Наталья Александрова - Отмычка от разбитого сердца

«Володя воевал в этих местах. Он рассказывает ужасные вещи. Не знаю, как такое может быть. Не знаю, можно ли ему верить. Конечно, он фронтовик…»

Последняя запись была сделана неровными, прыгающими, наползающими друг на друга буквами — должно быть, Аглая Васильевна писала эти строчки в сильном волнении.

Надежда решила, что эти записи слишком личные, да и вряд ли она узнает из них что-то полезное для своего расследования, и перевернула несколько страниц.

Короткие записи личного характера сменились длинным сплошным текстом — скорее всего, выписанным откуда-то или составленным из нескольких источников.

«Карл Густав Маннергейм, четвертый сын графа Маннергейма, родился в 1867 году около Турку, окончил Гельсингфорсский университет и Николаевское кавалерийское училище в Санкт-Петербурге. В 1889 году был зачислен в кавалергарды. Получил звание поручика в 1893-м и штабс-ротмистра в 1901 году. За год боевых действий в Маньчжурии во время Русско-японской войны был трижды удостоен боевых наград и произведен в полковники.

После завершения военных действий, весной 1906 года, по поручению начальника Генерального штаба генерала Палицына полковник Маннергейм отправился в длительную экспедицию. Ему было поручено совершить путешествие из Русского Туркестана через страны Центральной Азии в Северный Китай, дойдя до Пекина. Целью этой экспедиции было обследование пограничных районов между Китаем и Российской империей, которые могли в будущем стать театром военных действий. Эта задача была напрямую связана с серьезными неудачами России в недавней войне с Японией. Пройдя по пограничным провинциям Китая, полковник Маннергейм должен был ознакомиться с подготовкой обороны страны, обучением войск, выяснить, как относится коренное население к России, насколько в этих местах заметно японское влияние. Кроме того, ему было поручено изучение района «в смысле продвижения по нему российских кавалерийских отрядов».

В качестве специального оборудования Маннергейм взял с собой английский фотоаппарат «Кодак» с двумя тысячами стеклянных фотографических пластинок, чтобы делать фотографии по пути следования экспедиции.

Чтобы скрыть военный характер своей миссии, Маннергейм выдавал себя за шведского подданного, занимающегося этнографическими исследованиями.

Из Самарканда он с двумя казаками отправился в Андижан и Ош, где закупил все необходимое для путешествия, а также приобрел вьючных лошадей.

Маннергейм преодолел самые непроходимые районы Центральной Азии, составив подробные карты своего маршрута со специальными пометками — где они могут быть преодолены воинскими частями, где придется совершать обходные маневры. Иногда он совершал в одиночку переходы по сотне верст, отделяясь от основного состава экспедиции, только для того, чтобы нанести на свои карты еще одну горную вершину или перевал.

Добравшись до границ Китая, Карл Маннергейм записал свои впечатления об этой удивительной стране. Позднее эти записки были изданы отдельной книгой. В частности, в Китае он встретил далай-ламу, духовного главу Тибета, находившегося в китайском плену.

Далай-лама охотно согласился принять русского путешественника, поскольку испытывал большой интерес к России. Во время этого приема он восседал на золоченом кресле, установленном на возвышении в небольшом зале для приемов.

По неподтвержденным сведениям, во время этой встречи далай-лама подарил полковнику некий священный предмет, который Маннергейм впоследствии берег как зеницу ока.

Маннергейм долго говорил с далай-ламой, тот произвел на офицера русской армии чрезвычайно сильное впечатление. Возможно, именно тогда в его душе вызрело убеждение, что малое государство может выжить и отстоять свою независимость, балансируя между великими державами и используя их взаимные противоречия.

Вскоре далай-лама, пользуясь изменением мировой обстановки и ослаблением Китая, сумел вернуться в Тибет и на какое-то время добиться его независимости.

Интересно, что в Китае полковник Маннергейм получил от местных жителей китайское имя Ма-да-Хан, что в переводе обозначает «Конь, проскакавший через звезды».

«Ну надо же, — подумала Надежда, послюнив палец, чтобы перевернуть слипшиеся пожелтевшие страницы, — старуха-то, оказывается, прямо научное исследование тут развела! То есть не сейчас, а раньше. И кто же она такая?»

Перевернув последнюю страницу, Надежда увидела пожелтевшую газетную вырезку.

Выцветшая фотография женщины средних лет, в которой с большим трудом можно было узнать Аглаю Васильевну — лицо напряженное, немного испуганное, глаза, растерянно уставившиеся в объектив. Белая блузка, темный жакет, аккуратно собранные в узел волосы. Типичная школьная учительница.

И вокруг нее — детские лица, лица ее учеников…

Лаконичный заголовок — «Признание заслуг».

Ниже шел сухой текст.

«Решением облоно высокое звание «Заслуженный учитель области» было присвоено преподавателю истории Выборгской средней школы номер 27 Аглае Васильевне Малышевой. Помимо высоких показателей в преподавании своего предмета, Аглая Васильевна внесла большой вклад в изучение истории нашего края. Со своими учениками она прошла по дорогам боевой славы, собрала множество реликвий, которые передала в областной краеведческий музей. Самое же главное — она привила своим ученикам интерес к истории родного края…»

— Клава! — донесся с крыльца истошный вопль Аглаи Васильевны. — Еж пришел!

Явление ежа — это был кошмар жизни всех обитателей дома с зелеными ставнями. Люськин Шарик был собачкой невредной, нрава веселого и незлобивого, хотя маленько вороватый. Однако был у него один большой недостаток — он слишком сильно интересовался всяческой живностью, начиная от жучков-паучков и кончая вороной на сосне, что, конечно, очень неудобно, учитывая местожительство Шарика. Вокруг хутора в лесу кишело всевозможное мелкое зверье — мыши, ласки, зайцы, не говоря уже о кротах и землеройках. В лес Шарик не ходил по причине легкой трусоватости, и слава богу, говорила Люська, а то еще на змею наткнется. Кошек вокруг никто не держал, к соседской Найде подступиться Шарик боялся. Но мелочь пузатую, ненароком забравшуюся на участок, гонял нещадно. Пару раз сердобольная Надежда буквально из пасти вынимала зазевавшихся лягушек. Ящерицы ускользали сами, оставив на память Шарику хвост. Мышей Надежда не жалела, и пес навострился ловить их не хуже ее кота Бейсика. Люська, ругаясь, выметала с крыльца перья неизвестных птичек — не то съел до конца, не то только хвост растрепал. Но ежик — это было несчастье, просто стихийное бедствие.

Еж попался крупный, старый и опытный и повадился есть из Шариковой миски. В конце концов, рассуждала Надежда, не объест он нас, всем хватит молока да каши, но Шарик так не считал. Еж приходил с завидным постоянством, и тогда на участке начиналось форменное светопреставление. Шарик лаял, выл и пытался лапой отогнать ежа. Тот, надо сказать, лопал свою кашу, не слишком обращая внимание на скандальную шавку. На все Надеждины попытки выгнать его со двора хворостиной еж только сворачивался и шипел, выставляя колючки. И после того, как лохматый дуралей сунулся в них носом и раскровенил всю морду, задача Надежды заключалась в том, чтобы при визитах ежа мигом запирать Шарика в сарай. Таким образом, победителем в борьбе по всем статьям выходил еж.