Дарья Донцова - Судьба найдет на сеновале

Артем, тяжело вздохнув, обвел нас с Вороновым грустным взглядом.

– Отличная у меня оказалась генетика, не правда ли? С одной стороны – папенька, на руках которого кровь почти тридцати изнасилованных и убитых им женщин, с другой – маменька, пристрелившая Юрия Николаевича Плотникова. И какая женщина согласится рожать детей от человека из семьи преступников?

– Сын за отца не отвечает, – вспомнил я историческую фразу [4].

– Пафосная демагогия! – вскипел Брагин. – Скажите-ка людишкам, что ваш отец серийный маньяк, да посмотрите на их реакцию… и Маргарита никогда бы не поверила, что я не знал правды о Пискунове, бросила бы меня, не пожелав жить с отпрыском убийцы. В общем, я купил у Фочкиной красивую родословную, показал ее Рите, она бросилась мне на шею, и мы помирились. Понимаете?

Я кивнул.

– Вы похоронили правду, а та вылезла из-под надгробья – пришла флешка с мультфильмом.

Кивнув, клиент опять начал рыться в сумке.

– Когда я устроил мать в пансион, с деньгами у меня стало трудно. У нас с женой так повелось, что совместный отдых оплачиваю я. Живем мы на средства, заработанные супругой, а расслабляемся на мои. Я стараюсь накопить, чтобы слетать в интересные места, мы побывали в Кении, на Маврикии, на Галапагосских островах. Но в этом году интернат опять поднял цену, у меня на счетах маленькая сумма, а Рита планирует на зимние каникулы посетить Австралию, куда на одних билетах разоришься, жена ведь летает только бизнес-классом. Придется брать в долг. Ясно, в каком я настроении?

Артем снова пшикнул себе в рот из баллончика. Макс воспользовался тем, что он замолчал:

– Некто знает правду про убийство Плотникова, и сейчас этот человек издевается над тобой.

– Изощренным образом, – подхватил Брагин. – Слушайте, что дальше было…

Через неделю после получения письма я пошел в супермаркет. Брожу по залу, складирую продукты в тележку. Время позднее, магазин пустой, играет музыка. Вдруг мелодия стихает, и нежный женский голос произносит: «Артем Брагин, я знаю, что сделала Анна Сергеевна. Скоро всем это расскажу. Чтобы избежать позора, вам лучше повеситься». У меня по спине пот потек, я уронил пакет, который в руке держал. Забыв про тележку, поспешил к кассе, спросил: «Где вход в радиорубку? Хочу объявление заказать». У микрофона сидел парень. Я на него накинулся с вопросами, потребовал сказать, что за женщина недавно выступала. А тот удивился: «Вам показалось. Я тут один, последний человек ко мне заходил в двадцать ноль семь. У нас все строго, если хотите, чтобы информация прозвучала в эфире, сначала оплатите ее, я занесу ваши данные в журнал, прикреплю чек. Это в случае, если граждане, например, просят ребенка найти. А когда кто-то хочет свой товар прорекламировать, надо обращаться в пиар-отдел. Никаких баб сегодня вообще не было, одни мужики приходили, трое. И объявления я делаю сам, заказчики к микрофону не допускаются».

Больше никакой информации я от парня не добился. Вышел из радиорубки и поинтересовался у кассирши, слышала ли она женский голос, делавший странное объявление. Девушка отмахнулась: «Целый день то музыка, то реклама крутится, я на это внимания не обращаю, иначе с ума сойдешь».

Спустя еще неделю меня тормознул гаишник. Поймал на МКАДе, потребовал права предъявить, багажник открыть. Никаких нарушений не обнаружил, вернул документы и козырнул: «Артем Глебович, следуйте по своему маршруту. Я знаю, что сделала Анна Сергеевна, скоро об этом всем расскажу. Чтобы избежать позора, вам лучше повеситься».

Я растерялся, онемел-остолбенел. А гаец тем временем сел в служебную машину, сирену включил и унесся. Придя в себя, я добрался до поста ГИБДД, зашел в будку, где сидели двое полицейских. Сказал: «Парни, меня пять минут назад один из ваших тормознул и хрень понес. Похож на пьяного, вытащил из моих прав фотку жены с ребенком, забрал ее себе. Можно найти этого патрульного?» Они мне стали вопросы задавать: как фамилия сотрудника, номер его машины, есть ли свидетели происшествия, потребовали внешность описать.

А я стою дурак дураком. Мужик тот представился скороговоркой, тачка у него была с «люстрой», на номер я не посмотрел. И морду его не разглядел, помню только, что фуражка на башке была. Про свидетелей вообще смешно, поток машин мимо несся.

Прошла пара дней. Я из кафе, где обедаю, вышел, ко мне на улице девочка подбежала лет тринадцати, пропищала: «Скажите, пожалуйста, где переулок Звонкова?» Я, кретин, давай объяснять. Она внимательно выслушала, поблагодарила, отошла на пару шагов и вдруг крикнула: «Дяденька, я знаю, что сделала Анна Сергеевна. Всем об этом расскажу. Чтобы избежать позора, вам лучше повеситься». А затем шасть в метро. Я опять обомлел. Но вскоре в себя пришел, бросился за ней в подземку, надеясь догнать, да куда там…

Артем махнул рукой и замолчал.

– Девочка своего имени не назвала, никаких особых примет мой друг не помнит, одежду и внешность описать затрудняется, – добавил Воронов. – Но это еще не все. Тема, расскажи про Емелькину.

Брагин потянулся к сумке.

– Хватит таблетки жрать, – остановил его Макс, – это же не конфеты. От того, что химии наглотаешься, лучше не станет, наоборот, совсем голова варить перестанет.

– Кто такая Емелькина? – спросил я.

– Оксана Федоровна, мой главбух, – мрачно объяснил Артем. – Я после встречи с той девчонкой покой потерял, от каждого телефонного звонка дергался, спать перестал, купил таблетки от нервов. В пятницу пришла ко мне в кабинет Емелькина, начали мы дела обсуждать. Часа полтора потратили, потом она документы собрала, к двери потопала. А на пороге обернулась и выдала: «Артем Глебович, я знаю, что сделала ваша…» Договорить Емелькина не успела, я на нее бросился, принялся за плечи трясти, закричал: «Говори, сука, кто тебя нанял меня доводить? Имя назови!» Она вырываться стала, завизжала, бумаги выронила. Лена, моя секретарша, без разрешения в кабинет внеслась, затем юрист Сергей примчался, меня от главбуха оторвал и увел ее. Лена, не посоветовавшись ни с кем, вызвала «Скорую». Хорошо хоть ума хватило не в муниципальную службу обратиться, а в ту, где у нас с женой полис куплен. Уж не знаю, чего мои подчиненные доктору наболтали, но тот сразу завел: «Вам нужно обратиться к невропатологу…»

Брагин вновь выхватил из сумки баллончик и судорожно запшикал себе в рот.

– Идиот в халате укол мне вкатил, я лег на диван и заснул, примерно на час. Потом очухался, умылся, поспешил к Емелькиной. Она, как меня увидела, ногой под столом задергала. Я сразу понял: охрану хочет вызвать, тревожную кнопку нашаривает. Сказал ей тихо: «Прости, Оксана, не знаю, что случилось. Можешь сказать, что ты после совещания в кабинете сказать собиралась?» И что выяснилось? У нас работает Галя Макарова, одинокая мать, сынишку без алиментов воспитывает, я ей симпатизирую. Нет, нет, никакого секса, простое человеческое сочувствие. Я сам из неполной семьи, знаю, как женщины жилы рвут, чтобы ребенка прокормить-одеть-выучить. Макарова не лучший сотрудник, не очень внимательна, но я, если ее ошибку увижу, вызову Галю к себе, пропесочу по-тихому, и все. Остальные-то служащие за огрехи на собрании по полной получают, их штрафуют, а у нее деньги не срезают. Не поднимается у меня рука и так от не очень большой зарплаты кусок отхватить. До главбуха неведомыми путями дошло известие об очередном косяке Галины, вот она и решила мне в глаза правду сказать: «Я знаю, что сделала ваша любимица – перепутала стройплощадки, взяла пробы грунта не там, где следовало».