Дарья Донцова - Три желания женщины-мечты

— Катя оказалась полностью здорова, — вставила Тоня. — Толик нашел ей симпатичную студию в центре Парижа на улице Мон Табор. Там рядом рю Камбон, где Коко Шанель жила. Договорились так: Анатолий приобретает недвижимость на свое имя, и Катюша улетит во Францию на десятой неделе беременности. Рожать она будет в госпитале Святой Екатерины, туда же приедем мы, и врач сразу отдаст нам ребенка. На следующий после родов день квартира станет Катиной. И все прекрасно складывалось…

Антонина закрыла лицо ладонями и заплакала.

Ее муж подхватил нить рассказа:

— У Екатерины шла седьмая неделя беременности, мы уже купили билеты во Францию. Сами собрались лететь самолетом, а Николаевой взяли купе в поезде, не хотели рисковать. Доктор предупредил, что беременным лучше не пользоваться воздушным транспортом, перепад давления мог спровоцировать выкидыш…

— Не дает нам Господь стать родителями, — всхлипнув, перебила супруга Тоня, — не судьба. Мы так радовались, когда у Кати все с первой попытки получилось. А теперь она умерла, и наш малыш вместе с ней ушел к ангелам.

Анатолий встал и обнял жену.

— Мы рассказали вам правду, потому что сделают вскрытие и обнаружат, что Катя ждала ребенка.

— Я из семьи полицейского, — прошептала Антонина, — мама умерла, когда мне семь лет исполнилось, и папа из-за меня более не женился. Квартирка у нас маленькая, все его разговоры по телефону я прекрасно слышала, за много лет узнала, как обычно следствие идет. Эксперт доложит о результатах вскрытия. ДНК младенца можно получить и выяснить, кто его отец. Если вспомнить о слухах, большого числа кандидатур на роль любовника Кати не будет. В криминалистической лаборатории работают женщины, они обязаны язык на привязи держать, но…

— Но ведь и врач должен тайну хранить! — разозлился Анатолий. — А Инна тут растрезвонила, кого в столичной клинике видела. Мы непременно будем искать новую суррогатную мать и очень не хотим, чтобы правда об отце малыша, которого носила Катя, разлетелась по округе.

— То-то радость будет кумушкам, — вспыхнула Антонина, — вот счастье: не ошиблись они, Толя мне изменял. Рассказать о нашем договоре с Катей нельзя. Ведь потом, когда в следующий раз ребеночек родится, непременно кто-нибудь в садике или школе ему скажет: «Мама у тебя не настоящая».

— Зачем вам навсегда оставаться в Гидрозаводе? — удивилась я. — Можете жить где угодно, бизнес Анатолия не привязан к производству, управлять делами легко из любого города.

— Это из-за моей мамы, — пояснил бизнесмен. — Она никуда перебираться не хочет, говорит: «Если уедешь, бросишь меня, я умру от тоски».

— Ей всего пятьдесят пять, — уточнила Антонина, — сына рано на свет произвела. Едва мы поженились, она твердить стала: «Я жизнь Толе посвятила, лучшие годы ему отдала, теперь его черед настал о матери заботиться». Пока Галина Михайловна жива, нам отсюда не рыпнуться.

— Понятно, — кивнула я. — А чего вы от меня хотите?

Тоня облокотилась о прилавок.

— Папа вчера мне рассказал, что Васькин показал фото, где Толя и Катя вместе в московскую клинику входят. У владельца «Кинофабрики» полно знакомств, он на кнопки нажал, из Москвы спецы летят, им делом заниматься придется, а местный начальник полиции побоку. Папа не расстроился, наоборот, обрадовался. Он сказал: «Зарецкий и Виолова друганы столичного следователя, а тот, говорят, мегапрофи. Вот и хорошо, мне лучше самому не вести это расследование, меньше проблем получу. Но вам с Толей нервы измотают. Я-то знаю, что зять на Катьку и не посмотрел бы, но остальным пасти не заткнуть. Может, вам пока за границу улететь месяца на три?» Вскрытие делал эксперт, прилетевший из столицы, отцу о результатах не доложили. Пожалуйста, поговорите с московским следователем, попросите его никому о беременности Екатерины не говорить. Я понимаю, какие у него мысли в голове появятся: девушку лишил жизни любовник — услышал об ее интересном положении, испугался и отравил.

— Мы готовы сдать анализ ДНК, — подхватил Толя, — станет ясно, что плод у Николаевой от нас. И покажем договор с клиникой Воробьева, там написано про суррогатное материнство.

— Нельзя, чтобы местные правду узнали. Помогите нам, пожалуйста! — взмолилась Тоня.

— Побеседую с Платоновым, — пообещала я. — А почему вы решили, что Катю отравили?

— Она не могла умереть от болезни, — отрезал Фирин. — Я отдам вашему приятелю результаты ее анализов, там нет никаких отклонений от нормы. Будущую суррогатную мать изучили под лупой, сделали массу исследований. Еще весной Катю признали стопроцентно здоровой. Никаких болячек! И вдруг — внезапная смерть…

— Гастроскопию ей делали? — спросила я.

Анатолий вынул из кармана айфон и полистал его.

— Сделали компьютерное обследование, оно не показало никакой патологии. Но томограф не считывает желудок и какие-то части кишечника. Врач при мне беседовал с Катей об их семейных болезнях, она объяснила, что ее бабушке девяносто, а та умственно и физически здорова, мать ни на какие хвори не жалуется, сестра с братом не имеют хронических недугов. Вот отец скончался от прободения язвы желудка, началось кровотечение, Нина Анатольевна и Геннадий Петрович спали раздельно, ему стало плохо ночью, позвать на помощь он не смог. Утром его нашли мертвым.

Я невольно поежилась. Не знала, что временно поселилась там, где скончался хозяин дома, думала, профессор умер в больнице.

— Кате провели эндоскопическое исследование желудка, — без запинки говорил Фирин, — и даже легкого гастрита не нашли. Доктор восхитился: мол, таких крепких здоровьем людей он давно не видел.

— Николаев умер от прободной язвы? — удивилась я. — Вроде Нина Анатольевна говорила об инфаркте. Может, я не так ее поняла? Значит, Катя не объяснила, почему в семье Николаевых в скором времени может беда приключиться?

Антонина покачала головой:

— Нет. Я, конечно, спросила, но Катя не стала откровенничать, сказала: «Тебе лучше ничего не знать». И по тому, как она произнесла это, мне стало ясно: подруга очень нервничает. Вдруг ее отравили из-за каких-то семейных неурядиц?

— Или у вас, Анатолий, как у всякого успешного человека, есть недоброжелатели, — предположила я. — И один из них решил ударить вас в самое больное место. То есть дело не в Кате, а в нерожденном ребенке, уничтожить хотели его. У вас есть близкие родственники, которые могут претендовать на наследство? Братья, сестры, дети от прежних браков…

— Никого, — отрезал Анатолий. — Тоня моя первая жена, я единственный ребенок у матери. И ни одна душа не знала о том, что Катя носит малыша. Всего три человека были в курсе дела: мы с Тоней и сама Екатерина.

— Посвященных в тайну намного больше, — заспорила я. — Врачи из клиники Воробьева плюс медсестры, работница регистратуры. Брат Инны Бояровой, которая разнесла по Гидрозаводу весть о связи Николаевой и Фирина, все еще там служит. И кто-то же сделал ваше с Катей фото на лестнице возле входа, а затем отослал его хозяину газетно-журнального холдинга. Кто бы ни был этот человек, он определенно рассчитывал, что снимок опубликуют и разразится скандал. Анатолий, я вынуждена задать вам бестактный вопрос: у вас есть обиженная любовница? Вы не бросили недавно какую-нибудь женщину?