Дарья Донцова - Три желания женщины-мечты

Я медленно перелистывала страницы. Е. Г. — это, конечно, Елизавета Гавриловна, Н. А. — Нина Анатольевна. Стало понятно, что Геннадий Петрович постоянно получал от тещи деньги на содержание семьи. Суммы были немаленькими, но большой дом — большие расходы. В особняке постоянно что-то ломалось, детям требовались одежда, обувь…

Не знаю, сколько зарабатывал профессор, в кондуите были только записи о расходовании средств старухи. Видимо, она требовала от зятя отчета за каждую копейку, вот он и вел бухгалтерию. Понятно, почему доктор наук тщательно скрывал заметки от посторонних глаз. Жена, трое детей, невестка, да и все вокруг считали, что они живут за счет трудов отца. Ан нет, денежный дождь капал из рук Елизаветы Гавриловны. Почему старуха пряталась за зятя?

А еще, читая дневник, я сообразила: профессор боялся тещи и ненавидел ее, терпеть не мог жену, считал ее дурой, а детей — обузой. Замечания, сделанные автором на полях, ехидны, злы и полны негодования по отношению к тем, на кого приходилось тратить деньги. Ясно, по какой причине Геннадий Петрович дистанцировался от домашних — они его раздражали, подчас бесили.

Значит, Алла, сказавшая при мне, что отец боялся бабушку, которая могла легко заткнуть его, вопящего от ярости, была права. Ну да, Геннадий Петрович не мог ослушаться владелицу толстого кошелька. Но откуда у старухи столько денег? Вроде она говорила о том, что после смерти зятя вынуждена продавать драгоценности, которые достались ей от мужа. Однако это не подарки щедрого супруга, ювелирные украшения собирал отец Анатолия Сергеевича, богатый купец. Вероятно, серьги-браслеты-ожерелья Елизавета Гавриловна выставляла на торги много лет. Но зачем это скрывать? Она тратит то, что ей завещал покойный муж, никакого криминала нет. Она боялась сплетен, чужой зависти? И почему прикрывалась зятем, а не дочкой? Хотя на последний вопрос ответ есть: Нина-то никогда не работала, откуда у нее деньги…

Я отложила гроссбух, снова заглянула в ящик и вынула толстый блокнот размером с ладонь. Почти все страницы были заполнены рисунками, сделанными яркими разноцветными карандашами. На первом изображена полная женщина в бальном платье, волосы у нее уложены в высокую прическу, шею обвивает жемчужное ожерелье, от которого на цепочках свисают крупные камни в тонкой золотой оправе. Внизу подпись: «Валентина Мадини. Первое июня. Праздник Солнца. Рисовала Надя Василини. 1943 г.».

Я медленно переворачивала странички, восхищаясь талантом художницы. И что за карандаши были у нее? Рисунки совершенно не выцвели, а ведь с момента их создания прошло более семидесяти лет. Похоже, что некая группа людей отмечала первого июня праздник Солнца, и все надели на торжество старинную одежду. На женщинах были длинные, в пол, пышные платья, их широкие юбки стояли колоколом, сверху был корсет и глубокое декольте. Ни одной темной вещи я не увидела, только яркие сочные краски. Наряды выглядели излишне пестро, отчего напоминали оперение попугая. Мужчины тоже не смущались голубых брюк, зеленых пиджаков, к которым прикрепляли большие броши, сильный пол в сороковые годы прошлого века ничего подобного не носил. Это сегодня мужик в розовом свитере и желтых брюках не вызовет удивления, а в то время его сочли бы сумасшедшим.

Я просмотрела блокнот несколько раз. Надо же, даты с сорок первого года по сорок пятый. Большинство картинок создано тогда, когда СССР воевал с фашистской Германией, и люди делали все, что могли, ради Победы. Тетка Раиса рассказывала мне маленькой, как она, еще девочка, сама голодала, ела лебеду, живя в деревне, потому что весь урожай отдавали для фронта. И как ее мать отнесла крестик и обручальное кольцо, единственные дорогие вещи, на сборный пункт, где бесплатно принимали от населения золото, чтобы построить танк, который будет громить врага. Но, оказывается, кое-кто в тяжелую годину веселился на празднике Солнца и щеголял в бриллиантах.

Я отложила блокнот и в глубине тайника обнаружила пухлый пакет, на котором под длинным рядом наклеенных марок темнел штемпель: «Заказная бандероль с уведомлением о получении». Ниже был адрес: Нижнегорск, улица Герцена, дом пятнадцать, университет, ректору Николаеву Геннадию Петровичу лично. Отправила послание Надежда Ивановна Оконцева, проживавшая в городе Октябрьск. Я открыла конверт и вытащила школьную тетрадь в линеечку, исписанную очень мелким, но разборчивым женским почерком. Некрасиво, конечно, читать чужие письма, но ведь мной двигает не любопытство, а желание найти убийцу. Поэтому я углубилась в текст.

«Добрый день, уважаемый Геннадий Петрович! Сразу хочу попросить у вас прощения за то, что наконец-то решилась отправить вам это послание. Умоляю, дочитайте его до конца.

Я долго собиралась написать вам, но мешал страх. Меня испугала смерть Веры Дмитриевны Васькиной. Однако сейчас, когда я знаю свой диагноз и понимаю, что жить мне осталось считаные дни, ужас от того, что меня убьют, как Веру, ушел. Нет смысла трястись, болезнь все равно скоро меня съест.

Думаю, вам надо знать правду. Простите, если истина покажется вам ужасной, но я не могу уйти на тот свет, унося с собой тайну. Это нечестно по отношению к тем, кто погиб.

Наверное, мне нужно представиться. Я Надежда Олеговна Василини, по национальности пуштанка. В тринадцать лет меня оторвали от семьи, отправили в детдом, дали фамилию Оконцева и отчество Ивановна. Я с ранних лет прекрасно рисовала, мечтала стать художницей. Родители, школьные учителя, подруги считали меня очень талантливой. Потом был интернат, после него поступить в творческий вуз мне не удалось, пришлось учиться на воспитательницу детского сада.

Первого июня пуштаны отмечали праздник Солнца. Случись в этот день на Земле мировая катастрофа, мой народ все равно бы провел этот обряд. Впрочем, пуштаны верили, что, пока хоть один из них разожжет в эту дату ритуальный костер, ничего дурного на планете не произойдет, солнце не померкнет. В этот день из шкафов доставали наряды предков. В повседневности пуштаны одевались просто, но первого июня скромность отбрасывали, платья женщин и костюмы мужчин поражали своим великолепием.

В конце тридцатых годов прошлого века от моего некогда многочисленного народа осталось несколько тысяч кучно живущих людей. Пуштанов погубили близкородственные браки. Наша религия толерантна к чужим, но создавать семью с инородцами старейшины всегда запрещали. Да, встречались люди, которые ослушались патриархов, например, бабушка Веры Дмитриевны Васькиной. Она выбрала себе русского мужа, тот принял веру пуштанов, жил по их обычаям, но его все равно считали чужаком, детей их называли инородцами, так же говорили и о внуках. Из-за того, что народ жил замкнуто, стало появляться слабое больное потомство, и пуштаны начали вымирать. Когда случилась Великая Отечественная война, мой народ на фронт не пошел — религия запрещает нам брать оружие в руки и убивать кого-либо. К слову сказать, мы вегетарианцы.