Дарья Донцова - Имидж напрокат

– Макс такой же, – усмехнулась я. – Поэтому я решила использовать его отсутствие по полной программе. Притащила лестницу, полезла занавески снимать, их давно пора было в чистку сдать, и…

Я замолчала.

– И? – повторила Лизавета.

– Дальше какие-то обрывки, – призналась я. – Вроде ты пришла… потом свет яркий, прямо в глаза… Что это было? Ой, погодите… Доктор сказала, что сейчас восемь утра. Значит, сегодня уже не четверг, а логично предположить, что пятница.

– Отлично соображаете, – приободрила меня Валерия, – кое-кто из здоровых на это не способен.

Лиза опустилась на край кровати.

– Думаю, Лампудель, ты должна сделать кафе «Рыба из сказки» подарок.

– Никогда не слышала о таком заведении, – удивилась я. – Где оно?

– В торговом центре в пяти минутах ходьбы от твоего дома, – уточнила Лиза. – Я поехала в магазин за подарком для подруги – она собирает кукол, а там бутик с авторскими изделиями. Долго выбирала подходящую и в конце концов жутко захотела есть. Зарулила в эту сказочную харчевню, слопала палтус, направилась к метро. И тут в животе такая революция началась! Как будто у рыбки руки с кулаками отросли и она ими меня по кишкам принялась молотить. Короче, дико в туалет захотелось. И что делать? До подземки минут десять, вокруг парк, а в паре шагов твоя квартира. Знаешь, как я обрадовалась, вспомнив о тебе!

– Лампе очень приятно слышать, что ты, Лиза, испытав позыв кинуться к унитазу, подумала о ней, – заржал Кирюша.

– Ща получишь! – кровожадно пообещала девушка.

– Эй, вы уже слишком взрослые, чтобы драться, – предупредила я, – студенты, не первоклас-сники.

– Он первый начал, – заныла Елизавета.

– Нет, Лизка раньше сказала, что Лампа для нее символ поноса, – возразил Кирюша.

Я хлопнула в ладоши.

– Хватит! Хочу знать, что со мной случилось. Рассказывай дальше.

– Я побежала рысью к вам с Максом, – зачастила Лиза, – по дороге начала звонить, но никто не отвечал. Решила, что ты где-то шляешься.

– Шляешься… – задумчиво повторил Кирюша. – Мама, Лизка Лампу шляхой обозвала.

– Я? Лампушу? Шлюхой? – возмутилась Елизавета.

– Шляхой, – поправил Кирилл.

– Это кто такая? – не поняла Катя.

– Женщина, которая шляется, – объяснил парень.

– Она называется шлюха, – зашипела Лиза. – Не смей ругаться!

– Я сказал «шляха», – стоял на своем Кирилл. – И, кстати, «шлюха» не ругательство, так в девятнадцатом веке называли бездельниц. Например, у Владимира Даля в словаре написано, что шлюха – это девица, которая шлендает из угла в угол, слоняется, бродит от безделья.

– Значит, Лампа грязная шмотка? – насупилась Лиза.

Я решила прервать глупый спор, грозивший перейти в рукопашную.

– Ты не дозвонилась и дальше что?

– У меня же ключи есть, – пожала плечами Елизавета. – Влетела в квартиру и сразу в туалет. Слышу, Фира с Мусей рыдают в гостиной, меня встречать не вышли. Подумала, что они опять лапами между диванными подушками попали, вытащить их не могут, поспешила мопсам на помощь. А в комнате…

Лиза схватилась ладонями за щеки и затрещала, как пулемет:

– Окна разбиты! Лампуша на полу! Кровью весь паркет залит! Мопсы при смерти! Вода из крана хлещет!

– Лизавета, остановись, – велела дочери Катюша. – Лампа, ты свалилась с лестницы, стукнулась головой о пол. Крови было две капли. Стекла целы. Фира с Мусей, как видишь, совершенно живы. Никакой воды и в помине не было.

– Лизка, как всегда, преувеличивает, – ехидно заявил Кирюша. – У нее вечно так: поцарапает палец, а говорит, что ей всю руку оторвало.

– Я спасла человеку жизнь! – пафосно объявила Лизавета.

– Лампе повезло, что ты пришла в квартиру сразу после ее падения и вызвала меня, – согласилась Катя. – Лампуша, ты права, сегодня не четверг.

– Пятница, – подсказал Кирюша.

Я заморгала.

– Ничего не помню про вечер четверга.

– Это пройдет, – улыбнулась Катя. – Явившись по звонку Лизы, я договорилась, чтобы тебя спешно доставили в клинику Милова. Для меня он просто Валера. Мы с ним в одной группе в институте учились, теперь он владелец современной больницы, совмещенной с центром реабилитации. Сам, правда, сейчас в командировке в Китае, но его заместительница сразу место нашла. У тебя сотрясение мозга. Упав, ты потеряла сознание, потом очнулась, но вскоре опять отключилась.

– Ничего не помню, – испугалась я, – ни как свалилась, ни как здесь очутилась.

– Доложите обстановку, – громко произнес в коридоре мужской голос. – Больная активна? Ее фамилия Романова?

Катя мигом схватила Мусю и запихнула ее в сумку. Кирюша хотел взять Фиру, но та, сопя, заползла под мою подушку. В палату вошел мужчина и неодобрительно крякнул:

– Ну и ну, посетители совсем распоясались… Плюшевого урода вон! Цветы отнесите куда хотите, оставлять их в палате нельзя! И покиньте помещение, мне надо пообщаться с больной.

– Я хирург, – сказала Катя, – лучшая подруга пациентки.

– Очень хорошо, – кивнул доктор, – просто замечательно. У нас в холле удобные кресла, там и устраивайтесь. И раз вы медик, то какого черта притащили веники с плюшевым безобразием, а?

Мои гости схватили букеты, медведя, сумку и живо смылись.

Врач сел на табуретку.

– Тихон Федорович, так меня зовут. Понимаете?

– Да, – кивнула я.

– Ага, есть контакт с орбитальной станцией, – обрадовался он. – Я невропатолог. Вам понятно последнее слово?

– Крайнее слово, – решив позанудничать, поправила я. – Последнее произносит преступник на суде. А еще его кто-нибудь говорит у могилы.

– Я задаю вопросы, вы отвечаете, – не обращая внимания на мое выступление, продолжал Тихон Федорович. – Как вас зовут?

– Лампа.

– Как вас зовут?

– Лампа.

– Как вас зовут?

– Хоть сто раз спросите, ответ будет один: Лампа! – вскипела я. И повторила с расстановкой: – Лам-па.

Невропатолог почесал подбородок.

– Первое: таких имен нет. Нельзя нарекать женщину Лампой, а мужчину Торшером.

– Можно, – заспорила я. – Хотя в паспорте у меня указано имя Евлампия. Я сообщила вам сокращенный вариант, который мне нравится больше.

– Второе: это еще тест на раздражительность, – снова проигнорировал мое замечание врач. – Теперь я вижу – вы заводитесь с полоборота. Дальше. Столица России?

Я покорно ответила:

– Москва. – Не удержалась и добавила: – Доктор, я просто упала, когда снимала занавески, маразмом не страдаю.

Невропатолог задал новый вопрос:

– А государства Тувалу?

– Есть такое? – поразилась я.

– Конечно.

– Не знаю.

– Хм. Минус. Сколько будет семью восемь?

Я притихла. В те времена, когда меня звали Фросенькой [1], основной моей проблемой являлась математика. Ну не видел Господь меня Пифагором, и все тут. Пока на уроках речь шла о цифрах, я еще худо-бедно разбиралась в материале, научилась складывать-вычитать в столбик. Правда, с задачками дело обстояло намного хуже. У меня в ответах частенько фигурировали два с четвертью землекопа или половина мальчика, отдавшего яблоки одной трети девочки.