Галина Куликова - Два ужасных мужа

– Из мор-р-розилки! – отчетливо повторил Шура.

Тася посмотрела на попугая круглыми глазами, и тот издевательски захохотал, копируя квакающие интонации Копейкина.

Поговорив с помощницей, Силуян повалился в кресло и нервно закурил. Его мозг заработал с удвоенной, утроенной энергией. Мысли мчались наперегонки, причем первыми финишировали самые мрачные. Тася Румянцева видела серую папку! Она держала ее в руках и даже убрала в нижний ящик стола. С одной стороны, она человек ответственный и серьезный. С другой стороны, ей всего двадцать с чем-то лет! В таком возрасте девушки отличаются неуемным любопытством и ветреностью. Черт ее разберет, эту Румянцеву! Вдруг она тайком просматривает все его бумаги? Может быть, она и флешку проверила, кто ее знает? А если прочитала внимательно и все поняла? «Нет, вряд ли, – стал сам себя уговаривать Силуян. – Нечего бояться. Если бы она проверяла флешку, никогда бы не напомнила ему про серую папку. Не полная же она дура. То есть она вообще не дура, и тут не знаешь, то ли радоваться этому, то ли огорчаться».

Силуян откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза, вспоминая, с чего все началось…

О существовании этого архива он случайно узнал от соседа по даче, Сергея Григорьевича Позднышева. Старик практически круглый год жил в поселке, лишь изредка выбираясь в город по делам. Родные его навещали редко, поэтому он скучал без собеседников и всегда был рад пообщаться с Силуяном, почтительно называя его «товарищ писатель». Силуян, который приезжал на дачу, чтобы поработать в тишине и покое, с удовольствием отвлекался на разговоры. Позднышев, несмотря на свои восемьдесят восемь лет, сохранил ясность ума и был интересным собеседником. Однажды во время совместного послеобеденного чаепития он задал вопрос, который, видимо, давно его мучил:

– Скажи, а ты всю свою заковыристую фантастику из головы выдумываешь? Или какие-то специальные книги читаешь, изучаешь научные труды?

Они сидели на веранде, глядя в грушевый сад, воздух был теплым и нежным, запах скошенной травы щекотал ноздри. Стада белых капустниц паслись на цветущих грядках; под смородиновым кустом, сторожа мировой порядок, спал хмурый лохматый кот.

– В основном, конечно, из головы, – усмехнулся Силуян, не в силах оторвать глаз от этой красоты. – Труды изучаю, но только в порядке самообразования. Чужого брать не могу, надо свое изобретать. К тому же современная наука науке будущего плохой помощник. Так что, Сергей Григорьевич, приходится включать фантазию.

Позднышев потренькал ложкой в чашке со старомодными цветочками, потом запустил ложку в большую банку и потянул оттуда стеклянную нить меда.

– Значит, того, что в твоих книгах написано, в действительности нет и не будет, так можно понимать?

– А вот этого никто не знает. Может, и будет. Ведь говорят же, что человек не способен выдумать такого, чего в природе не существует. Так уж его мозг устроен. Просто писателю силой своего воображения удается проникать в иные миры, переноситься в другие эпохи. В общем, видеть то, что не могут видеть обычные люди.

– Ты хочешь сказать, что писатели – необыкновенные люди? Вроде как волшебники? – укоризненно покачал головой Позднышев. – Ты это брось, не выдумывай. Фантазии всякие – это я еще понимаю.

Различив в голосе хозяина недовольные нотки, кот приоткрыл мармеладные глаза и предостерегающе посмотрел на Силуяна. Тот усмехнулся.

– Да ладно, Сергей Григорьевич, это же я так просто. Кстати, не только фантазии помогают книжки писать. Вот сейчас я уже несколько месяцев сижу в архиве, собираю материал для будущей книги. И никакого волшебства здесь нет.

– В архиве? – удивился старик. – Но там ведь все о прошлом, а тебе про будущее надо.

– Так ведь любое будущее строится на прошлом. И потом, мне нравится писать фантастику, построенную на историческом фундаменте. Я ведь уже практически все более-менее значимые архивы перерыл, так что…

– Интересная у вас, писателей, работа, – хмыкнул Сергей Григорьевич. – Но я не думал, что тебе тоже нужно копаться в старых документах. Те, кто исторические романы пишет, понимаю, но фантасты!

Силуян мог бы поклясться, что в душе деда борются старческая вредность и простое человеческое любопытство. Ему хотелось поучить жизни «товарища писателя», но ссориться было жаль – собеседник ведь может уплыть, беседуй тогда с котом…

– Да ведь там можно хорошую тему зацепить. И это очень подпитывает вдохновение.

– Скажи на милость! – недоверчиво покрутил седой головой Позднышев. – Знаешь, Силуян, меня однажды едва не назначили заместителем начальника архива Министерства обороны.

– Серьезно?

Силуян вдруг понял, что интереснее стариков собеседников просто не бывает. Они сами как живые архивы, и в их памяти зачастую хранятся такие детали, которых ни в одной бумажке не найдешь.

– Ты думаешь – шучу? – обиделся Позднышев. – Номенклатура! Знаешь, что это?

«Почти девяносто лет, а гонору хоть отбавляй. Забавно!» – про себя усмехнулся Силуян, а вслух сказал:

– Слышал, конечно.

– Слышал, тоже мне! Номенклатура – это сила. Раз туда попал – считай, жизнь удалась. Сколько я должностей поменял, и всегда это были ответственные назначения. Партия посылала нас на самые сложные участки. И мы всегда оправдывали высокое доверие!

Кот на всякий случай переселился из-под куста на веранду и лег так, чтобы держать гостя в поле зрения. Поза его казалась расслабленной, но уши были настороже. «Тоже мне, кавказская овчарка, – подумал Силуян, улыбнувшись. – Хотя скотинка ничего себе, откормленная. И зубы у него, небось, как у циркулярной пилы».

– Как же все-таки с архивом? – напомнил он, подливая старику чай.

– Мне предложили подумать, я отказался. Скучной показалась работа – быть начальником над бумажками. А я люблю живое дело, общение с людьми. Тогда и освоение целины велось, и освоение космоса, промышленность развивали. Большие дела делали! Вот я и отказался, попросился на более ответственный участок работы.

– И никогда не жалели? Интересно ведь.

– Да я вообще про то забыл. Ты вот сказал про архивы, я и вспомнил. Говорю же – возня с бумажками мне всегда была не по сердцу. Так что жалеть – не жалел. Однако понимаю, что дело это нужное. В нашем совете ветеранов мы организовали собственный архив – закачаешься. Знаешь, интересно получилось – народ приносил уникальные документы, письма, фотографии. Так что начальником архива я все-таки стал. Но уже другого, общественного. Жаль, теперь это никому не нужно. Наверняка после моей смерти все на помойку выкинут.

– Почему – на помойку? – удивился Силуян.

Кот тоже удивился – открыл глаза и посмотрел на людей недоверчиво.