Наталья Александрова - Черный кот в мешке, или Откройте принцу дверь!

— Ты мою племянницу не тронь! — вызверилась на нее тетка. — Ты, может, мизинца ее не стоишь!

— Да ладно вам, тетя! — отмахнулась хозяйка квартиры. — Мне до твоей племянницы никакого дела нет. Так что проваливайте, тетя, по месту прописки! Нам с мамой обедать пора!

— Вот именно! — поддержала дочь особа в бигуди. — У нас суп перекипает и каша пригорела!

— Сейчас я уйду, — заверила их посетительница. — Только скажите, где может быть Иван Алексеевич?

— Слушайте, тетя, вы что — по-русски не понимаете? Вам по-японски объяснить надо? Не знаю! Не зна-ю! Ясно? Честное слово, знала бы, так сказала — только чтобы от вас отвязаться! Да я бы для одного того сказала бы, чтобы ему жизнь подпортить: вы с вашим характером ему всю печень прогрызете!

— А где он работал?

— Работал! — Молодая женщина зло рассмеялась. — Да он ни на одной работе не мог больше месяца удержаться! Он же себя самым умным считал, а какой начальник такое потерпит?

— Может, родственники у него есть?

— Какие родственники?! Если и были, я про них слыхом не слыхала! Откуда у такого козла родственники?

— Обожди, Ниночка, — подала вдруг голос особа в розовом халате. — А помнишь, письмо ему пришло из Питера?

— Письмо? — Глаза молодой женщины забегали. — Не знаю ни про какое письмо…

— Как же, Нинуля, было письмо! — настаивала мать.

— Ну, допустим, было… — призналась Нина. — Оказывается, брат у него в Питере…

— В Питере… — как эхо протянула гостья. — А у вас это письмо случайно не сохранилось?

— Все, тетя, ты меня уже достала! — взорвалась хозяйка. — Проваливай срочно с моей жилплощади! И чтобы я ни про тебя, ни про твою дуру беременную больше не слышала!

— Ухожу, ухожу! — внезапно согласилась пожилая женщина и действительно покинула негостеприимную квартиру.

Выскользнув из дома, она прошла квартал и пристроилась на свободной скамейке в сквере. Достав из своей сумки сложенный вдвое, измятый и потертый на сгибах листок, она разгладила его и просмотрела список. Против имени «Иван Ланский» она поставила большой жирный вопрос. В списке оставалось еще одно имя. Так или иначе, путь теперь лежал в Петербург…

Дом на пятой линии Васильевского острова, где мне предстояло провести две недели в качестве собачьей няни, был старый, наверное, еще восемнадцатого века, но очень хорошо отремонтированный и смотрелся просто замечательно. Зеленовато-голубые стены, лепные карнизы, плоские белые пилястры по бокам подъезда. Охраны видно не было, но сбоку от двери незаметно вписалась панель домофона.

Я нажала на кнопку с номером квартиры.

Домофон басовито загудел, я только начала заранее заготовленную вежливую фразу, но замок уже щелкнул, и я, скомкав слова, проскользнула в подъезд.

Здесь тоже было очень красиво: широкая мраморная лестница, сбоку от нее — камин, с другой стороны — статуя с завязанными глазами…

Не отвлекаясь на архитектурные красоты, я взбежала на третий этаж и нажала на кнопку звонка.

Из-за двери донеслось ровное басовитое гудение, наверное, кто-то включил пылесос.

Я хотела позвонить еще раз — из-за этого шума хозяин наверняка не услышал моего звонка, — но не успела этого сделать: за дверью послышались шаги, и приятный мужской голос проговорил:

— Бонни, отойди от двери.

Замок щелкнул, и дверь распахнулась.

Передо мной стоял…

Вообще-то, передо мной стоял высокий, худощавый мужчина лет сорока с небольшим, начинающий немного лысеть со лба, с усталыми, глубоко посаженными глазами того неопределенного цвета, который у нас в Питере называют цветом неба, а в любом другом городе назвали бы тускло-серым.

Так вот, передо мной стоял этот мужчина, но разглядела я его гораздо позднее, потому что в первый момент смотрела не на него, а на жуткое чудовище песочного цвета, которое хозяин держал за ошейник. Чудовище имело огромную голову с ужасной пастью, низкий морщинистый лоб, и рвалось ко мне, причем намерения его были совершенно очевидны — оно хотело немедленно меня сожрать. Сожрать без остатка. И именно оно, это чудовище, издавало тот звук, который я из-за двери приняла за шум пылесоса. В действительности это было низкое, басистое и очень страшное рычание.

— Мама! — сказала я негромко и попятилась.

— Вы кто? — строго спросил меня мужчина.

Я оторвала завороженный взгляд от собаки и боязливо взглянула на хозяина.

— Я от Алевтины Романовны… — сообщила дрожащим голосом.

Надо сказать, что первой моей мыслью было немедленно сбежать из этого дома. Бежать как можно быстрее, как будто я опаздываю на поезд или за мной гонится стая гиен. Хотя, кажется, гиены ни за кем не бегают, они доедают то, что осталось после львов…

В общем, бежать, чтобы не догнали. Работа, на которую я так рассчитывала, больше не казалась мне такой привлекательной. Я даже хотела сказать, что ошиблась дверью, и поскорее удалиться. Но слово, как известно, не воробей, вылетит — не поймаешь!

— От Алевтины Романовны? — переспросил хозяин. — Ну, слава богу! Я уже перестал надеяться! Положение совершенно безвыходное — улетать нужно уже сегодня вечером, а Бонни оставить не с кем… хотел уже билет сдавать… Бонни, познакомься с девушкой! Вас как зовут?

— Василиса… — пробормотала я, не сводя испуганного взгляда с огромных клыков Бонни.

— Познакомься, Бонни — это Василиса! Ты должен с ней подружиться, вам придется вместе прожить некоторое время…

Бонни с железным лязгом захлопнул пасть. С таким звуком посреди ночи закрывался опустошенный холодильник после визита вечно голодного Петюни. Затем пес снова приоткрыл пасть, облизнулся, выпустил струйку слюны и искоса взглянул на хозяина. Мне показалось, что в этом взгляде читался вопрос: «Что, значит, ее нельзя съесть прямо сейчас? Правда нельзя? Какая жалость! Может, хоть кусочек?»

Хозяин перехватил мой испуганный взгляд и проговорил:

— Он действительно немного крупноват для своей породы. У нас даже были проблемы с выставочной комиссией. Бонни в холке не укладывался в норматив!

— Что вы говорите? — пробормотала я просто, чтобы что-то сказать.

— Да, но все разрешилось! — с гордостью сообщил хозяин. — Так что вы не бойтесь, удержать его совсем нетрудно — он очень послушный…

— Только при встречах с суками теряет голову… — вставила я машинально.

— Как, вы это уже знаете? — удивился хозяин.

Я хотела ответить, что мне рассказала об этом его жена, но вовремя прикусила язык, вспомнив, что Нелли просила не рассказывать мужу о нашей встрече.

— Да, в общем, все кобели одинаковые! — ответил сам себе Борис Алексеевич.

— А что он так на меня смотрит? — проблеяла я испуганно.