Дарья Донцова - Авоська с Алмазным фондом

Я промолчал.

Да, в подростковом возрасте Вилкина могла дать отпор наглецу, но она жила в детдоме, у нее не было материальных проблем. Потом укатила в мегаполис, увидела роскошные магазины, рестораны, девушек своего возраста, раскатывающих на красивых иномарках, одетых по последнему всхлипу моды, и… забыла про свои принципы. Перед соблазнами большого города юному существу трудно устоять. Мария Алексеевна во время нашей беседы несколько раз называла Иру «матрешкой», подчеркивала, что Вилкина может внезапно открыться с неожиданной стороны. Вполне вероятно, что Ирина не видела ничего плохого в получении денег от мужчин за секс. Но ведь так поступает и большинство так называемых порядочных женщин. Желая получить шубу, они напрочь забывают о головной боли, устраивают мужу ежевечерние праздники любви и – опля, манто в шкафу. Ну и чем это отличается от проституции? Наличием печати в паспорте? Мне кажется, надо смотреть не в документ, а в душу, если вы готовы на все ради подарка, то, увы, даже будучи семейной дамой, вы являетесь продажной женщиной. Почему? Потому что вы продаетесь.

В данном конкретном случае нельзя исключать момента зависти. Раиса увидела шикарно одетую Иру и поставила на бывшую однокашницу клеймо.

Но если Форткина не ошиблась и Вилкина и впрямь неплохо зарабатывала телом, то почему Ольга Светлова говорила о бедственном положении подруги? По какой причине Ирина жила в убогой комнате, не имея даже второй смены постельного белья? Что-то тут не так, не складывается картинка.

Я решил задать Марии Алексеевне еще пару вопросов.

– А вы Константина, старшего брата Иры, знали?

Белкина опустила глаза и после небольшой паузы ответила:

– Девочка попала в детдом после трагической гибели родителей, а Костя к тому времени покинул семью, поэтому я мало что могу о нем сказать. Он начинал учиться в обычной школе, потом его перевели в гимназию для особо одаренных детей, которая в двадцати километрах от Игнатьева находится. Это интернат, куда со всей округи свозят талантливых ребят. Преподают им профессора из местных институтов, даже педагоги из Москвы, Питера приезжают читать лекции. Выпускники стопроцентно оказываются в лучших высших учебных заведениях: МГУ, ЛГУ, Бауманке… Упор в гимназии делается на точные и естественные науки, дети стабильно побеждают на Всероссийских олимпиадах. Учиться там очень трудно, каждый триместр экзамены, отчисляют за неуспеваемость сразу. По блату никого не возьмут, ради отпрыска чиновника или богатенького папы исключения не делают. Педагоги принимают в расчет только честно заработанные отметки. С золотой медалью из гимназии вышли считаные дети. Один из них – Константин, о нем даже писали в местной прессе. Мальчик за все года обучения не получил ни одной четверки, вроде он специализировался по химии. Но сердце у него оказалось жестоким – он не считал Иру родной, ни разу не навестил сестру, не позвонил, не спросил, как у нее дела. С другой стороны, учитывая их семью…

Белкина замолчала, но меня уже охватило любопытство.

– Что не так с семьей Вилкиных?

Собеседница села.

– Иван Павлович, я не люблю передавать слухи.

– Сделайте один раз исключение из правила, – попросил я. – Обещаю воспринимать информацию как сплетню, не стану ей безоговорочно верить. Но, согласитесь, в ведре лжи порой плавает щепка правды.

Мария Алексеевна молитвенно сложила перед собой руки.

– Знаете, за счет чего живет Балуево? Там мало народа, но поселок не умирает. Дело в расположенных вокруг зонах. Когда заключенный освобождается, то первый населенный пункт, куда он попадает, – Балуево. Бывшему зэку следует до Игнатьева добраться, на поезд сесть и ехать в родные края, но большинство доезжает на автобусе до деревни, видит магазин на остановке с бутылками в витрине и выскакивает. В заключении им водку не давали, женщин они не видели. А прямо там, где автобус тормозит…

Мария Алексеевна смутилалсь.

– Неприятно об этом рассказывать. Понимаете, как раз в том месте рассадник девиц легкого поведения. Заправляет ими один из балуевских жителей. Но фамилию его называть не стану – за руку я его не ловила, сама не видела, как он красавиц на работу привозит…

– Его зовут Петр Горелов? – предположил я.

Белкина подперла кулаком щеку.

– Ну, раз вы сами сказали… Подчеркну еще раз: я озвучиваю досужие разговоры. Якобы Петр организовал подпольный дом свиданий. Гетеры там работают вахтовым методом, а когда зэки деньги спустят, Горелов отвозит «сотрудниц» в Игнатьево, сажает в поезд, и адью. Нормальные люди давно из Балуева убежали, там остались прислужники Петра. Еще у нас шепчут, что Горелов и Вениамин Михайлович Вилкин помогали беглым заключенным – предоставляли им ночлег в мотеле, а потом тайными тропами уводили в Савостьево. Это большой город в тридцати километрах от Игнатьева, оттуда можно уехать на машине куда угодно. Вокруг деревни Балуево леса, болота, пройти через них тому, кто не знает дороги, без шансов. Трясина очень часто выглядит безобидной зеленой лужайкой, а ступишь раз-другой на травку – она чавкнет и засосет. Кричи не кричи – никто не услышит. Народ даже болтал, что Вениамин Михайлович и Петр – члены большой организации, способствующей побегам. Когда Иру к нам привезли, я ее расспрашивать стала, осторожно так. Она после гибели родителей очень переживала, в милиции в обморок упала, в больницу угодила и лечилась недели две. Но я‑то знаю, что в таких ситуациях человеку надо выговориться, чтобы стресс снять. Ира рассказала мне кое-что. Люди к ее отцу приезжали редко, в основном один мужчина из Москвы, тот самый дядя Дима, о котором я вам уже рассказывала, он малышке всегда вкусные конфеты привозил, а в последний раз преподнес куклу невиданной красоты. Ирочка ее с собой в наш интернат привезла и с игрушкой не расставалась. Ира всегда с ней на ежегодных фото снималась. Сейчас покажу.

Мария Алексеевна вынула телефон, продолжая говорить:

– Я сентиментальна, люблю рассматривать снимки, вспоминать хорошее. В прошлом году бывшие воспитанники сложились и на юбилей подарили мне дорогой мобильный, закачали туда кучу фото. Вот, смотрите, это Ира, Оля и Майя… А вот снимок перед их выпуском… Ира с куклой…

– Игрушка была очень дорога Вилкиной, – согласился я, доставая свой сотовый. – Можете мне фотографию переслать? Вот мой номер.

– Пожалуйста, – согласилась Мария Алексеевна и начала нажимать пальцем на экран. – Ой, что-то не отправляется.

– Очевидно, в поезде Интернета нет, – догадался я. – Ничего, подождем остановки в большом городе.

– У Вилкиных на участке стоял домик без окон, подходить к нему девочке строго-настрого запрещалось, – продолжала Белкина. – А вот Костя там в последние два года много времени проводил. И родители Ирочки постоянно в постройке торчали. Избушку ту, как и все остальные, что на территории мотеля находились, кто-то после смерти Вилкиных сжег. Ира хотела кое-что из дома взять в интернат, ей сказали: случился пожар, вещи сгорели. Девочка не поверила, впала в истерику. Участковый свозил ее на пепелище, чтобы она убедилась. Вернувшись, Ира рассказала мне о том, что видела, и закричала: «Хорошо, что моя кукла жива осталась, я ее с собой взяла!» Никаких преступников девочка в мотеле не видела. Думаю: Вилкины ничем плохим не занимались. А вот Горелов… он Балуево в вертеп превратил, до сих пор там появляются бывшие зэки. Петр к Вениамину Михайловичу иногда приезжал, его Ира помнила. Похоже, родители Иры были люди странные, не сумели детям любовь друг к другу привить, вот Костя и бросил сестру.