Дарья Донцова - В когтях у сказки

– Господа! В парковом кафе сервировано бесплатное угощение, просим всех попробовать напитки и подкрепиться бутербродами. Поторопитесь, а то еда закончится.

– Мама, там за так жрачку дают! – заорал чей-то ребенок.

– Гена, побежали, а то не хватит! – заверещал женский голос.

Не прошло и пяти минут, как пляж опустел. У котлована остались полицейские, мы с Мариной Ивановной, трясущаяся Анна Семеновна и журналисты. Лаврова решила избавиться от папарацци.

– Дорогие мои, попейте тоже кофейку в баре. Ничего интересного не ожидается. Зачем вам наблюдать, как труп доставать станут? Не самое приятное зрелище.

– Тут вообще незачем посторонним находиться, – заявил один из полицейских. – Серега, оттесни посторонних лиц за периметр. Ты почему ленту не натянул?

– Граждане, ступайте отсюда, – скомандовал юноша в джинсах, судя по всему, тот самый Серега. Потом бесцеремонно показал пальцем на Лаврову: – И вы тоже.

– Это вы находитесь на моей земле, – возмутилась та.

– На данный момент здесь место происшествия, – возразил парень, – покиньте его.

– Сейчас сюда сам Виктор Николаевич прибудет, – пригрозила Марина Ивановна.

– Да хоть Господь Бог, – не дрогнул молодой человек. – Повторяю: уйдите с территории.

– Мне надо знать, кто погиб, – не успокаивалась владелица гостиницы и интерната.

– Вам сообщат позднее, – пообещал другой полицейский, – когда тело опознают.

Делать нечего, мы все пошли на пляж и сели на лежаки.

– Хорошо тут у вас, – протянул Олег. – Мечтаю жить в тихом месте у моря, в своем доме с садом, чтобы утром выйти, пробежаться голышом по песочку и – бултых в воду. А потом расстелить полотенце и загорать. Лепота!

– Если б вы в Тамбовске устроились, то время на лежание кверху пузом вряд ли нашли, – вздохнула Анна Семеновна. – И к морю с утречка без трусов не порулили.

– Почему? – удивился столичный журналист.

– Потому что у нас люди копейки зарабатывают, – пояснила директриса. – Мой муж кандидат исторических наук заведует местным архивом, а в месяц получает пятнадцать тысяч. И это считается очень хорошо. Жителей Тамбовска выручают отдыхающие – у всех построены домики под сдачу, у некоторых аж по десять сарайчиков. В сезон люди и свой дом сдают, а сами перебираются в летние кухни. Не поносишься нагишом, когда во дворе человек двадцать посторонних. И не покайфуешь у моря – надо за постояльцами убирать территорию и туалет чистить. Некоторые приезжающие с питанием жить договариваются, значит, придется им готовить. А еще постельное белье стирать-гладить. С конца апреля до конца октября местные жители спины не разгибают, телик посмотреть некогда. А с ноября по март, когда мертвый сезон наступает, к морю идти неохота, да и холодно уже. Зимой, поздней осенью и ранней весной у нас плохо, сыро. Мы с супругом постоянно камин топим, котел гоняем. Так что не столь уж радостно в курортном месте жить. Отдыхающие видят только праздничную улыбку Тамбовска, а мы знаем, какую гримасу городок коренному населению корчит. Знаете, сколько банок я на зиму закручиваю, чтобы сэкономить?

Анна Семеновна начала загибать пальцы.

– Сейчас у меня в подполе тридцать литровок варенья из айвы, столько же из сливы. Сушеная хурма гирляндами висит.

– Обожаю варенье из айвы, – оживилась Соня. – А хурму сушеную никогда не пробовала.

– Да ну? – удивилась директриса. – Небось и рулет из кураги с грецким орехом тоже не едали? Вкуснятина!

– Анечка, – ласково пропела Марина, – соловья баснями не кормят. Ты живешь в двух шагах от пляжа, угости Сонечку и Олега своими деликатесами.

– У меня не прибрано, – начала ломаться Рамкина, – я переехала в сараюшку, в доме отдыхающие.

В голосе Лавровой появился металл:

– Анна, неприлично рассказывать людям про хурму и рулет и не дать им попробовать. Что о нас москвичи подумают?

– Интересно узнать, кто утонул, – заартачилась глупая директриса, никак не желавшая понять, что владелица усадьбы хочет избавиться от папарацци.

– Когда еще тело вытащат… – отрезала Лаврова. – И я тебе сразу позвоню. Порадуй наших гостей и с собой им вкуснятины дай. Будут они зимой чай в Москве пить, нас добрым словом поминать. Иди, Анна, иди!

Последняя фраза была произнесена таким тоном, что до Рамкиной наконец-то дошло: ей нужно увести журналистов с пляжа. Директриса вскочила.

– А и правда! Побежали, тут близенько. У меня хлебушек есть домашний, муж сам печет.

– Не волнуйтесь, – добавила Марина Ивановна, – как только спецоборудование прибудет, кликну вас.

Папарацци и Анна Семеновна удалились.

– Слава богу, – выдохнула Лаврова. – Аня прекрасный педагог, хороший человек, отменно руководит Домом здоровья, но с сообразительностью у нее не очень.

Некоторое время мы сидели молча. Потом я спросила:

– Вы никогда не красились в блондинку?

– Нет, – улыбнулась Марина Ивановна. – А почему вас это заинтересовало?

– Для поддержания разговора, – улыбнулась я. – А то какое напряжение в воздухе – вы ни слова не произносите, я тоже молчу.

– Обсуждать происшествие желания нет, – призналась Марина.

– У меня тоже, – кивнула я. – Поэтому нашла нейтральную тему: красота и здоровье. Я родилась с волосами, как у цыпленка, с этаким желтым пухом. Брови и ресницы тоже светлые. Не очень-то красиво. Один раз перекрасилась в брюнетку. Купила в магазине краску, думала, стану красавицей, но вышел ужас. Лицо напоминало маску, кожа выглядела такой бледной, аж зеленой. Почти год потом ждала, когда волосы вернут родной цвет, отрезала их потихоньку и больше не экспериментировала. А вы?

– Родилась темной шатенкой и всегда ею остаюсь, – поддержала пустую болтовню Лаврова, – меня не тянет на всякие опыты с внешностью.

– Глаза у вас голубые, это очень красиво, в сочетании с темными локонами прилагаются, – заметила я.

Собеседница тряхнула головой.

– Локоны, скажете тоже… К сожалению, не могу похвастаться роскошной шевелюрой.

– И лак у вас на ногтях замечательный, – улыбалась я, – нежно-розовый, вам очень идет. Мне такой, увы, не подходит.

– Почему? – удивилась Лаврова.

Я растопырила пальцы.

– Не повезло с оттенком кожи. Блондинки делятся на две категории. У одних она нежно-розовая, а у других имеет желтоватый оттенок, не путайте со смуглым. Мне достался второй вариант, поэтому прозрачно-розовый лак точно не мой.

Лаврова принялась рассматривать свою наманикюренную кисть.

– Надо же, никогда в голову не приходило обращать внимание на оттенок кожи. Белый и белый.

– Белым бывает снег, – возразила я, – а человеческая кожа – никогда. Нежно-розовая, землисто-серая, желтоватая, бежево-персиковая… Имейся у всех блондинок-брюнеток один тон кожи, производители косметики давно бы разорились. Или им пришлось бы выпускать только две разновидности тонального крема, пудры, корректора – для блондинок розового, для брюнеток абрикосового цвета, и все. А посмотрите, какая палитра оттенков у фирм.