Наталья Александрова - Джакузи для Офелии

— Сиди, не рыпайся! — прикрикнул на него Касым.

— Зачэм он говорит, что я чечен! — горячился Ахмет. — Я чеченов нэнавижу, чечены — они как звери… а я мегрел!

— А мне плевать, что чечен, что мегрел, — отмахнулся Касым, — ты лучше по делу говори, как Свистка заловить можно.

— Свисток у тэбя дурь увел, много дури, — начал кавказец.

— А ты откуда знаешь? — проговорил узкоглазый человек.

— Э, вэсь город знает! — усмехнулся Ахмет. — Слухи ходят!

— Допустим, — мрачно произнес Касым, — говори дальше.

— Он эту дурь покупателю еще нэ отдал.

— А это что — тоже весь город знает?

— Зачэм весь город? Я знаю, от вэрного человэка, теперь еще ты знаешь.

— Допустим, — Касым еще больше помрачнел.

— Я тэбе скажу, когда он будэт дурь отдавать, ты дурь заберешь, Свистка, мэрзавца, под зэмлю спрячешь!

— Не слушай чечена, Касым! — повторил узкоглазый. — Я ему не верю, он нас в ловушку заманит!

Ахмет снова подскочил и истерично выкрикнул:

— Зачэм он меня чеченом зовет? Я мегрел!

— Угомонись, мегрел! — повысил голос Касым. — Лучше скажи сразу, когда и где передача!

— Говори, чечен! — прошипел узкоглазый. — Сам не скажешь — я тебя заставлю, у меня не такие говорили!

— Я сам к вам пришел! — выкрикнул Ахмет. — Мэня Свисток тоже кинул! Я сэйчас нэ знаю, когда пэредача, как узнаю — сразу скажу…

— Угомонись, Зейтин! — прикрикнул Касым на узкоглазого. — Не зли человека! Человек к нам по доброй воле пришел!

Зейтин скрипнул зубами, но замолчал.

— Ладно, мегрел, — проговорил Касым после минутного раздумья, — ты мне важное рассказал, я тебя послушал. Какой твой интерес в этом деле? Хочешь свой процент получить?

— Нэ хочу процент! Нэ надо процент! — Ахмет сверкнул глазами. — Хочу видеть, как ты эту собаку, Свистка, в зэмлю положишь!

— Будь по-твоему! — кивнул Касым. — Отдайте ему вещи.

Ахмета вытолкнули из комнаты, отдали ему нож и пистолет.

Как только он вышел, Касым повернулся к Зейтину и приказал:

— Иди за ним, проследи, узнай, кто он и откуда!

Узкоглазый человек молча кивнул и отправился вслед за кавказцем.

Ахмет вышел из кофейни и развалистой походкой двинулся по Разъезжей. Следом за ним, как тень, скользил Зейтин. На углу Лиговского кавказец огляделся, свернул направо и прибавил шагу. Узкоглазый человек нырнул в тень и крадучись направился за ним. Ахмет прошел несколько кварталов и свернул в темную подворотню. Зейтин переждал несколько секунд и двинулся следом.

Войдя в неосвещенный двор, он огляделся.

Впереди темнело несколько гаражей, за ними виднелись две арки, уходящие в разные проходные дворы. Зейтин внимательно вгляделся в темноту и даже принюхался к отвратительным запахам городских трущоб.

Зейтин был прекрасным следопытом, он мог преследовать цель долгие часы, как степной волк, нисколько не уставая и не сбиваясь со следа, но его стихией была бескрайняя степь, ее колеблющиеся под свежим ветром травы, запах ковыля и полыни. Город он не любил, не понимал и побаивался его. Здесь он не полагался полностью на свое орлиное зрение, на свой острый слух и звериное чутье. Ему показалось, что темная фигура мелькнула в правой арке, и Зейтин, пригнувшись, бросился направо. Огибая гаражи, он увидел старого бомжа, который сидел на пустом ящике из-под пива и пил какую-то мутную дрянь из грязной бутылки. Зейтин сплюнул, обогнул бомжа и проскользнул в арку.

Второй двор был сквозным, он выходил на соседнюю улицу. Сын степей прибавил шагу, пересек темное пространство и вышел наружу.

Кавказец пропал. Зейтин вертел головой, но того и след простыл.

Зейтин длинно выругался на своем языке. Он добежал до угла, заглянул за него, но и там никого не было.

Впервые за многие годы Зейтин упустил добычу.

Как только узкоглазый человек, брезгливо поморщившись, пробежал мимо бомжа, тот поднялся, сбросил грязный плащ, рваную шерстяную шапочку и превратился в «мегрела Ахмета». Но на этом превращения не закончились. Ахмет отклеил полоску усов, снял черный парик и превратился в самого обычного мужчину лет тридцати пяти, с приятной, но не запоминающейся наружностью. Сложив в узел ненужные вещи, он забросил их в мусорный бак и быстрой походкой вернулся на Лиговский проспект. Там он подошел к синему «Фольксвагену».

Водитель открыл ему дверцу и осведомился:

— Ну что, Маркиз, все в порядке?

— Конечно, — кивнул Леня, устраиваясь на переднем сиденье, — только давай, Ухо, гони отсюда побыстрее, а то этот сын степей очень уж наблюдательный, как бы не сообразил, в чем дело, и не вернулся!

«Совсем я что-то забегался, — думал Леня на следующий день с утра, выруливая на Средний проспект Васильевского острова, — некогда отдохнуть, поесть спокойно, телевизор, наконец, поглядеть в обществе любимого кота! А все Лолка, растелепа этакая, втянула нас в историю…»

Впрочем, ворчал Леня про себя, и то только для виду. На самом деле ему было очень интересно узнать, чем же закончится вся эта история. Еще ему ужасно хотелось обдурить всех без исключения бандитов и жуликов и остаться победителем. Причем в желании этом не было ничего корыстного, поскольку, хоть Леня и знал уже, что в деле замешаны наркотики, а стало быть, и большие деньги, но не менее твердо он знал, что деньгами этими он ни за что не воспользуется, поскольку во всех делах исповедовал принцип: никогда не связываться ни с мокрыми делами, ни с наркотиками.

Сейчас он торопился побеседовать с зятем Серафимы Оглоуховой на предмет того, что этот зять делал дома в тот день, когда в соседней квартире убили Евгения Лисичкина. Какого черта он притащился домой в неурочное время, когда весь дом знает, что он никогда не приходит раньше шести? И самое главное: отчего его теща про это молчит, как брянский партизан? Несомненно, Черепков велел держать ей язык за зубами и не разевать варежку перед полицией. Стало быть, он знает что-то такое, что может пролить свет на запутанное дело. Но бабка ни за что не проговорится, ужас до чего продувная бестия!

Леня свернул на Пятую линию и поморщился. Действительно, дело очень запутанное. Все время всплывают какие-то посторонние люди, которые ведут себя крайне непорядочно и вообще непредсказуемо. Ну, в самом деле, если бы Михаил Сидорчук не обнаглел до того, чтобы осмелиться кинуть этих малосимпатичных киргизских ребят, то операция с наркотиками пошла бы, если можно так выразиться, по плану. Конечно, нехорошо, но к Лоле с Маркизом все это не имело бы никакого отношения.

Далее, если бы зять Серафимы Петровны оказался честным человеком и не занимал деньги у бандитов, а вернее, если уж занимал, то отдал бы в оговоренный срок, то они не вломились бы в чужую квартиру и не путались бы под ногами. И теперь обязательно нужно расспросить этого самого зятя, что он знает.