Татьяна Луганцева - Сердце разбитой кометы

Тем временем Геннадий Альфредович, заметив симпатичную женщину, вскочил с места и кинулся к ней навстречу с объятиями.

– Здравствуйте, дорогая! Проходите, пожалуйста! Я, может, тоже буду чем-то полезен? Не только Валентина Петровна? Эй, девушка! Что с вами?

Это было последнее, что услышала Антонина, проваливаясь в темную беззвучную пропасть.

– Плюньте на нее! – командовал чей-то визгливый женский голос, пробивающийся сквозь сознание Тони.

– Да не могу я плевать на красивое лицо молодой женщины! – возмущался мужской голос.

– А я говорю – плюй! Ее надо привести в себя!

Как-то не сразу, но все же Тоня поняла, что речь идет о ней, и слабо зашевелилась.

– Пожалуйста, не надо на меня плевать! Мне и так плохо! – открыла она глаза и увидела все того же «мертвеца» и Валентину Петровну, склонившихся над ней. – О, нет… – простонала она, поняв, что ничего не изменилось.

– Вот и очнулась! Вот и хорошо! – обрадовались оба.

– Ничего хорошего, мне так плохо, – поежилась Антонина, игнорируя мужчину, выбившего ее из колеи, и глядя только в добрые глаза Валентины Петровны. – Что случилось?

– Так я не знаю, милая! Вы вошли и слово сказать не упели. Бац! И в обморок! Почему? Не знаю. У вас как со здоровьем-то? В поезде вроде нормально все было… – участливо поинтересовалась старушка.

– У меня? – задумалась Антонина, продолжая доверительно смотреть ей в глаза. – Плохо у меня со здоровьем, скорее, с головой…

– Ой, молодая же совсем! Проверяться тогда надо у врачей-то! Вы же к своей любви ехали! – зацокала языком Валентина Петровна.

– Никакой любви не оказалось, одна я… а вокруг мертвые люди.

– Как так? – спросила старушка и потрогала лоб Тони. – Жара вроде нет…

– При чем тут жар? Мерещиться мне что-то стало.

– Что именно?

– Ну, мертвецы всякие, говорю же. Со мной что, совсем плохо? Может, на меня здешний климат так плохо влияет? Белые ночи…

– Нет еще белых ночей-то, – ответил «покойник».

– Какие мертвецы, деточка? – поинтересовалась женщина.

– Ну, вот, – покосилась на Геннадия Альфредовича Антонина. – Мне мерещится, что этот мужчина, – она тыкнула в сторону бывшего покойника пальцем, – вчера лежал в гробу, и я это видела так же четко, как сейчас вас. Плохо, да? Вы меня в психушку сдадите? – спросила Антонина.

И тут Геннадий Альфредович рассмеялся.

– Я, кажется, все понял! Вам не привиделось! Вы вчера на самом деле были на моих похоронах, – весело заявил он.

– Звучит по крайней мере странно, – поежилась Антонина. Она лежала на кожаном диване, куда ее положили.

– Так это правда! У нас родился такой замысел! – потер Геннадий Альфредович руки.

– Какой замысел? – Тоня уже не доверяла никому, даже самой себе.

– Нет, он несколько необычен, конечно! Замысел, я имею в виду… Но сейчас такое креативное время, что все имеет право на существование. Мы решили, что человек празднует день рождения, свадьбу, юбилеи и прочее. А вот похороны свои уже не видит, поэтому они его и страшат.

– Вообще это логично. Не видеть свои похороны! – отметила Антонина.

– Есть люди, вы не поверите, и их немало, которые хотят это видеть, хотят поймать это ощущение и, может быть, в дальнейшем не так бояться смерти или как-то скорректировать свою жизнь. И это нормально. Креативные люди.

– Философия, – то ли спросила, то ли высказала свое мнение Валентина Петровна. – Хотя лично я не очень одобряю…

– Как это? – не совсем понимала Тоня, но уже начала немного приходить в себя, начала верить, что мужчина вполне живой.

– Человек оплачивает свои похороны, все по-настоящему. Ну, почти по-настоящему. Лежишь себе в гробу и слушаешь музыку, а также как все приглашенные говорят о тебе, то есть об усопшем, хорошие слова, ведь о мертвом или ничего, или хорошо… Это очень необычно, я бы сказал, но многое переосмысливаешь, – вздохнул Геннадий Альфредович, наливая Антонине и Валентине Петровне по чашечке чая. – Угощайтесь! – предложил он.

– Спасибо. Значит, вы вчера так развлекались? – спросила Антонина, начиная «догонять» ход креативной мысли.

– Да! Вчера был мой черед. Совершенно верно!

– И часто такое происходит?

– Арендуем помещение раз в две недели примерно, как заказ поступит.

– Как же вы живы остались после такого возлияния! – засмеялась Валентина Петровна.

Антонине наконец-таки стало понятно, почему администраторша Ирина упорно называла их сборище вечеринкой, а не прощанием с человеком.

– Я не пожалел о своих похоронах. Услышал о себе много хорошего: что я талантливый художник, хороший человек. Даже, знаете, самооценка поднимается и азарт к жизни появляется. Уже давно не было у меня такого вдохновения, чтобы картину написать.

– Тем более что под шумок и картины ваши втридорога ушли, то есть можно и материальные дела поправить, – отметила Антонина, которая не смогла не съязвить.

– Вы так говорите, словно люди не знали, что я не умер! – рассмеялся Геннадий Альфредович. – Все по доброй воле! Никаких поборов!

– Знали? – спросила Антонина.

– Конечно! Это шоу! Постановка!

– Так это я одна ничего не знала? Как всегда… – вздохнула Антонина.

– Как вы там вообще оказались? – Геннадий Альфредович веселился вовсю.

– Так Тонечка поселилась в отеле «Галерея», – пояснила Валентина Петровна. – Мы с ней вместе на поезде из Москвы ехали.

– Случайно зашла, а потом уже и выйти не смогла, стечение дурных обстоятельств, – хмуро ответила Антонина.

Сам Геннадий Альфредович растворил в стакане с водой какую-то таблетку и принялся пить, морщась и кряхтя.

– Как же голова раскалывается!

– Цвет лица у тебя, Боря, лучше уже. К жизни возвращаешься, – подбодрила его Валентина Петровна.

– А что с вами случилось? В гробу перележали? Или венками задавили? – спросила Антонина, подумав: «Куда же лучше? Зеленый такой… Что же до этого было?»

– А вы все такие в Москве? – покачал головой Геннадий Альфредович.

– Извините, но я просто испугалась, когда вас увидела сейчас. Я же чуть не умерла! Так прямо и отключилась.

– А я перепил вчера крепко, – пояснил Геннадий Альфредович. – Да еще в моем-то возрасте!

– Перепили?! – удивилась Антонина. – Да вы же лежали трупом! Все ели, пили, но не вы…

– Да вы рано отключились, дорогуша, – засмеялся Геннадий Альфредович. – После распродажи моих картин я под аплодисменты встал из гроба и принял массу пожеланий долгой и счастливой жизни. Выслушал комплименты, что мои похороны прошли удачно. Ой, бедная моя голова! Такое чувство, что я выпил вчера с каждым пришедшим. Правда, несколько человек реально были в отключке. Вы, милочка, скорее всего, и были среди них. Ой, да что вспоминать! Пейте, девочки, чай и радуйтесь жизни, жизнь – это вода. Особенно после обильного возлияния.