Александра Романова - Шанель №007

Горестно вздохнув, я вернулась к дому Вадика. Стыд мой как рукой сняло. Они все явно мухлюют, а я что, буду стыдиться? И я бестрепетной рукой нажала на звонок.

— Кто? — мрачно поинтересовался замогильный голос.

— Я, — автоматически ответила я.

Как ни странно, подействовало. Дверь открылась, и на пороге показался здоровый короткостриженый амбал. Гораздо ниже Артема, зато существенно толще. Руки у амбала явно недотягивали до размера перчаток, зато ноги заметно переросли след. Короче, где недолет, а где и перелет.

— Извините, — вежливо начала я, — что вас беспокою. Я от Юлечки… то есть по поводу работы…

Вадик молча на меня смотрел, и от этого взгляда я осеклась. Нет, он смотрел не на меня, а сквозь меня, и пустые глаза с огромными черными зрачками наводили невыразимый ужас. Путь преподавателя вуза усеян не только розами, так что диагноз я поставила сразу — наркоман под кайфом. Признаюсь, наркоманов я боюсь не меньше, чем сумасшедших. У тех и у других неадекватное восприятие действительности, и ты не знаешь, что этот человек сейчас видит и чего от него ожидать. Пришьет и не заметит!

В данном случае мне повезло. Вадик выругался матом и захлопнул дверь перед моим носом. Я, забыв про лифт, опрометью бросилась вниз по лестнице. На улице я немного пришла в себя. Ну, и чего я добилась? В направлении поиска Светы — ничего. А в направлении раскрытия убийств? Я узнала, что Вадик вполне способен их совершить, особенно если его направит чужая воля. Совершить, но вряд ли спланировать. Тут вовсе не лень, а полная деградация личности. Только способность еще не означает причастности. Перчатки определенно не его. Кстати, а какие руки у Курицына? Тоже маловаты. Хотя оба эти типа и связаны с Юлечкой, которая вызывает у меня все больше и больше подозрений, перчатки, похоже, принадлежат Артему. А раз так, я должна его найти!

И, недолго думая, я направилась в офис школы бандюганов. А подумать не мешало бы, что я и осознала, когда открывший дверь Андрей уставился на меня так, словно увидел привидение. Однако мои нервы были в таком напряжении, что море казалось по колено. Поэтому, не вдаваясь в объяснения произошедшей со мной метаморфозы, я лаконично потребовала Артема Соколова. Андрей быстро и невнятно затараторил в ответ, словно от скорости речи зависела его жизнь, и я с огромными усилиями поняла, что он оправдывается в том, что после окончания учениками школы он более не следит за их судьбой. Он разглагольствовал бы еще долго, если бы я не огорошила его вопросом о том, не знает ли он, где сейчас Светлана Барская. От этих простых слов Андрей остановился на полном скаку, побледнел и в ужасе захлопнул перед моим носом дверь. Наверное, он принял меня за сумасшедшую. Действительно, спрашивать о том, где находишься ты сам, — не признак душевного здоровья, а ведь для него Светлана Барская — это я. Видимо, сумасшедших он боялся здорово. По крайней мере я долго слышала шум запираемых замков и засовов. Опять неудача! Господи, а вдруг тревога ложная и Света, например, лежит дома с повышенной температурой?

Я помчалась к подруге на квартиру и трезвонила до посинения — безрезультатно. В почтовом ящике белела бумажка, однако была ли это очередная реклама или очередное послание убийцы, я была разглядеть не в силах. Что же делать, что делать? Заявлять в милицию об исчезновении? А что я им скажу? Что уже три часа не имею известий от любимой подруги? Они покрутят пальцем у виска и будут правы. Ведь один раз она уже пропадала, и все обошлось. Даже два раза! Неужели она снова бросилась под «Мерседес»? Или… или ее снова похитил кавказец? Он живет в гостинице «Европейская». Срочно еду туда!

У «Европейской» мой энтузиазм поугас. Откровенно говоря, я интуристовских гостиниц… ну, если не боюсь как огня, то, по крайней мере, предпочитаю обходить стороной. У швейцаров такой важный вид, что чувствуешь себя круглой идиоткой. Однако ради Светы я просто обязана переступить через себя. Вдруг она томится, запертая в одном из номеров, и я — ее единственная надежда на спасение?

От мысли подойти к администратору и попросить его провести меня в комнату, где живет малорослый кавказец, имя и фамилия которого мне неизвестны, я отказалась быстро. В основном потому, что понимала — даже в случае удивительной услужливости персонала придется проверить фактически пол-«Европейской». А в более вероятном случае отсутствия удивительной услужливости меня сдадут в милицию как подозрительную личность. Нет, надо действовать иначе.

Подумав, я заняла стратегически выигрышный пост напротив выхода и стала внимательно изучать лиц кавказской национальности, так и снующих туда-сюда, особое внимание уделяя тем, кто не вышел ростом. Вскоре от этого занятия я почувствовала волчий голод, и пришлось купить шаверму, чтобы хоть немного его утихомирить. Цены, конечно, в центре атомные, но что оставалось делать? И, представьте себе, не успела я вгрызться во вкусно пахнущее машинным маслом тесто, как один из проходящих прямиком направился ко мне! Я судорожно вспоминала, так ли должен выглядеть искомый объект, а странный тип все приближался, вращая глазами и вожделенно рассматривая дорогостоящий продукт в моих руках.

— Сколько? — лаконично спросил кавказец, притормозив почти вплотную ко мне.

— Сто, — не стала скрывать я.

Лицо его переменилось, и он выдавил:

— Почему? — с таким непередаваемым ужасом, что я сочла своим долгом пояснить:

— Так внутри же мясо!

Естественно, пустая лепешка стоила бы меньше. Незнакомец вздрогнул и уставился на меня так, словно я на его глазах, сбросив человеческое обличье, превратилась в ужасного монстра и уже предпринимаю попытки изничтожить попавших в поле моего зрения землян. Смутно мелькнула мысль, уж не от голода ли с ним это, и я автоматически протянула шаверму. Кавказец гневно фыркнул:

— Вот дура! — и опрометью убежал прочь.

А я осталась, сообразив, наконец, в чем дело, и тихонько хихикая. Однако через пару часов мне стало не до смеха. Ноги отваливались, швейцар сверлил меня пронизывающим взглядом, а толку не было. Возможно, Светин ухажер вообще уехал из города? Что же мне, до смерти тут ошиваться? Нет, поеду я лучше обратно в офис и подкараулю Юлечку, выходящую с работы, — если, конечно, она туда вернулась. Пускай объяснится!

Мое внезапное появление из-за угла, где я благоразумно притаилась, произвело на Юлечку впечатление разорвавшейся бомбы. Она молча смотрела на меня, то открывая, то закрывая рот, и даже прислонилась к стенке. Неужели я так страшна? И хорошо. Надо ковать железо, пока горячо.

— Где Света? — грозно осведомилась я.

— Не знаю, — пролепетала Юлечка, и в ее тоне мне послышалось некоторое облегчение. Интересно, почему? Каких еще вопросов она могла от меня ожидать? Однако времени на размышления не было, и я повторила: