Наталья Александрова - Черный кот в мешке, или Откройте принцу дверь!

И тут в наш разговор вмешался Бонни. Он набычился, приоткрыл пасть, показав незваной гостье свои огромные клыки, и зарычал тем самым низким, утробным звуком, который я сперва приняла за звук работающего пылесоса.

— Ваша собака очень плохо обучена! — процедила девица, переведя взгляд с меня на Бонни. — Ей просто необходима твердая рука профессионала!

Рычание Бонни изменило тональность, перейдя в более высокую часть частотного диапазона. Бонни шагнул вперед и легонько боднул гостью.

Хотя со стороны казалось, что он всего лишь слегка подтолкнул ее своей огромной головой, она вылетела из квартиры, как пробка из бутылки, и полетела вниз по лестнице с таким грохотом, как будто состояла из плохо скрепленных металлических деталей. Не зря Алевтина Романовна говорила о ее исключительной твердости!

Я с опаской проследила за полетом девицы — не дай бог, разобьется насмерть!

Но она была достаточно ловкой и тренированной и на следующей площадке сумела удачно затормозить. Она встала на ноги, собрала свои рекомендательные письма, рассыпавшиеся по ступенькам и, гордо выпрямившись, удалилась, что-то раздраженно бормоча.

А я облегченно перевела дыхание и с уважением взглянула на Бонни.

— В данном случае твое вмешательство было своевременным, — проговорила я довольно строго. — Но впредь не делай этого с посторонними людьми, а то у нас могут быть неприятности!

Он выразительно рыкнул, как будто сказал мне: «Да что же я, не понимаю, когда можно, а когда нет? И вообще, ты не забыла — мы собирались на прогулку! А то как бы чего не вышло…»

Я кивнула, вывела его из квартиры и тщательно заперла дверь.

Мы спустились по лестнице пешком — ехать с Бонни в лифте я была еще не готова.

Оказавшись в холле, он неожиданно потянул меня не к выходу, а в противоположном направлении. Я удивленно взглянула на него, и тут вспомнила, что Борис Алексеевич говорил про отношения Бонни со статуей Фемиды.

— Бонни, не смей! — вскрикнула я и изо всех сил потянула за поводок.

С таким же успехом я могла бы пытаться остановить набирающий скорость Восточный экспресс. Бонни стремился к злополучной статуе, как паломники стремятся к какой-нибудь святыне.

— Стой! — завопила я, и сделала вторую попытку.

На этот раз я подбежала к статуе, опередив Бонни, и заслонила ее собой, отталкивая в сторону наглого дога.

— Это же все-таки скульптура, а не телеграфный столб! — завопила я. — Надо уважать произведения искусства!

Он обиженно заворчал, но вынужден был отступить.

— Пойдем скорее на улицу, — проговорила я, тесня его к выходу. — Кто-то, по-моему, очень спешил на прогулку…

Обороняя статую, я заметила в нише за ее спиной какую-то бумагу. Возможно, это была одна из тех бумажек, которые рассыпала девица-кинолог, когда Бонни спустил ее с лестницы. Остальные она подобрала, а эта бумажка, подхваченная сквозняком, спланировала до первого этажа и залетела за статую…

Я нагнулась и подобрала бумажку, чтобы позднее изучить.

Сейчас у меня были более насущные задачи.

Мне предстояло выгулять огромного дога, не позволив ему сбежать или совершить что-нибудь уголовно наказуемое — сожрать какую-нибудь маленькую собачку или напугать до потери сознания ни в чем не повинного пенсионера…

Сперва Бонни вел себя как послушный и хорошо воспитанный пес.

Он шел впереди меня с чувством собственного достоинства, не обращая внимания на голубей, прохожих и прочую мелкую живность, попадавшуюся на нашем пути.

Впрочем, надо сказать, что все встречные заблаговременно расступались, давая нам с Бонни дорогу.

Мы шли к зеленой зоне, расположенной по берегам реки Смоленки, — к единственному в окрестностях месту, где собаки могут порезвиться и обменяться последними новостями.

Однако не успели мы пройти и четверть пути, как случилось то, чего я ждала и опасалась.

Перед нами появилась кошка.

Точнее, я уверена, что это был кот — наглый и самоуверенный.

Он был худой, облезлый, с рваным ухом и боевыми шрамами на разбойничьей морде — словом, настоящий, прирожденный боец.

Он сел посреди тротуара и принялся умываться, как ни в чем не бывало, всем своим видом показывая, кто именно является настоящим хозяином всего этого района.

Бонни, увидев такую наглость, несколько опешил.

Он остановился, удивленно разглядывая наглого кота, и издал негромкое, возмущенное рычание.

Кот на мгновение прекратил умываться и взглянул на Бонни с несомненным удивлением. Казалось, он хотел спросить, что тому нужно и записывался ли он на прием, как положено, за месяц.

Бонни взревел и бросился в атаку.

Я попыталась удержать поводок, но это было явно не в моих силах.

Пес вырвался и огромными прыжками понесся на наглого полосатого провокатора. Кот еще какое-то время невозмутимо умывался. Затем, когда расстояние между ними опасно сократилось, он вскочил и демонстративно неторопливо припустил в ближайшую подворотню. Бонни несся за ним, пыхтя и топая, как целое стадо слонов, но расстояние до кота непостижимым образом не уменьшалось.

Кот скрылся в подворотне, дог устремился за ним, и мне ничего не оставалось, как последовать их примеру и вбежать под темную арку подворотни.

Мы оказались в обычном василеостровском дворе. В одном его углу темнела какая-то полуразрушенная кирпичная постройка, в другом росли несколько чахлых кустиков, за которыми спряталась рассохшаяся скамейка. Ни Бонни, ни подлого кота нигде не было видно.

Только этого не хватало!

В первый же день потерять доверенную мне собаку!

Мне уже представились ужасные картины — бездомный Бонни шляется по чужим дворам, прибивается к стае бродячих собак или попадает в руки лихих людей, промышляющих подаянием возле станций метро…

И тут я увидела кончик поводка, торчащий из кустов.

Боясь спугнуть Бонни, я тихонько подобралась к кустам, опустилась на колени и протянула руку, чтобы схватить поводок.

И тут меня ждало разочарование: то, что я приняла за собачий поводок, оказалось валяющимся на земле медным проводом в темной пластиковой изоляции…

Следовало вскочить и броситься на поиски Бонни, но я вдруг заметила, что на скамейке, укрытой кустами, кто-то сидит. В этом, конечно, не было ничего особенного, но не хотелось, чтобы посторонний человек увидел меня в такой глупой позе, ползающей среди кустов. Поэтому я тихонько, стараясь не шуметь, отползла чуть назад. И вдруг узнала того человека, который сидел на скамейке.

Это была та самая затянутая в черную кожу девица, которая только что приходила к нам в квартиру и которую Бонни так ловко спустил с лестницы.

Я застыла в недоумении: что она-то здесь делает?

А делала она следующее: просто-напросто разговаривала по мобильному телефону. Непонятно, почему для этого ей понадобилось уединяться.