Наталья Александрова - Бородатая женщина желает познакомиться

Я прикинула: утром я оставила раковину пустой и вылизанной до блеска, стало быть, Петюня принимал пищу раз шесть. Холодильник подсказал примерно такие же цифры.

Стало быть, Петюнин аппетит не уменьшился, а даже, пожалуй, несколько возрос, что, на мой взгляд, было уже опасно для жизни.

Диск с Бетховеном закончился, и Петюня перешел на Брамса, а потом, почувствовав мое присутствие, явился на кухню. Был он в красной майке, обтягивающей животик, и зеленых трикотажных штанах от спортивного костюма. Лицо родственника было печально.

Не выдержав испытания классической музыкой и Петюниным аппетитом, я спросила прямо:

– Что с тобой происходит?

– Как странно, что ты заговорила об этом именно сегодня! – проговорил Петюня, глядя в потолок и грустно запихивая в рот большой кусок заплесневелого сыра. Я была в полной уверенности, что выбросила испорченный продукт три дня назад. Куда он прячет эту гадость? Зарывает, как собака косточку?

– А что сегодня такого необычного? – удивилась я.

– Сегодня новолуние, – ответил он, на мой взгляд, абсолютно нелогично.

– Так все же, что с тобой происходит?

– Понимаешь, – протянул Петюня, дожевав сыр и оглядываясь в поисках еще чего-нибудь съедобного. – Мне тридцать восемь лет… через два года будет сорок… жизнь проходит…

– Ты что – только сегодня это осознал?

– Да нет… я собственно не против того, что жизнь проходит, с этим ничего не поделаешь. Я только против того, что она проходит бесцельно. Собственно говоря, я удручен отсутствием в ней маленьких человеческих радостей. Проще говоря – отсутствием личной жизни.

Тут я все поняла и покраснела до корней волос.

Какая же я свинья! Из-за меня бедный Петюня уже две или три недели не может привести к себе женщину. Хоть он по виду и полный тюфяк – в этих жутких зеленых штанах, однако физические потребности у него все же имеются.

Я вспомнила к месту старый анекдот: когда есть «где», но нет «с кем» – это драма, когда есть «с кем», но нет «где» – это комедия… там были и другие варианты, но я – девушка воспитанная.

Так вот, когда нет «где» – это комедия для всех, кроме самого участника. Для Петюни, похоже, это была самая настоящая трагедия.

– Петюнь, ну что же делать, – проговорила я, вытирая посуду. – Ты меня и так очень выручил, надо, в конце концов, и совесть иметь, поищу какое-нибудь другое жилье… нельзя же действительно злоупотреблять твоим гостеприимством!

– Нет, ну что ты! – теперь уже Петюня засмущался. – Я тебя вовсе не гоню! Просто моя знакомая, Жанна… она приехала сюда на несколько дней, и ты понимаешь…

– Понимаю, – ответила я с наигранной жизнерадостностью. – Не волнуйся, я быстро соберу вещи! Тем более что у меня их почти нет…

– Нет! – воскликнул Петюня с трагической интонацией. – Я не могу выгнать тебя на улицу! Мой старинный друг, Антон, как раз уехал в командировку, его жена и дочь отдыхают в Турции, и квартира свободна. Так что ты можешь пожить несколько дней у него, а там мы что-нибудь придумаем… Антон согласился и ключи мне дал!

Выбирать в моем положении не приходится, так что через два часа я уже обживалась в квартире Антона.

Надо сказать, что там мне понравилось гораздо больше, чем у Петюни.

В этой квартире царил образцовый порядок: явно чувствовалось, что жена Антона, прежде чем уехать на отдых, славно потрудилась. В квартире были две уютные комнаты, обставленные довольно скромно, но со вкусом, в одной по веселеньким занавескам в зайчиках и поросятах я угадала детскую. Но я лучше устроюсь в большой комнате на удобном диване против телевизора, выпью чайку и погляжу что-нибудь легкое, чтобы отдохнуть от классической музыки.

Кроме того, я была в этой квартире одна! Одна!

Первым делом, я отправилась в ванную.

Здесь все сверкало чистотой, душевая кабинка работала отлично, вода била мощно, как в персональном ниагарском водопаде, и я оттянулась по полной программе, вознаградив себя за две или три недели, проведенные у Петюни. Потому что у него старая заляпанная ванна, и кран течет тонкой струйкой, причем вовсе не тогда, когда его просят, да еще Петюня вечно стоял над душой, когда я мылась, ноя под дверью, чтобы я не лила воду на пол, а то соседка снизу – просто террористка, может и бомбу под дверь подложить!

И вдруг, сквозь восхитительный шум льющейся воды, до моего слуха донеслись дверные звонки.

Я прикрутила краны, завернулась в полотенце и, оставляя за собой мокрые следы, выскочила в коридор.

Дверной звонок заливался как курский соловей перед художественным советом.

Первой моей мыслью было, что заявился Петюня, чтобы дать мне какие-то наставления.

– Сейчас, Петь! – крикнула я, потуже запахнулась в полотенце и щелкнула замком.

Дверь распахнулась, но на пороге вместо хорошо знакомого круглого и благодушного Петюниного лица возникла красная от ярости физиономия совершенно незнакомой мне рослой женщины пенсионного возраста, в крупных ярко-рыжих кудряшках и с золотым зубом, сверкающим из приоткрытого рта.

– Я так и знала! – выпалила эта особа, ворвавшись в прихожую как целая шайка разбойников.

– Вы кто? – испуганно пролепетала я, попятившись. – Мне говорили, что никого, кроме Антона, здесь не будет…

– Она еще спрашивает! – проревела страшная незнакомка. – Ты слышишь, Валерий, она спрашивает! Мерзавка!

Только тут я заметила, что рядом с зубастой теткой, как бы в ее тени, находился невзрачный, мелкий и незначительный мужичок с отполированной житейскими бурями розовой лысиной и большими, вопросительно оттопыренными ушами.

– Не волнуйся так, Маргариточка… – забормотал мужичок. – Тебе вредно, у тебя давление…

– Как я могу не волноваться, когда тут такое! – гремела тетка. – Я всегда подозревала, что этот Антон – гнусный тип, мерзавец и развратник! И вот – все мои худшие подозрения оправдались! Стоило Анюточке ненадолго оставить его без присмотра – и он уже притащил в семейный дом продажную женщину!

Последние слова задели меня за живое.

– Как вы смеете оскорблять незнакомого человека! – выпалила я. – Вы же меня совершенно не знаете!

– Она еще возражает! – проревела тетка как раненая медведица. – Тварь! Грязная тварь!

– Не волнуйтесь, Маргарита Михайловна! – мужичок от эмоций даже перешел на «вы». – У вас же тахикардия!

– Не успокаивай меня, Валерий! – отмахнулась от него жена. – Я должна выяснить все до конца! Я должна сорвать с него маску! Я должна сорвать с него фиговый листок и обнажить его подлинное лицо!

– Но постойте, – я опомнилась и попыталась я оправдаться. – Это совсем не то, что вы думаете… это недоразумение…

Но она не слушала. Она двигалась вперед с неотвратимостью снежной лавины, явно намереваясь стереть меня в порошок.