меня-то Ивась таких признательных показаний не дождется.

— А он — Он? — не отставал Ивасик. — Артем — герой твоих девичьих грез?

— Нет! Ни разу!

Я слишком энергично помотала головой и застонала, схватившись за виски:

— Ой-и-и-и…

— Ни разу, ни полразу? — Ивась вцепился в меня, как клещ.

— Ну… Может, некоторое сходство с героем моих грез он и имеет, — призналась я. — А что? Парень видный, не жадный, не скучно с ним. На авантюры ведется легко, это мне нравится…

— Но?

— Но мне не показалось, что ему очень уж нравлюсь я, — тут я досадливо забренчала ложечкой в чашке. — Мы, конечно, весело провели время, но все было вполне невинно.

— Ни поцелуев, ни объятий, ни прочих грешных радостей? — правильно понял Ивась.

Я сдержанно кивнула.

Не потому, что меня этот факт не расстраивал, а чтобы не травмировать дополнительно больную голову.

— Что, вообще ни разу не поцеловал?

— Только в щечку, — вздохнула я. — Как младшую сестренку. Со словами: «А ты славный, Рыжик».

— Да-а-а, — Ивась откинулся на стуле и посмотрел на меня с жалостью. — Это действительно не похоже на бурный роман.

— Ну и ладно, — я попыталась взбодриться. — Не больно-то и хотелось. Можно подумать, мне больше заняться нечем, кроме как бурные романы с дураками разными крутить! Мне интервью для Питера закончить нужно, картины продать, Норки Город вот чего-то от меня хотят, все утро названивали…