Лариса Соболева - Седьмое небо в рассрочку

– Дуры вы, девки! Я с вашим Квазимодой не знакома, так что судить не могу, каков он, но мужик нынче сильно не напрягается. На штаны себе и стакан еще заработает, а чтоб жене чего купить, на это ни ума не хватит, ни совести, ни денег. Обсмеяли Леньку, а он ведь царский подарок кинул. От всего сердца. Вот уж кому-то повезет… Я б на месте Таты уж постаралась бы угодить ему… вспомнила б все неприличия…

Девки хохотали, а Тата, как сковородка на плите, подогрелась и от подарка, и от разговоров в пользу Ленчика, и от мыслей: неужели это кольцо останется самым ярким эпизодом в ее жизни? Мало… И перспектив заблистать, как изумруд с бриллиантами на пальце, – ноль, помноженный на ноль. Почему же ноль? А Ленчик? Кто еще способен выкинуть мешок денег, не требуя взамен ничего, лишь пообещав отбить у мужа? Вечером она лежала с ним в постели, после чего он предложил ей выйти за него замуж…

Экскурс в прошлое прервал голос…

В салоне, где мотор не ревет, а нежно шепчет, выстрелы гремели как из телика во время демонстрации боевика.

Южин гнал по проселочной дороге, поднимая облака пыли – дождя не было давно, а на асфальт местные не разорились. Непонятно, как при нулевой видимости и по ухабам за ним следовали легковушки. Украдкой он поглядывал на шефа, пугающего спокойствием и похожего на труп, пристегнутый к креслу, чтоб не вывалился. Собственно, в данных обстоятельствах Леха Шатун бессилен что-либо изменить, ведь быстрее, чем есть, – не будет, ему оставалось только ждать. Ждать, чем закончится пальба. М-да, сегодня не его день, это случалось редко.

Стрельба была недолгой и беспорядочной. Потом наступила тишина, разумеется, относительная. Шатун молчал, Южин понял, почему: если Ксения жива и успешно прячется, он выдаст ее голосом в трубке. А ведь Леха надеялся, что она жива. Надежда не покидала даже водителя, но вдруг…

– Эта сука кому-то звонила.

Водила дернулся: фразу сказала женщина!!! Стало быть, она участвовала в перестрелке. Женщина – убийца?! Южин считал, это выдумки телевизионщиков, чтоб киносюжеты интересней были, на самом деле такого в природе не существует – какой же он наивный в сорок шесть лет. Но раз она на связи, значит, трубка Ксении в ее руках, следовательно…

– Суку оставь себе, – внятно произнес Шатунов.

– Что, что? – раздалось из трубки. – Ты кто?

– Я Шатунов Леонид Федорович…

– Леха, на хрен ты ей имя свое…

Южин осекся, так как жест свободной руки Шатунова означал: заткнись немедленно, а слова он адресовал той, которая держала трубку Ксении:

– Если Ксения жива, я дам больше в два раза. Даже если она ранена. Только уйдите оттуда, оставьте ее мне. Но не дай бог она…

– Подавись своими угрозами! – получил он в ответ.

– Тогда молись. Ты запомнила мое имя?

– Запомнила.

– А у тебя хорошая память? Запоминай еще: я тебя и тех, кто сейчас с тобой, найду. Где б вы ни были – найду. Молитесь, чтоб смерть пришла к вам до того, как встретитесь со мной…

Он услышал мужской голос: «Уходим!» – и трубку Ксении отключили.

Вот она – деревня. Точнее, ее часть, в прошлом так называемый аппендицит, в настоящем – пригород для толстосумов.

Людей из живописной зоны выселили… Нет-нет, никого силком не сгоняли с насиженных мест, танками не давили, а выкупили участки или переселили в благоустроенные городские квартиры, ведь кое-кому нелегкая крестьянская доля осточертела. Затем провели коммуникации, построили особняки один больше другого. Наконец, и сюда пришла мадам цивилизация, жители активно подключались к трубам, ведь не у всех имелся тот же водопровод. Так что соседство принесло обоюдную пользу: деревенские поставляют продукты и рабочую силу, взамен получают рублики. Примечательно, что особняки не охраняются, даже заграждения нет, на всю деревню один участковый – вот и вся охрана. Выстрелы он наверняка слышал, но неизвестно, что подумал, до сегодняшнего дня войны, характерные для городов девяностых, обходили этот уголок стороной. Да и какая польза от участкового, одного-то?

– Стас, звони в «скорую» и вызывай полицию, – в трубку приказал Шатунов, выглядевший обманчиво спокойным, подозрительно спокойным. – Скажи, слышали перестрелку в Пухове, пусть срочно выезжают.

– Ну да, вдруг она жива, тогда нужен врач… – согласился с ним Южин. – А что полиции скажешь, почему мы здесь?

– Посмотрим. Стоп, мы на месте!

Одновременно визгливо затормозили три легковые, ехавшие за джипом, упершись в ограду носами. Других машин на улице не было, не слышалось и удаляющегося звука мотора. Едва приоткрылись дверцы и из салонов автомобилей, покрытых плотным слоем пыли, показались головы, Шатун замахал им:

– Назад! Догоните их!

– Кого? Где? – вытаращился Крючко (между собой – Крючок).

– Убийц, – рявкнул Шатун, открывая кованую дверь ограды. – Учтите, у них стволы! Они стреляли… Добудьте мне хотя бы одного живьем, одного!.. Только не сдавать полиции, сам разберусь.

На последней фразе он помчался к дому, вынимая пистолет. Свой долг – находиться рядом с шефом – водитель понимал буквально, поэтому, прихватив монтировку (смех – да?) поторопился за Шатуновым, бросив парням сумбурной скороговоркой:

– Вы через деревню напрямки… Выедете на трассу, тут другой дороги нет. На трассе никого не будет, кроме убийц. Кто-нибудь… останьтесь, а?

Безусловно, банда убийц могла находиться еще внутри шикарного особняка или где-то в саду, ведь Южин доставил шефа молниеносно. Следовательно, двое против неизвестного числа вооруженных лиц – это неоправданный риск, особенно с монтировкой в руке. Но кто сказал, что бандиты приехали и уехали? А если они пешком ходят-бегают? Если они где-то здесь, за кустами притаились? Потому Южин и озирался по сторонам с опаской, несмело следуя за шефом.

Одновременно хлопнули дверцы, две легковых унеслись по направлению к деревне, остались: Ма´рин – инициативный охранник завода и братья Лапины. Парни молодые, спортивные, в охрану доходяг не берут.

– Ты хоть объясни, что тут?.. – зашептал Марин, догнав Южина.

Бывший мент, не прижившийся в правоохранительной системе из-за принципов, свой по-гречески правильный нос совал повсюду. Ну, все ему нужно знать, видеть, понять, «стариков» это раздражало, что закономерно, народ не выносит выскочек.

– Там женщину убивали, – ответил Южин свистящим шепотом, указав глазами на особняк. – Сам слышал выстрелы из мобилы Шатуна.

– Убивали?! А кто она шефу?.. Э, Леонид Федорович! – неожиданно рванул Марин вперед, когда Шатунов хотел взяться за дверную ручку. – Не трогайте! Вдруг там отпечатки остались. Уступите дорогу, я пойду первым.

Как ни стремился Шатунов попасть внутрь, а все же подчинился: сжав пальцы в кулак и опустив его вниз, он через силу отступил…