Елена Логунова - Закон вселенской подлости

Вот сейчас я вам признаюсь: до снятия штанов мои отношения с мужчинами никогда еще не доходили.

– У-му-му му-му! – замычала я, требуя, чтобы гадский маньяк убрался с территорий, где еще не ступала нога, тьфу, рука, да вообще никакой орган человека мужского пола!

«Погоди, не истери! – попытался успокоить меня внутренний голос. – Джинсы тугие и заправлены в ботинки, а те зашнурованы, как хоккейные коньки. Пока гад шнурки не развяжет, штаны с тебя не стянет, так что минут пять у тебя есть».

– На что у меня есть пять минут? – деловито спросила я, отодвинув истерику (еще успею).

– На все! Придумай что-нибудь, ты же умная! Ты же у нас светлая голова!

Мое альтер эго явно нервничало, иначе не дождаться бы мне комплимента.

Хм, светлая голова…

Я машинально посмотрела на источник света над головой.

Потом опустила взгляд на маньяка, который стянул с меня джинсы до колен, на этой стадии предсказуемо забуксовал и остервенело вцепился в шнурки.

Я запрокинула голову с риском свернуть себе шею и посмотрела, к чему там привязаны мои руки.

Ага!

Ага-ага!

Внутренний голос радостно выругался.

Глупый маньяк, ничего не знающий о конструктивных особенностях винтажных лежбищ, пропустил стянувшую мои руки бечевку через решетку кроватной спинки!

Правильно, с виду это очень прочная стальная конструкция, а на самом деле металлические палочки выскакивают из гнезд весьма легко, достаточно надавить как следует.

Когда-то они ввинчивались в раму, потом приржавели, а еще потом хозяйственный Гавросич, которому нужны были все спальные места для квартирантов, счистил ржавчину вместе с резьбой какой-то мощной химией, после чего палочки стали декоративными прилагательными. Юля уже не раз запросто выбивала их в ходе сладких утренних потягушек.

«Так, дернешь за веревочку – решетка и сломается, – забормотал мой внутренний голос, сочиняя план контратаки. – Освободишь руки и со всей дури врежешь маньяку по голове!»

– Му-му му му-му, – возразила я.

«Что значит, «дури не хватит»? У тебя две руки, сжатые в один громящий кулак! – зачастил внутренний голос, даже не заметив, что непринужденно цитирует Маяковского. – Ты, главное, не промахнись, целься в темечко!»

А я подумала: могу ведь и промахнуться! Я не меткий Тиль Уленшпигель, да и цель в виде упомянутого темечка далековато, маньяк практически пал к моим ногам, не дотянусь я в едином порыве до собственного голеностопа…

– А если…

Блестящая мысль сверкнула, как хрустальный пузырек!

И в следующий миг ботинок пополз с моей правой ноги.

«Действуй!» – рявкнул внутренний голос.

А я бываю такая послушная, просто загляденье!

Рывок – и металлический прут с хрустом выломался из гнезда, а мои руки, по методу В. В. Маяковского сжатые в один громящий кулак, стремительно полетели по параболе, зацепив в верхней точке полета пузырьки на лесках.

Да, я знала, что люстра висит «на соплях». У Юли не было проволоки, была только леска, она-то и использовалась для крепежа художественной конструкции под потолком.

С музыкальным звоном крепежная леска оборвалась.

Велосипедное колесо, увлекаемое вперед, на врага, моим громящим кулаком (а в кулаке – пузырьки, а пузырьки – на лесках, а лески привязаны к колесу) полетело по дуге и с точностью, способной посрамить управляемую летающую тарелку, приземлилось на голову маньяка.

И в тот же миг погасла лампочка.

Каюсь, я была жестока. Стоны маньяка не тронули мое сердце, зато его весьма чувствительно тронул мой верный левый ботинок: пнула я гада от души!

Правый ботинок, уже расшнурованный, подло меня покинул, но это не остановило меня в забеге по квартире, где я и в потемках неплохо ориентируюсь.

Всякий раз, когда Гавросич получает платежку Горэлектросети, у него приключается приступ скаредности, и дед начинает совершенно неприлично экономить электроэнергию. Тогда у нас вынужденно образуются романтические вечера при свечах, а то и при коптящих масляных плошках. Продолжается это дикое Средневековье недолго, обычно – до первого дедова ожога, но ориентироваться на просторах квартиры при более чем скудном освещении мы с подружкой уже научились.

Бег со спущенными до щиколоток штанами не относится к тем видам спорта, в которых у меня имелась бы какая-нибудь практика, поэтому я оказалась не так быстра, как молодой джейран.

Зато целеустремленности мне было не занимать!

Приволакивая левую ногу в тяжелом ботинке, я рваной поступью хромоножки примчалась в прихожую и там убедилась, что маньяк наш психопат, но не идиот. Дверь он запер, а ключ из замочной скважины вытащил и унес.

«Срочно ищи другой путь к отступлению!» – скомандовал внутренний голос.

Я рывком натянула штаны, в прыжке застегнула «молнию» и кособоко прогалопировала на кухню.

Распахнула окно.

«Э-э, ты с ума сошла, это же третий этаж!» – спохватился внутренний голос.

– А что делать?! – рявкнула я крайне нервно.

– Кхр-хр-хр! – с нажимом прохрипела кукушечка в часах.

– Буль-буль-буль! – с намеком пробурчала кипящая в кастрюле вода.

Ой, я же пельмешки варить собиралась…

«К черту пельмешки, думай про маньяшку! – прикрикнул на меня внутренний голос. – Как спасаться будешь?!»

– А где мой мобильник? – задумалась я.

«Мобильником ты от него не отобьешься, сковородку доставай!» – взвизгнул внутренний голос, правильно идентифицировав приближающийся сложносоставной шум.

Топая, шаркая, воя, ругаясь и звеня, из поруганной девичьей светлицы выступил униженный, но не побежденный маньяк.

– Кхр! – Варвара-отшельница в ходиках потрясенно крякнула и заткнулась.

Я поймала отпавшую челюсть где-то на уровне груди.

Видимых повреждений удар дизайнерской люстрой маньяку не причинил, разве что козырек бейсболки оторвался и повис поперек лица владельца аккуратной черной бородой. Тонкие велосипедные спицы люстры выгнулись, и колесо наделось на шею моего врага как сковывающий движения круглый складчатый воротник, какие носили еропейские аристократы в эпоху Возрождения. Стеклянные пузырьки, во множестве свисающие с воротника-колеса, разукрасили скучный черный наряд вражины точно камни-самоцветы.

Короче, маньяк смотрелся эффектно и очевидно был очень, очень, очень зол.

– Знаешь, я передумал, – тихо просипел он (велосипедные спицы у горла явно мешали внушительно голосить). – Я тебя сначала убью и уже потом изнасилую.

– Знаешь, я тоже передумала, – сказала я под мелодичный перезвон пузырьковой бижутерии наступающего на меня маньяка, пятясь к плите. – Я не буду звать на помощь. Сама справлюсь!

Три литра крутого кипятка не дождались пельменей, но зря не пропали!