Дарья Донцова - Белочка во сне и наяву

– Кто сказал, что я шучу? – заерничал Зуев. – Я серьезен, как хирург.

– Да ну тебя, – махнула рукой Лариса. – Пошли, Лампочка, покажу наши владения. Ничего, что я на «ты»?

– Наоборот, я неуютно себя ощущаю, если мне выкают, – откликнулась я.

– Вот тут женщины устроились, – объясняла Малкина, сворачивая в коридор, – их сейчас трое: Кира, Надежда и Анюта. У нас самообслуживание, ни поваров, ни уборщиц, ни прачек нет. Сами готовим-убираем-стираем. Обитатели сдают часть зарплаты на еду и оплату коммунальных услуг. Сегодня Нюта на кухне дежурит.

– Я думала, что бывшие заключенные содержатся бесплатно, – удивилась я.

Лариса понизила голос:

– Это развращает. Человек привыкает к тому, что в холодильнике еда из воздуха возникает, а за свет-газ добрые дяди-тети платят, и усваивает: он может ничего не делать, жизнь и так удалась. Конечно, мы много вкладываем в общежитие, покупаем подопечным одежду, обувь, но Нина, и я с ней совершенно солидарна, считает, что надо не пойманную рыбку человеку давать, а вручить ему удочку и научить пользоваться ею. Твое отношение к вопросу?

– Согласна, – кивнула я. – Но, наверное, не так просто воспитывать и образовывать взрослых людей.

Лариса пожала плечами:

– А что легко? Нина не берется за запущенные случаи, не принимает тех, у кого восемь-десять ходок и песня: «Я ни в чем не виноват, сидел из-за полицейского произвола». Главное условие, при котором человек может попасть под нашу опеку, это осознание своей вины, честное признание: «Да, я оступился. Был дураком. Больше никогда так не поступлю». Условия у нас хорошие, все возможности для самореализации предоставлены. Вот гостиная, она общая. Смотри, тут телевизор, игровая приставка, компьютер, библиотека. Днем здесь никого нет, а вечером многие посидеть перед теликом любят.

Лариса распахнула дверь, я увидела длинный полукруглый диван и сладко похрапывающего на нем мужчину в спортивном костюме.

– Кажется, кто-то есть, – пробормотала я.

– Найденов! – с возмущением воскликнула Малкина. – Как это понимать?

Спящий перестал храпеть, резко сел, пошатнулся, оперся рукой о подушки, заморгал и выдавил из себя:

– Здрассти, Лариса Евгеньевна.

– Просто отлично! – взвилась Малкина. – Ты почему тут дрыхнешь? Общая комната не спальня!

– Телик глядел, голова кружиться стала, – пожаловался Найденов, – вот и решил отдохнуть.

Лариса подошла к дивану и потянула носом.

– Пил?

– Да вы что! – возмутился Кирилл. – Я не враг себе! Водку даже не понюхаю. Все зло от нее, я из-за ханки на зону загремел. Сейчас даже смотреть на окаянную не могу.

– Хотелось бы верить, – сурово сказала Малкина. – Но помню, как кое-кто недавно, до свинского состояния наклюкался. Учти, Найденов, тебя простили в первый и последний раз. Сделай вывод и берись за ум. Не вздумай более спиртное употреблять.

Кирилл размашисто перекрестился:

– Чес слово, ни разу в винный отдел после освобождения не заглянул. Не интересует меня алкоголь. Все, отрезано! Лариса Евгеньевна, вы же знаете, я запойным никогда не был, на зону по дури угодил. Подбили друзья-товарищи с ними Новый год отметить…

– Можешь не продолжать, – остановила его Лариса. – Знаю, знаю, закончился для тебя праздник в СИЗО. Не ври, Найденов. Если ты такой непримиримый противник выпивки, то почему недавно в невменяемом состоянии сюда заявился?

– Неправда! – возмутился Кирилл. – Не приходил я выпимши!

Лариса всплеснула руками:

– Ушам своим не верю… Да я собственными руками тазы с твоей блевотиной таскала! Совсем совесть потерял? Ох, зря тебя Нина Феликсовна простила, не осознал ты всю мерзость своего поведения.

Дверь в гостиную открылась, на пороге появился стройный симпатичный блондин с голубыми глазами и весело воскликнул:

– Привет, мам! Пришел тебе помочь.

Лариса повернулась ко мне:

– Знакомься. Мой сын Миша.

– Очень приятно. Лампа, – представилась я.

– Красивое у вас имя, – вежливо произнес юноша.

– Лампочка новая помощница Нины, – объяснила Малкина.

– Здорово! – обрадовался Михаил и вздернул подбородок. – Надеюсь, вам понравится работать с Зуевой и Вадиком, они замечательные.

Я улыбнулась. Какой красивый у Ларисы сын – словно ожившая фотография из модного журнала. Наверное, за ним толпой бегают влюбленные девушки. Во внешности парня есть лишь один крохотный дефект – темное родимое пятно, довольно большое, неровное, ниже уха под челюстью, там, где начинается шея.

– Подождешь меня тут? – спросила Малкина. – Я отлучусь на пару минут.

Я не успела согласиться, а управляющая уже выскользнула в коридор.

– Вечно женщины не дослушают, не поймут, обозлятся и тебя обвиноватят, – с обидой произнес Кирилл. – Не приходил я пьяным.

– Я незнакома с ситуацией, но слышала, что вы находились в нетрезвом состоянии, – возразила я. – Лучше извиниться и больше не прикасаться к спиртному.

– Не приходил я пьяным, – с упорством, достойным лучшего применения, повторил Найденов. – Я дома нажрался.

Мне стало смешно.

– Думаю, Лариса еще больше рассердится, когда услышит ваше оправдание. Разве можно приносить в общежитие спиртное? Да, если придираться к словам, то Малкина ошибается, вы не приползли поддатым с улицы, а налились водкой в своей комнате. Но разве это делает вас героем?

– И ханку я не покупал, – снова заспорил Кирилл. – Все наши в тот день в цирк намылились, а мне выпало окна мыть, и я хотел побыстрее отделаться да к телику сесть, кинушку смотреть. С утра умылся, кофе на кухне попил. Ларисы Евгеньевны там не было, не знаю, куда она подевалась. Может, еще не пришла? Я в свою комнату вернулся. Ба! На столе поллитровка стоит, руки тянет и просит: «Выпей меня, Кирюша, отдохни, устал ты!»

– Надо же, какая настойчивая бутылка, – стараясь не рассмеяться, восхитилась я. – Решила пожертвовать своим содержимым ради вас!

– Я ее просто посмотреть взял, – бубнил Кирилл, – из интереса. Никогда раньше такую не пробовал, называется «Жидкое золото». Водка не белая и не прозрачная, а желтая, внутри вроде как блестки плавают. Пить я не собирался, только понюхал. Запах не сивушный, значит, хорошей очистки продукт. И, видать, не дешевый. Но мыслей прикладываться я не имел. Гляжу, а справа стоит тарелка, и на ней хлебушек черный, огурчик солененький, сало тоненько нарезанное, розовое такое, с прожилочками, чесночка долька… Кто ж тут удержится? Я бутерброд сделал, откусил, сижу, жую, на «Жидкое золото» смотрю и говорю себе: «Кирюха, даже не думай, не подводи Нину Феликсовну, она тебя из навоза вытащила. Ступай окна мыть». Потом глаза открываю, Лариса Евгеньевна в комнате стоит, чего-то бубнит, слов не разобрать. А мне плохо! В общем, паленая водка была. Бутылка красивая, а содержимое фальшак. Сейчас такие мастера есть! Гонят в подвале табуретовку, разливают и с магазином договариваются. Пустые бутылки у бомжей и пьяниц скупают, старух нанимают, те на улицах порожнюю посуду собирают. Никогда мне раньше так хреново не было. Ну помаешься с похмелья денек, поправишь здоровье пивком – и снова веселый огурец. Вот уж сколько времени прошло, а меня все еще колбасит! Желудок болит, голова ноет. Точно, фальшаком траванулся. И не виноват я ни в чем, бутылка сама ко мне в комнату забрела.