Наталья Александрова - Двое из ларца

– Прадед родился в одна тысяча девятьсот седьмом году и, сами понимаете, во владение всем этим вступить не успел, – вздохнула Виктория Андреевна, – поскольку в семнадцатом…

– Пришел гегемон и все пошло прахом! – процитировал Маркиз слова героя из старого фильма.

– В восемнадцатом бежали на юг, там всех разметало, прадед рассказывал моему деду, что отец его погиб на какой-то станции неподалеку от Харькова, мать умерла от тифа в деревне под Одессой. Семья была не бедной, но все отобрали еще в октябре семнадцатого – просто заняли дом под какой-то ревком и жильцам велели убираться. Матери прадеда удалось спрятать кое-какие драгоценности, и к тому времени, как она умерла, ничего уже не осталось. Кроме одного камня.

Тут Леня, который безуспешно боролся с зевотой, слушая краткое изложение помеси дамского романа и исторического детектива, встрепенулся, потому что Виктория Андреевна вытащила из сумки старинную фотографию.

– Это моя прапрабабка, – сказала она, кладя твердый картонный прямоугольник перед Леней, – обратите внимание на кулон.

Прапрабабка была хороша. Густые волосы, поднятые в пышную прическу, большие выразительные глаза, длинная шея, глубокий вырез красивого, очевидно парадного платья. И кулон. Скромная цепочка и большой камень в простой оправе.

Фотография была черно-белой, но было видно, что камень удивительно красив. И огромен.

– Это сапфир, – пояснила Виктория Андреевна, – семейная реликвия. По преданию, вроде бы привез его в восемнадцатом веке один из братьев Востриковых, ездивший по торговым делам в Индию…

– Как Афанасий Никитин? – не выдержал Леня.

– Вы мне не верите, – грустно сказала Виктория Андреевна, – но вот, посмотрите…

И она положила перед Маркизом журнал, открытый на нужной странице.

– Вот тут!

Худой палец с коротко обстриженным ногтем без маникюра тыкал в небольшое сообщение о том, что на выставке старинных ювелирных изделий, проходившей в Манеже, был показан сапфир удивительной чистоты. Владелец камня пожелал остаться неизвестным, что неудивительно. Ясно только, что камень из частной коллекции.

– Это он, наш фамильный сапфир! – твердо сказала Виктория Андреевна, и в глазах ее Леня заметил маниакальный блеск.

Он едва удержался, чтобы не отодвинуть свой стул подальше. На всякий случай.

– Не пугайтесь, я не сумасшедшая, – усмехнулась она.

«Все психи так говорят», – опасливо подумал Леня, а вслух спросил:

– Почему вы так уверены? Ведь след камня потерялся почти сто лет назад.

– С чего вы взяли? – холодно удивилась Ленина собеседница. – Этот камень находился в нашей семье до одна тысяча девятьсот девяносто четвертого года.

– Вот как? – Леня поднял брови. – Рассказывайте.

– Умирая, мать моего прадеда зашила камень ему в одежду и сказала, что он должен хранить его как талисман. Видите ли, в семье бытовало поверье, что с владельцем камня, пока он носит его на себе, ничего не может случиться.

– С ней же случилось… – невольно пробормотал Леня.

– Да-да. Но не знаю уж, камень, Бог или судьба спасли его, но прадед благополучно добрался до деревни в Калининской области, где жила его старая няня.

«Арина Родионовна?» – едва не спросил Леня, но вовремя прикусил язык.

– Там он жил до ее смерти в двадцать пятом году, после чего вернулся в Ленинград, – продолжала его собеседница, ничего не заметив. – Окончил институт водного транспорта, женился. Погиб в сорок втором году на Белорусском фронте. Семья его вернулась из эвакуации, и камень был при них, мне дед рассказывал, прабабка не продала его и не сменяла на продукты, хотя они едва не умерли от голода. Их не грабили. И потом ничего с камнем не случилось – лежал себе в бабушкиной шкатулке, я его видела не раз. Только дед велел никому про него не рассказывать.

– Это правильно… – невольно поддакнул Маркиз и удивился про себя: неужели он верит этой женщине?

– Вы заметили, на обоих снимках хорошо видно, что камень немножко неправильной формы, и там, под оправой… кстати, оправа та же самая, видите? Только цепочки нет… Так вот, под оправой слева на камне есть небольшая царапина, только под лупой разглядеть можно.

– И все же, как получилось, что ваша семья потеряла этот камень?

– У моего отца был близкий друг… – Виктория Андреевна опустила голову. – В начале девяностых, когда все развалилось, они решили организовать общий бизнес. Выхода не было, потому что работу они потеряли, нужно было кормить семью. В общем, все пошло плохо, они связались с мошенниками, те их обманули, после чего сдали бандитам. Я была тогда ребенком, знаю только со слов мамы. Долг на них висел огромный, отец в последний момент сумел отправить нас с мамой в Лугу к ее двоюродной сестре. Мама оставила меня там и вернулась тайком. Но не успела. Оказалось, отца и его друга схватили и увезли куда-то за город. Там пытали, и отец согласился отдать камень в уплату долга. Бандиты приехали к нам в квартиру, и мама сама отдала им камень, а что ей оставалось делать? Отца мы больше не видели, через некоторое время маму вызвали на опознание неизвестного трупа, найденного в лесу. Это был отец. Его друга так и не нашли. Мама с тех пор долго болела, потом умерла. Семья друга отца так о нем ничего и не знала, потом они уехали за границу.

Виктория Андреевна отхлебнула остывший несладкий кофе и снова даже не поморщилась.

– Я похоронила эту историю, – заговорила она еще более сдавленным голосом. – Прошло много лет, и вот случайно я увидела по телевизору нового владельца фирмы «Север-Инвест» Анатолия Ивановича Трегубовича. То есть сначала не сказали, кто это такой, я просто узнала папиного близкого друга – Тольку Трегубовича, они звали его, как пистолет, ТТ. Просто сказали: владелец компании, и я сразу его узнала. Потом уж в Интернете посмотрела все данные и убедилась. Там была его биография – работал там-то, там-то, в девяностых уехал за границу, организовал там фирму, потом вернулся, купил тут компанию – в общем, разбогател и процветает. А отец лежит на Серафимовском кладбище уже двадцать лет.

– Все бывает, – Леня пожал плечами.

– Разумеется. Тогда было ужасное время. Я тоже так себе сказала и успокоилась. До того времени, пока не попался мне на глаза этот журнал, – она постучала по столу сухим кулачком. – Я сразу узнала этот камень – фамильный сапфир Востриковых. Тот, который пропал больше двадцати лет назад.

– И что вы сделали?

– Я отправилась к устроителям выставки. Разумеется, мне не сообщили имя владельца – не положено. Девица-менеджер еще нахамила. И вот, когда я шла назад по коридору, я встретила Трегубовича, ТТ, как называл его отец. Видели бы вы, как расстилалась перед ним та девица! И я все поняла – это он предоставил камень на выставку. Все это время камень был у него.