Дарья Донцова - Шуры-муры с призраком

А что я ей могла ответить? Сама в шоке пребывала, поэтому решила чуть тему беседы сменить. Спросила:

– Ты ключ хорошо спрятала?

– Положила в тумбочку в верхний ящик, – сообщила подруга.

Я испугалась.

– Вдруг его украдут. Отмычкой любой запор открыть можно.

Лаурочка заспорила:

– Кто знает о деньгах? Никита, я и ты. Мужа нет, я ни с кем тайной делиться не собираюсь, а ты умеешь язык держать за зубами. Дом у меня в непрестижном месте, трущоба натуральная, ни один вор к нищим не полезет. Но даже если наркоман сдуру дверь сломает, он с вешалки норковую шапку утащит, пошарит в комнате, возьмет мои деньги на хозяйство. Зачем ему ключ? На нем только бирка с номером, ни названия банка, ни адреса нет. Я раньше думала, что на ячейках электронные запоры стоят с кодом. Во всех сериалах показывают, как люди на кнопки нажимают, чтобы сейф открыть. Присланный же Никитой ключ похож на тот, которым на почте абонентские ящики отпирают или шкафчики на работе, куда сотрудники одежду вешают перед тем, как форму надеть.

Но меня прямо затрясло.

– Ты ведь еще дома, я не на мобильный звоню. Возьми ключ с собой! Пожалуйста, мне так спокойней будет, на шею повесь, спрячь под одеждой.

Лора согласилась.

– Ладно, чтобы ты не переживала, так и сделаю.

Больше мы не разговаривали, я ей в десять вечера позвонила домой, потом на сотовый, включился автоответчик. Но это меня не встревожило. Клиника работает круглосуточно, там есть и амбулаторное, и стационарное отделения. Люди, которым, например, круговую подтяжку сделали, нос изменили, импланты в грудь вставили, могут и по паре недель на койке валяться. Лаура старшая медсестра в хирургии, если кто-то из среднего персонала заболел, она могла на ночь остаться. Она частенько сутками работала, ей деньги требовались. То, что по сотовому Лаура оказалась недоступна, меня тоже не удивило. В хирургии персонал трубки отключать обязан, такое там правило, у сотрудников пейджеры.

На следующий день я ей стала названивать, но она трубку не брала, ни по мобильнику не отзывалась, ни по домашнему. Вот тогда я занервничала, на рецепшен обратилась, чтобы Лауру не упрекали за разговоры с приятельницей по служебному номеру, наврала администратору: «Забыла в процедурном кабинете детектив Смоляковой. Укол мне медсестра Кривоносова ставила, хочу узнать, не сохранила ли она роман? Соедините, пожалуйста, меня с хирургией». Девушка ответила: «Обязательно спрошу у Лауры про книгу, но только завтра. Сегодня у Кривоносовой выходной». Я еле-еле досидела до конца занятий и домой к себе понеслась, каждые пять минут ее номер набирала, но без толку. У меня есть запасной ключ от ее однушки, Лорик его сто лет назад мне дала, еще до свадьбы с Никитой, когда в Египет поехала, бесплатная путевка ей досталась, главврач клиники как лучшую сотрудницу премировал. Лаура опасалась, вдруг, пока она отсутствует, труба лопнет, соседей затопит. А когда вернулась, ключ назад не забрала. Я домой смоталась, взяла ключ, приехала к Лорочке, подошла к ее квартире, хотела замок открыть, а створка-то… не заперта! В день смерти Кита у них на двери язычок начал западать, чтобы дверь захлопнулась, приходилось изо всей силы ее о косяк шарахнуть. Наверное, Лорик на смене устала и забыла про неполадку, как обычно, аккуратно дверь прикрыла и в комнату прошла. А дверь-то на самом деле не заперлась.

Елена затрясла головой и заплакала. Я быстро налила в стакан воды и подала ей.

– Она на диване лежала, – прошептала Яшина, – на неразобранном, в пижаме… не живая… я сразу поняла… Вызвала полицию… они часа через три явились… такие сердитые… один вошел и говорит: «Е‑мое! Делать им больше нечего, как в мою смену помирать». Лорика увезли, мне велели домой ехать, пообещали для беседы вызвать, записали мои телефоны: и домашний, и в школу, и мобильный. Я ждала, ждала, но из отделения меня не беспокоили. Потом из морга звякнули, сказали: «Вы тело Лауры Кривоносовой заберете? Хоронить ее собираетесь?» Я почему-то испугалась, потом сообразила: когда подружку уносили, санитары мои данные, как родственницы, записали. Близких у Лорочки нет, значит, мне ее хоронить. А из телефона говорят: «Одежду привезите, с похоронным бюро договоритесь, потом порыдаете, сейчас покойницей займитесь». У меня колени затряслись, объясняю служащей: «Ее платья все в квартире, а дверь полиция опечатала». Женщина, с которой я разговаривала, спокойно так сказала: «Не гвоздями дверь забили, не горелкой заварили, бумажонку наклеили. Чего вы боитесь? Не кусается она. Подцепите осторожно краешек, отлепите, войдите, возьмите одежду и назад ленту пришлепните».

– Отличный совет, – вырвалось у меня.

Елена сгорбилась.

– Что делать? Служащая объяснила: если я не похороню Лорочку, придется платить за хранение тела. Я, мол, могу отказаться от организации похорон, тогда Лауру утилизируют за госсчет. Так и сказала «утилизируют». И могилки у нее не будет.

Я молча слушала Яшину. Не знаю почему работница морга так беседовала с Еленой. Тело Кривоносовой забрала полиция, и оно могло храниться столько, сколько нужно эксперту. А в обычном холодильнике при больнице покойника бесплатно обязаны держать не менее двух недель. Но откуда Яшиной все это знать?

– Так страшно было входить в ее однушку, – поежилась Лена. – Жутко! Еще недавно Лаура и Никита счастливо жили, и все! Все! Нет их. Я чуть с ума не сошла, замерла на пороге комнаты, надо к шкафу подойти, а ноги не идут, гляжу по сторонам…

Елена опять навалилась грудью на стол.

– И тут до меня доходит! Здесь кто-то шарил! Посторонний. Рылся в вещах.

– Почему вы так решили? – осведомилась я.

Яшина зашептала:

– Белка… носом к стене… Она ранее сидела лицом к окну.

– Кто? – не поняла я.

Елена откинулась на спинку кресла.

– Никита подарил жене плюшевую белочку в розовом платье. Лаура игрушку назвала Матильдой, всегда держала ее на полке, которая над изголовьем дивана прибита, сажала ее так, чтобы зверушка смотрела в окно. А тут она носом к стене повернута. И машинки все вперемешку – модели на другой полке.

Яшина сделала глоток воды из стакана.

– Никита любил их собирать. По нескольку месяцев над очередной поделкой корпел.

– Видела, как они искусно склеены, – сказала я, – кропотливая работа.

– У Кита в комнате нечто вроде верстака было, – улыбнулась Елена, – доска к подоконнику крепилась, он ее выдвигал и там работал. Клеем вонючим пользовался, но Лаура не возражала. Один раз, вскоре после их женитьбы, я к ним заглянула, «аромат» носом втянула и не выдержала: «Фу! Прямо химзавод». Лорик меня окоротила: «Нормально пахнет. Никитос мастерит «Порше», модель сложная, одни колеса из тридцати деталек. Муж уникальный мастер, у него редкий талант». Я поняла, что хобби Обжорина критиковать запрещено, и больше запахом не возмущалась. Мини-машинки хозяин расставлял, маленькие в первом ряду, большие сзади.