Валентина Андреева - Ключи от седьмого неба

Наташкин крик вывел из ступора всех. Оперативники засуетились, тихо обмениваясь мнениями. При этом долговязый собирал и складывал в кейс какие-то заполненные бланки. Сверху спустился еще один сотрудник с чемоданчиком в руках и, не обращая на нас внимания, доложил, что все закончил. Я робко поинтересовалась, где понятые. На меня посмотрели, как на назойливую муху, ответил только человек с чемоданчиком. Легко и непринужденно:

— А кто их знает, наверное, дома, кофе пьют.

Долговязый мигом погасил его улыбку, предложив осмотреть нашу машину. А я мысленно похвалила себя за предусмотрительность — не забыла поднять и прихватить с собой ключи от пустующего коттеджа.

Самым неприятным оказалось приглашение гражданина Ефимова в полицию, якобы для составления фоторобота Полетаева. Я невольно влезла с протестом — успела заметить, как Коняков-Конюков убрал в кейс фотографию супругов Полетаевых. Но оперативник невозмутимо пояснил, что после аварии лицо Полетаева претерпело некоторые изменения, в данный момент относящиеся к категории особых примет. Я в долгу не осталась и заявила, что все эти особые приметы наверняка исчезли благодаря недавней пластической операции.

— Намерены со мной препираться?

Я промолчала. Какой смысл препираться со злым опером? Даже если он в гражданской одежде. От раздражения долговязый даже пристукнул кейсом по столику. И заработал от Наташки замечание: ломать чужую мебель в его обязанности не входит. Отвечать на ее выпад он счел ниже своего достоинства. Обратился к Димке с предложением проследовать за ним. Наши попытки навязаться Димке в попутчицы, дабы из полиции сразу проехать с ним в Москву, были решительно пресечены. Нам с Натальей надлежало остаться в коттедже Полетаевых и вместе с машиной терпеливо дожидаться возвращения Дмитрия Николаевича из отделения. Туда и обратно его доставят на полицейской машине.

— Если хватит бензина, — напоследок ухмыльнулся долговязый. — А если не хватит, — еще раз хмыкнул он, уловив мое беспокойство, — вот тогда в установленное время заберете его на своей машине. На второй этаж желательно не заходить. Скоро прибудет домработница, она и закроет коттедж. Если заметите что-нибудь подозрительное, немедленно звоните.

Он приоткрыл кейс, достал бумажник, выудил из него визитку и небрежно бросил ее на столик.

— Здра-а-ассте, — пропела Наташка. — Хочу поставить вас в известность, что в сторожа мы не нанимались. Тем более без средств необходимой обороны. А потому будем беспрепятственно впускать и выпускать всех визитеров. Скажите, по крайней мере, что случилось с Валерией? Неужели перепутала окно с дверью?

— Предположительно, несчастный случай, упала со второго этажа. Точные данные о причине смерти покажет судебно-медицинская экспертиза. До свидания.

— Думаю, я скоро. Никуда не отлучаться! — бодро отрапортовал мне Димка и первым пошел на выход, за ним гуськом направились сотрудники при исполнении.

— Ага, — машинально откликнулась я ему вслед и зачем-то пожелала всем успехов в личной жизни.

Наталья промолчала.

Пока я выходила из легкого ступора, подруга, прихватив со стола визитку, мельком на нее взглянула и подскочила к окну. Оттуда принялась скороговоркой хамить поименованному в ней следователю Конюкову Вениамину Анатольевичу, благо он не мог ее слышать. В первую очередь критике подверглась фамилия, затем имя. Как его, так и отцовское. Устав от разного рода обвинений в адрес следователя, она перешла к предсказаниям и пожеланиям, воплощение которых в реальность должно было ожидать Конюкова в самое ближайшее время. Одно из них — «чтоб тебя приподняло и пришлепнуло» — сбылось почти сразу. Подходя к воротам, следователь поскользнулся, нелепо взбрыкнул и уселся прямо на дорожке. Взбрыкнувший вместе с ним кейс двинул его по головушке. Дальнейшее мы не видели, поскольку предсказательница, ойкнув, отскочила от окна и загородила собой все поле зрения.

— О, как… — пробормотала она. — Ир, запомни: всегда надо смотреть себе под ноги, тогда ничего из седла не вышибет. Хотя при таком росте, как у Конюхова, все равно не разглядишь, что на земле делается. — Подруга нервно поправила волосы и оглянулась по сторонам: — Ну, чем займемся? Не знаю, как ты, а мне совершенно не нравится торчать в этом доме. Как подумаю… Нет, лучше не думать. Пожалуйста, не молчи. Скажи хоть что-нибудь умное. Например, обзови меня дурой. Видишь, как нервничаю. Интересно, где здесь заварка? Или кофе. Блин! Его кто-то выдул. Будешь омлет?..

Наташка в самом деле очень нервничала, отсюда и верный признак: словесная диарея. В какой-то момент я перестала ее слышать. Не давали покоя собственные мятежные мысли. Я почти была уверена в том, что мой муж — талантливый хирург Ефимов Дмитрий Николаевич — втянут в какую-то опасную авантюру, выбираться из которой нам придется долго и всем вместе. Вот оно! Вчерашнее предчувствие грядущих неприятностей. И омлет тут совершенно ни при чем. При любом раскладе эта поездка в Ласкино к Полетаевым все равно бы состоялась. Надо хотя бы прикопать в цветочный горшок ворованные ключи и подумать, каким образом вернуть их на место.

Продумать вариант возврата не удалось, позвонил Димка и строго-настрого запретил покидать дом, тем более на машине. «Повторяется», — машинально отметила я.

Димка вернулся поздно. Почти в девять вечера, с непроницаемым лицом. Его подвез на своей иномарке следователь Конюков. В ответ на пожелание доброго вечера Наташка уверенно поздравила следователя с небольшим нетрудовым доходом. Наверняка премировал себя за активную деятельность, слив бензин из бензобака казенного «черного ворона» по кличке «Мерседес». Причем запланировал это мероприятие заранее, скромно сообщив еще днем, что бензина на обратную доставку гражданина Ефимова может и не хватить.

Конюков долго вживался в услышанное, но все равно среагировал неадекватно, отрешенно пожелав нам спокойной ночи. Если учесть, что значительная часть этой ночи придется на обратную дорогу к родному порогу, пожелание отдавало легкой издевкой. Большегрузный транспорт в массовом порядке выезжает на просторы Московской кольцевой по ночам, пробки неминуемы, домой мы доберемся не скоро. Димка помрачнел и, теребя рукой небритый подбородок, крепко задумался.

— А ваша домработница Полетаевых так и не появилась, — отчеканила я, не найдя более умного повода для выражения досады.

— Я знаю. — Конюков был сама любезность. — К сожалению, она сломала вторую руку, но, учитывая исключительность обстоятельств, попросила свою приятельницу временно ее заменить. Такой дом… — Конюков окинул коттедж беглым равнодушным взглядом, — невозможно оставить без присмотра. Скоро она прибудет. Так мы договорились, Дмитрий Николаевич? — развернулся он к хирургу Ефимову.