Дарья Донцова - Штамп на сердце женщины-вамп

А Степан Ильич именно в это время совсем близко к открытию вируса подошел. Володя, тот самый врач с Севера, который тело шаманки в Москву привез, частенько к нам прилетал по просьбе Войкова. Он кровь у жителей городка брал и другие анализы. Мотался с контейнерами туда-сюда. Денег у него было мало, билет до Москвы и назад в кругленькую сумму обходился. Леонид Аркадьевич, наш директор, финансировать его полеты отказался. Он Войкова недолюбливал, завидовал ему. Кто хозяин НИИ? Он! А кого на все международные конференции, симпозиумы зовут? Степана! У Леонида раз в три года статья в соавторстве с аспирантом выходит, и все знают, что работу ученик написал. А Степан Ильич каждый год монографию выпускает. Вот Леня и совал палки в колеса заведующему лабораторией. Надо тебе билеты оплатить мужику, который материалы для исследований везет? А в бюджете нет статьи «Транспортные расходы курьера». И формально Леонид Аркадьевич был прав, нельзя его во враждебности обвинить, наука наукой, а деньги считать надо. Кроме того, Володе еще где-то жить надо день-другой, которые он в Москве до отправки назад кантуется. Степан Ильич из своего кармана ему билет на самолет оплачивал, а на гостиницу у него уже не хватало. Самому на жизнь почти ничего не оставалось. Пару раз Володя в лаборатории спать оставался, потом его охрана засекла, директору доложили, тот заявил:

– Здесь научное заведение, а не ночлежка.

И тогда сотрудники лаборатории на общем собрании решили, что будут от своей зарплаты часть Степану Ильичу отдавать, чтобы не он один Владимиру проездные документы приобретал, и стали врача у себя дома по очереди селить. График составили, когда у кого сибиряк ночует. Энтузиасты все были, горели на работе, хотели вирус найти. Один Борис был равнодушный, но помочь не отказался, принимал у себя Владимира несколько раз, тот у Демидова ночевал.

Кирова сложила руки на груди.

– И вдруг! Прикатывает ко мне Маша, жена Бориса. Я ее знала, она к нам на новогодние вечера всегда приходила, мальчиков, пока маленькие были, на елку приводила, а когда они подросли, стали в мероприятиях для взрослых участвовать. Спокойная, разумная женщина. Но в тот раз у нее в глазах молнии сверкали! Хлобысь мне на стол заявление. А в нем написало, что Лаура Кукасян разрушает ее семью, сиротит детей, примите меры по отношению к развратнице.

– Серьезное дело по советским временам, – вздохнула я. – Если бы скандал разгорелся, начальству здорово досталось бы от вышестоящего руководства.

– И не говорите, – махнула рукой Виктория Ивановна. – Такой шухер поднялся бы. Я аж растерялась. Не ожидала от Марии столь глупого поступка, начала ее увещевать.

– Маша! Во-первых, я сомневаюсь, что у Бориса с Лаурой роман. Кто тебе об этом наболтал?

И что оказалось? Сибиряк Володя, ночуя у Демидовых, растрепал жене Бори про Кукасян. Ну кто его за язык тянул? Может, он холодный расчет имел? Подумал, баба на мужика своего обидится, семья развалится, а он тут как тут с утешением и букетом, поди плохо доктору из захолустья москвичом стать? Да не вышло. Маша решила за супруга сражаться.

Я ее попыталась в разум привести, сказала:

– Лауре достанется, но ведь и Боре вломят. Ты подумала, как на научной карьере мужа твое сообщение о его моральной нечистоплотности отразится?

Она засмеялась.

– Да наплевать! Борису все равно, где работать, устроится куда-нибудь. Он не особенно наукой увлечен. А Кукасян я дорогу к докторской диссертации перекрою. И вам всем достанется за то, что видели, как шлюха при живой жене мужика уводит, и молчали, хихикали в кулачок. Не хочешь принимать заявление? Отлично. Сейчас к секретарю парткома пойду, с ним поговорю, вас всех премий, тринадцатой зарплаты лишат. Уж я постараюсь! Сводникам первый кнут, а проститутку вон! Тебя, Виктория Ивановна, с поста председателя месткома турнут.

Ревность ее терзала. Я Леониду позвонила, попросила его срочно ко мне зайти. Сама к директору не пошла, у того секретаршей главная наша сплетница была. Когда начальник пришел, я ему ситуацию изложила. Леня за голову схватился, начал упрашивать обманутую супругу заявление порвать. Пообещал Кукасян выгнать, Бориса на должность замначальника лаборатории с повышением оклада перевести. Маша, не будь дурой, согласилась. Но поставила условие: сначала приказы об увольнении Лауры и о назначении Бориса выйдут, а уж потом она документ уничтожит. Если же ее обманут, она в министерство пойдет, в ЦК партии на прием отправится и там обо всем, что в НИИ творится, расскажет, а знает она много. Тихий Боря сам на работе помалкивал, а беседы сотрудников запоминал и жене их передавал, народ же порой о политике партии высказывался. Понимаете?

Я кивнула:

– Я начала работать в советские годы, представляю, как вы занервничали.

Кирова сложила руки на груди.

– Ну, я‑то в панику не впала, молодая была, за место не держалась, а вот директор наш перепугался до посинения, он по возрасту черту пенсии переступил, понимал: едва скандал разразится, его из теплого кресла со словами «Пора молодым дорогу уступать!» турнут. И лишится Леня машины с персональным шофером, заказов продуктовых, солидного оклада, государственной дачи – всех благ, которые ему очень нравились, да еще по партийной линии влетит за то, что сотрудники у него лишнее болтают. Короче, не успела Маша свои требования выдвинуть, как на доску приказы повесили: Кукасян вон за регулярные опоздания на работу, вместо нее замзавлабораторией стал Борис Демидов.

Что тут началось! – Кирова цокнула языком. – Мужики на Борьку ополчились, зашипели: «За какие заслуги Демидова повысили? Есть более достойные кандидатуры. Борис ни одной монографии научной не выпустил, еле-еле кандидатскую защитил. За последние пару лет две жалкие статейки в журнал накропал, да и те в соавторстве с Кукасян».

Кирова засмеялась.

– Бабы наши обрадовались. Вечно они о Лауре судачили, считали, что у нее любовник из партийной верхушки в Кремле сидит, поэтому у Кукасян шмотки импортные, и карьеру научную ей мужик делать помогает. Между прочим, по этой причине сплетня о связи Лауры с Борей по НИИ не разлетелась. Бухгалтерша, которая их в архиве застукала, пыталась рассказать, что она видела, но ей никто не поверил, все смеялись: «Борька и Лаура? Да ты, мать, совсем завралась. Зачем ей Демидов? Кукасян – птица высокого полета, она с кем-то на самом верху спит». Соня потом уволилась, и никто правды не узнал.

Так вот, бабье ликовало. Уволили местную звезду! Лаура хороша была внешне, умна и талантлива. Ее многие терпеть не могли, завидовали Кукасян отчаянно. За что? За стройную фигуру, красивое лицо, шмотки импортные, за талант. Сами по десять-пятнадцать лет в НИИ стулья задами протирали и все младшие научные сотрудники, никак кандидатскую не защитят. А Кукасян за короткий срок от лаборантки до замзавлабораторией кометой пронеслась, кандидатом наук стала, на докторскую замахнулась. Я один раз в туалете была, там две гадюки Лауру по косточкам разбирали, шипели, что она в министерстве кое-кого по ночам обслуживает, пробы на шлюхе ставить негде, а она страшная, тупая. И тут Катя из библиотеки вошла, послушала змеюк и спросила: