Дарья Калинина - Клад Царя Гороха

— А про кого это вы «покойный» говорите?

— Про Юрия по прозвищу Боцман.

— И что? — сглотнула Людка. — Помер он?

— Точно так. Умер. А умирая, просил передать на словах своей сердечной подруге Людмиле, чтобы она… Впрочем, не будем грузить вас излишними подробностями. Слова велено передать другой женщине, ее и будем искать.

— Да нет же! — воскликнула Людка. — Я это!

— В смысле?

— Я — подруга сердечная Боцмана! И зовут меня — Людка!

— Но вы сказали…

— Да мало ли чего я там сказала! — досадливо отмахнулась женщина. — Вы меня не слушайте. Я же не знала, кто вы такие и почему Юркой интересуетесь. Юрка, скажу я вам, такой пассажир был, что им запросто и из полиции люди могли заинтересоваться.

— Осторожность не повредит, правильно я вас поняла?

— Вот именно! — обрадованно затрясла головой Людка и с жадностью осведомилась: — Так что? Что мне Юрка велел передать?

Женщина была взволнована до такой степени, что ее буквально трясло. Но, как показалось друзьям, взволновала ее не весть о смерти Юрки, а то, что он что-то передал ей перед смертью.

— Ну что? Что там Юрочка мой любимый перед смертью велел мне передать? Может, завещал чего?

И такая откровенная жажда наживы плеснула в глазах этой женщины, что Леся даже испугалась. Но тут же ощутила в груди какое-то непонятное буйство и брякнула откуда ни возьми:

— А передать он вам велел следующее: «Поставь, дорогая Людочка, на моей могилке памятник. И весь чтобы из черного мрамора, а на переднем плане мой портрет в полный рост. И еще буквами что-нибудь жалостливое изобрази. Да буквы и портрет, смотри не жалей, чистым золотом пусть покроют».

Людка даже зубами скрипнула от разочарования. Она явно ожидала услышать нечто совсем другое.

— Памятник ему подавай! — заголосила она, прямо подпрыгивая на месте, как крышка на закипающем чайнике. — Мраморный! Портрет! Буквы! А где деньги взять? Про сокровище-то он что-нибудь сказал?

— Нет, о деньгах ничего не сказал.

— Идиот! — припечатала своего покойного воздыхателя Людка. — Знала, что идиот, не надо было с дураком и связываться!

Но тут же ею вновь овладела какая-то идея. И она взглянула на друзей уже куда внимательнее:

— Эй, а когда это вы с Юркой моим повстречались?

— Сегодня. Утром.

Леся лгала со столь большой уверенностью, потому что, во-первых, не опасалась разоблачения. Людка могла узнать подробности о смерти своего любимого лишь от Матроны или от Натальи Семеновны. А они, как отчего-то полагала Леся, общаться с Людкой так тесно не захотят. А во-вторых, Людка сама начала эту игру, она наврала друзьям первой. А как говорится, каков привет, таков и ответ.

Людка была ошеломлена услышанным.

— Что? Утром? Сегодня? И вы с ним разговаривали?

— Да, — невозмутимо кивнула Леся, сама поражаясь, как лихо выходит из нее вранье. — Он упал в колодец, мы услышали его крики и прибежали на помощь. Увы, ваш друг пробыл в колодце слишком долго. Он сильно ушибся при падении. И единственное, что он успел, так это передать привет вам.

— Хорош привет! — злобно прошипела Людка. — Он бы лучше сказал, где деньги… Слушайте, а при нем не было ничего ценного?

И ее взгляд сделался хищным и оценивающим.

— Ценным? Ну, мы не знаем, насколько это ценная вещь. Был с ним медальон, по виду из серебра.

И повинуясь Лесиному взгляду, Лисица извлек из кармана найденный в подземелье медальон со звездой Давида в самом центре крышки. При виде медальона Людка издала сдавленный стон, она определенно узнала эту вещь. Женщина даже сделала руками хватательное движение, стремясь присвоить медальон себе, но Лисица вовремя отодвинулся, и рука Людки схватила лишь воздух.

— Это Юркин медальон, — почти жалобно произнесла она. — Отдайте его мне! Это я медальон Юрке подарила.

— Что-то мать Юрина подарка вашего не признала.

— И что? — ничуть не смутилась Людка. — Я этот медальон ему только накануне подарила.

— Значит, вы своего любовника видели вчера?

Людка покачала головой и неожиданно сказала правду:

— Нет, дня три, как его нет. А медальон я ему как раз перед тем, как он в лес пошел, и подарила. Он ко мне на рассвете заглянул, я ему и презентовала.

— Зачем?

— Ну как… а зачем люди друг другу подарки делают? Я ему медальон в подарок, а он мне грибов в ответ. И ему и мне приятно, оттого что другому радость доставили.

Что-то слабо верилось в подобную бескорыстность Людки. Грибы она могла получить и совершенно бесплатно. А медальон должен был стоить немало. Друзья уже хорошо рассмотрели вещицу. Он открывался, внутри была вложена фотография улыбающейся женщины. И хотя фотография была не старой, она никак не могла быть ровесницей медальона, которому больше бы подошел портрет на эмали, но Людка все равно свободно могла бы толкнуть старинную вещицу за хорошие деньги. А в подарок Юре сгодился бы и старый дождевик или охотничьи сапоги.

Но Леся сделала вид, что верит алчной торговке, и поинтересовалась:

— И откуда же у вас взялась эта вещь? По всему видно, что она старинная, работы очень искусной. И пусть это серебро, а не золото, все равно, откуда она у вас? Не в магазине же вы ее купили?

— А я ее нашла!

— Где?

— В мусоре!

— Что вы говорите? А мусор где взяли?

— Паренек мне его принес. Тряпки там всякие — штаны, рубахи, свитера. Ну а в них этот медальон и был.

— Удивительная история. А того молодого человека описать можете?

— Могу, — бодро откликнулась Людка. — Высокий, упитанный, со светлыми волосами. Раньше бы сказали, кровь с молоком!

То, что она описала полную противоположность внешности Израка, могло говорить о многом. Но Леся продолжала корчить из себя доверчивую слушательницу:

— А вещи эти, что паренек принес, увидеть можно?

И тут только Людка впервые проявила признаки подозрительности.

— А вам зачем? — рявкнула она. — И вообще, кто вы такие?

— Мы же вам уже говорили…

— И чего? Чего вы мне говорили? — гавкала на них Людка. — Пришли, какую-то ерунду мне про Юрку набрехали! А сами медальон у него сперли!

И глаза ее вновь жадно сверкнули. По части жадности у этой тетки все было в порядке. Она вновь еле сдержалась, чтобы не наброситься на Лисицу, у которого в руках все еще было найденное украшение. На всякий случай он спрятал его в карман, чем вызвал новый всплеск бешенства со стороны Стекольщицы.

— Пошли вон отсюда все! — завизжала она. — И Боцман пусть проваливает со своими пожеланиями. Памятник ему, могилу, буквы — не заслужил! Лопух! Дурак! Медальон и тот прошляпил!

И она захлопнула дверь своей лавчонки с таким грохотом, что в окнах задребезжали стекла, а со стены свалился лошадиный хомут, с неведомо какой целью тут повешенный.