Наталья Александрова - Сон в брачную ночь

Тут Леня с Машей был не совсем согласен. Если ума у Лолки и правда немного, и вообще характер взбалмошный, тщеславие да суетность, то талант, конечно, есть. И немалый! И еще Лола очень себя ценит. Она не из тех женщин, кто с первых минут знакомства прыгает к мужику в постель, будь он хоть продюсер, хоть великий режиссер! Так что с ночными съемками нужно разобраться.

– Фамилия есть у этого продюсера? – не слишком вежливо прервал он злопыхавшую Машу.

– Олег Олегович Мюллер, – выдала Маша, и Леня уверился, что, несмотря на жуткий вид и синяки, с ней все не так плохо.

– А ты его знаешь? Фамилию эту слышала? Мелькал он на студии?

– Да нет…

– Так какого же черта ты телефоны чужие раздаешь без спроса? – заорал Леня. – А может, он маньяк? Высмотрел на экране красивую женщину, представился продюсером…

– А он сказал, что его ко мне Бузинок направил, что Бузинок – его лучший друг.

– А кто такой Бузинок? – поинтересовался Маркиз.

– О, этот всем знаком! Он вечно на всех каналах ошивается, все про всех знает, особенно чувствует, где деньги большие. Тогда он – тут как тут и обязательно что-то в клюве унесет. Ну, я и подумала, что дело верное, раз Бузинок участвует. Позвонила Ольге, она меня так благодарила…

– Вот дура! – тихонько пробормотал Маркиз. – Ну ладно, – сказал он чуть погодя, – переломы заживут, а что мозги сотряслись, то, может, и к лучшему. Может, думать научишься. Память вроде не отшибло, идиоткой не останешься. Счастливо оставаться!

После его ухода Маша вызвала медсестру и сказала, чтобы ее немедленно из этой богадельни отправляли в нормальную палату. Сестричка удивилась и подумала, что доктор из психиатрической, наверное, хороший врач, раз у больной Савушкиной после его осмотра наблюдается несомненный прогресс.

Из больницы святой Агнессы (бывшей седьмой городской имени Третьего Интернационала) Леня прямым ходом устремился на телестудию. Добравшись до известного всему городу здания на улице имени писателя Топтыгина, он влетел в проходную. Мрачный охранник оторвался от газеты с крупным заголовком «Дрессированная львица забеременела от укротителя» и сурово потребовал:

– Пропуск!

– Вот мой пропуск! – ответил Леня и протянул стражу сложенную вдвое сторублевую бумажку.

– Он у вас не продлен, – проговорил тот, слегка смягчившись.

– Ах, извините, вот продление, – Леня добавил к первой еще одну купюру.

– Вот теперь все верно, – охранник снова углубился в свою газету.

Маркиз пошел по длинному коридору, увешанному портретами телевизионных ведущих и прочих звезд местной величины. Мимо него то и дело со свистом проносились какие-то озабоченные личности, но ни одна из них не реагировала на Ленины попытки заговорить. Наконец Леня понял, что для успешного контакта с местными обитателями нужно двигаться с той же скоростью. Он прибавил шагу, потом перешел на ровный бег. Почти сразу с ним поравнялся озабоченный молодой человек с выбритой наголо маленькой головой.

– Бузинка не видал? – деловито осведомился Леня, пока их траектории не разошлись.

– Он в «Багдаде», – отозвался бритый, увеличивая скорость движения.

– В Багдаде? – изумился Леня, стараясь не отставать. – Он что – улетел в Ирак?

– В какой еще Ирак? – Собеседник посмотрел на Леню, как на душевнобольного. – Говорят тебе: я его полчаса назад в «Багдаде» видел! Гудит там с самого утра!

Выпалив эту загадочную фразу, Ленин собеседник ловко увернулся и скрылся за дверью.

Маркиз, не снижая темпа, двигался по коридору, пытаясь переварить загадочную информацию. Из бокового ответвления коридора вынырнул низенький толстяк с густой взъерошенной шевелюрой и припустил в одном с Леней направлении.

– Послушай, старик, – обратился к нему Леня, стараясь не сбиться с темпа. – Я тут новичок, не подскажешь, «Багдад» – это где?

Толстяк заинтересованно скосил на Леню глаза, молча ткнул пальцем в направлении уходящей вниз лестницы, мимо которой они пробегали, и устремился вперед, как будто у него открылось второе дыхание.

Леня затормозил, развернулся и спустился по лестнице.

Внизу, в длинном полутемном подвале, располагалось заведение, носившее среди постоянных обитателей телестудии романтическое название «Багдад». Как бы в подтверждение этого названия, на сверкающей стеклом и хромом стойке бара стоял игрушечный Санта-Клаус с лицом бывшего правителя Ирака Саддама Хусейна. За стойкой, облокотившись на нее и зорко оглядывая свои владения, располагалась настоящая здешняя правительница, барменша Роза. Как и положено всякому уважающему себя бармену, она лениво протирала бокал, время от времени пухлой рукой отбрасывая падающую на глаза завитую челку.

В этот час «Багдад» был почти пуст, только за одним столиком двое сценаристов оживленно решали вопрос, уважают ли они друг друга, да в самом углу сидел мрачный тип лет сорока с трехдневной щетиной на лице и выражением творческого поиска в глазах.

Леня, оглядев помещение, уверенно направился в угол. Подсев к одинокому творцу, он коротко осведомился:

– Бузинок?

– Кондратий Бузинок – это я! – гордо ответил тот и попытался церемонно поклониться, при этом едва не потерял равновесие и с трудом удержался на стуле.

Леня пригляделся к Бузинку. Ему было хорошо знакомо это выражение в глазах – Кондратий находился в постоянном творческом поиске, суть которого сводилась к двум вещам: где бы достать денег и где бы выпить.

– Розочка! – воскликнул Бузинок, повернувшись к стойке. – Розочка, еще двести граммов! Роза, ты что – не слышишь?

– Перебьешься, – лаконично ответила барменша. – Ты еще за прежнее не заплатил, и вообще, тебе на сегодня уже хватит! Мне с твоим бессознательным телом возиться неохота!

– Вот как они относятся к творческой личности, – трагическим тоном проговорил Кондратий, повернувшись к Лене. – Художник всегда окружен непониманием! Давай познакомимся! Я – Кондратий Бузинок!

Это звучало так, как будто он назвался Филиппом Киркоровым или, на худой конец, Полом Маккартни.

– Леонид, – скромно представился Маркиз и тут же перешел к делу: – Кондратий, кто такой Мюллер? Олег Олегович Мюллер?

– Извиняюсь, – Бузинок уставился на Леню с некоторым недоумением. – Вам нужна от Бузинка информация? Молодой человек, информация – это деньги! Информация – это власть!

– Понял, – Леня положил на стол пятьсот рублей.

– Это что? – Бузинок посмотрел на купюру с таким выражением, как будто увидел синего таракана. – Это что т-такое? Это что – такие деньги? Ка… какие интересные! Никогда н-не видал! Где такие ходят – в Сомали или в Никарагуа?

– Речист ты, братец, – усмехнулся Леня и, спрятав пятисотку, положил на ее место новенькую стодолларовую купюру.