Татьяна Луганцева - Перышко из крыла ангела

— Не подозревала, какой сюрприз ты нам готовишь, — немного приходя в себя, говорила мать. — Раньше это называлось «массовик-затейник».

— Вот-вот! — вторил ей отец. — Или культмассовый работник..

— Во-первых, массовиков-затейников готовили в училище, а не в институте. И во-вторых, чем плох культмассовый работник? Ведь это человек, который несет культуру в массы, — оправдывалась Лукреция.

— Лучше бы ты не шла в эти массы, а поскромнее себя вела, — не сдавалась Галина Петровна.

— Мама, а я и веду себя скромно! Не волнуйтесь, вы правильно меня воспитали! — успокаивала она родителей.

— Ой, не знаю, что это за специальность такая и как она тебе пригодится в жизни… — сокрушалась мать.

Лукреция поняла, что спорить бессмысленно, и просто погрузилась в учебу.

— И что тебе дала эта учеба? — спросила ее как-то лучшая подруга Анька Снежкова, которая училась в том же институте, но на другом отделении — по организации и проведению праздников, торжественных мероприятий и прочего.

— Я много что умею после института… — ответила ей Лукреция расплывчато.

— Например? — не сдавалась подруга.

— Я пою.

— Как оперная певица? — уточнила Анна.

— Нет, конечно… — даже смутилась подруга.

— Вот именно! Так поют многие люди, особенно когда выпьют и в них просыпаются гены поющей бабушки. Этим ты не заработаешь на жизнь. И не обижайся! А голос у тебя хороший.

— Спасибо на добром слове, — с большим скепсисом ответила Лукреция. — А еще я танцую.

— Мы все танцуем… Какой стиль? Хип-хоп? Танго? Может быть, брейк-данс?

— Зачем спрашивать? Ты же знаешь! Народные танцы…

— Вот именно! И куда ты пойдешь зарабатывать со своими народными танцами? На площадь трех вокзалов?

— Ну… К сожалению, в ансамбль Моисеева меня не возьмут. Нет у меня координации движений! И вообще, танцы — это не мое. Я только сейчас это поняла.

— Хорошо, что хоть признаешь, — вздохнула Анюта. — А помнишь, как Милка наша танцевала? Я вообще удивляюсь, что она в нашем институте делала — прирожденная артистка! Просто балерина!

— Ну вот и дружи со своей Милкой! — обиделась Лукреция. — А в балет ее не взяли бы из-за роста. Слишком длинная!

— Ну, рост-то у вас один, а ты в танце выглядишь как корова, а Людка просто лебедем плывет… — И Анька закатила глаза, с восторгом вспоминая невероятный танец Милы.

Лукреция с интересом посмотрела на свою подругу. Сама Анюта была среднего роста и очень полной, фактически шарообразной. Но полнота эта ей, как ни странно, шла. Анна была очень активной, имела превосходный цвет лица и гладкую кожу и ничуть не комплексовала по поводу своих форм. А еще она очень любила вкусно поесть. Так что откуда растут ноги у ее полноты, она прекрасно знала, но не собиралась ничего менять. «Пусть я лучше буду полной и доброй, чем худой и злой! — заявляла она. — А злой я буду обязательно, если вовремя не съем кусман кекса, половинку торта и пару эклеров».

— Ты что, хочешь меня унизить? — спросила у подруги Лукреция. — Я — корова, а Мила — лебедь! Уму непостижимо такое выслушивать от лучшей подруги…

— Ни в коем случае! — воскликнула Анна.

— А как это называется? И пою я посредственно, и танцую не очень хорошо. Ну и что? Не всем же быть круглыми отличниками.

— Просто я хотела сказать, что ты сделала ставку на танцы, а это у тебя может и не получиться!

Лукреция рассмеялась.

— Ты прямо как моя мама… Постой! Это она тебя подговорила поговорить со мной?! — догадалась Лукреция, замечая, как Анна заливается стыдливым румянцем. — Что? Я угадала? Как же я сразу не сообразила? Ты же раньше со мной об этом никогда разговор не заводила. А сейчас повторяешь мамины слова! Я смотрю, мои предки на все пойдут, лишь бы вызволить дочку из цепких рук «культмассового разврата». Как она тебя подговорила? Шантаж? — спросила Лукреция.

— Тетя Галя хочет тебе добра, — оправдывалась Аня.

— Конечно! Только ее никогда не интересовало, чего хочу лично я! — всплеснула руками Лукреция.

— Просто она заботится о тебе.

— Она меня задушит своей заботой! И ты поддалась! — с укоризной посмотрела на подругу Лукреция.

— Между прочим, я не тряпичная кукла! — вспылила Анюта. — Да, я солидарна с твоей матерью. Как ты будешь работать по специальности? Ведь ты должна уметь раскрепоститься, зажечь публику…

— Ты хочешь сказать, что я никчемная? — поникла Лукреция.

— Ну что ты! — Анюта обняла подругу. — Просто для танцев у тебя характер совсем не тот.

— Ну, не забывай, я знаю три языка, — заступалась за себя Лукреция. — Я могу работать переводчицей… Господи, слышала бы меня сейчас мама!

— Чтобы быть переводчицей, надо быть очень общительной, коммуникабельной. Это тесный контакт с людьми, и не всегда приятными. Ты же по сути замкнута и нелюдима. Переводчик точно не твое! — вынесла свой вердикт Аня.

— Хватит за меня решать! — разозлилась Лукреция.

С момента этого разговора прошло пятнадцать лет. Много воды утекло с тех пор, многое изменилось, но кое-что осталось неизменным.

Неразлучные подруги Лукреция и Анна в один из вечеров пятницы встретились в любимом кафе и решили позволить себе несколько больше, чем просто кофе. Пятница все-таки…

Анюта к своим тридцати шести еще больше поправилась, но по-прежнему не унывала и не комплексовала. Единственное, что стало наводить ее на мысли о похудении, так это одышка да то, что она с трудом влезала в свой и так не маленький автомобиль.

— Когда-нибудь меня заклинит, зажмет между креслом и рулем, а если еще сработает подушка безопасности, так я и ее травмирую! Сломается она об меня! — засмеялась Анна. — Надо что-то менять. Сбросить хотя бы десять килограммов.

Лукреция могла только поддержать ее в этом стремлении, потому что это было в конце концов полезно для здоровья.

После окончания института Анна не пошла работать по специальности, а устроилась бухгалтером в какую-то крупную фирму. Через несколько лет ее фирма слилась с другой, еще более крупной, и часть сотрудников сократили. Лишней оказалась и Анна. Тогда-то она и вспомнила, чему ее учили в институте, и устроилась в небольшое бюро по организации праздников. Платили там немного, но на жизнь хватало.

А вот у Лукреции все сложилось так, как и предполагала, точнее, даже побаивалась ее подруга. Находить контакт с людьми у нее не получалось, и Лукреции где только не пришлось поработать.

Для начала она устроилась в музей, дежурной по залам. Коллектив был сугубо женский, причем все женщины преклонного возраста, подрабатывали на пенсии. Лукреция годилась им в дочки, если не во внучки. Работа была такова, что Лукреция целый день должна была сидеть во вверенном ей зале и следить за порядком. Тишина, немного затхлый воздух и мерное шарканье мягких тапочек редких посетителей доводили ее до сумасшествия. К тому же все время жутко хотелось спать. Что Лукреция только не делала — и умывалась ледяной водой, и принимала умопомрачительные дозы кофе, ничего не помогало. Читать, разговаривать по телефону, пользоваться компьютером строжайше запрещалось. Можно было только тупо прохаживаться по вверенной территории или сидеть на стуле. И вот тут-то и начиналось самое интересное. Сон, словно самое злобное и коварное животное, нападал на Лукрецию со страшной силой. Бороться с ним было невозможно, веки сами собой закрывались, а рабочее время тянулось очень медленно. Несколько раз Лукреция не выдерживала и все-таки засыпала, а один раз даже упала со стула. Хорошо, что в этот момент в ее зале не было посетителей. Но однажды ее спящую застукала директриса музея Светлана Романовна — дама аристократичная и весьма строгая.