Татьяна Луганцева - Табу на женатых мужчин

– Вот именно – все кончено! Но это буду решать я! Ты появилась в нашей жизни и разрушила ее, и тебе тоже не жить! – с ненавистью смотрела на нее Антонина.

– Всем стоять! Не двигаться! – в подтверждение слов Музы в кабинет ворвались вооруженные и экипированные люди, сбив с ног во-оруженную девушку. Но она успела выстрелить, а Муза – ощутить боль, увидеть кровь и потерять сознание, все это – в считаные секунды.

На улице пахло долгожданной весной. Солнце припекало, весь снег уже сошел, а птицы вовсю чирикали и заливались трелями. И пусть это был не Париж, а Москва, но трое людей, мужчина и две женщины, очень продуктивно проводили время за столиком красивого кафе. Это были Григорий, Муза и ее подруга Настя. Настя до сих пор не могла поверить, что ее подруга могла попасть в такую историю.

– Главное, что все закончилось и все злодеи пойманы, – сказала она. – Не говори, что я бессердечная, но Генрих получил свое! Уж сколько он крови выпил у женщин!

– Не будем о нем, больно, никто такого не заслуживает, – остановила ее Муза, которая нежно держалась за руки с Григорием.

Рука у нее еще побаливала – пуля, выпущенная Антониной, пробила кость, была операция, спица… Совсем недавно сняли гипс. И вот Григорий теперь каждый вечер и при первой же возможности массировал ей пальчики и руку.

– Это так трогательно! – заметила Настя. – Вы как пара голубков!

– Так и есть, – улыбнулся Григорий. – Мы всегда будем вместе. У меня дома теперь две прооперированные женщины – Муза и дочь. Просто лазарет какой-то. Хорошо, что обе операции прошли успешно, это – счастье.

– Да, мы теперь пойдем на поправку, – пообещала Муза, держа чашку с кофе другой рукой.

Настя покачала головой.

– Это специально, что ли? Раз ты пианистка, то судьба преподносит тебе всегда ранения именно в руки! То вилка, то пуля!

Муза рассмеялась.

– Я тоже уже подумала об этом, но вы не поверите в то, что я хочу сказать. Помните, как мне воткнул вилку в руку несостоявшийся жених-шизофренник?

– Как вспомню, так вздрогну, – передернул плечами Григорий, перебивая свою пассию, ведь именно ему пришлось эту вилку доставать.

– Ну, так вот! К руке чувствительность вернулась! Я сначала сама не поверила, но это правда! Так, глядишь, после огнестрела и в эту руку вернется. Останется только потренироваться – и вперед, то есть назад в профессию! – сказала Муза.

Настя слушала ее, открыв рот.

– Да, с твоими талантами и такими способами возвращения чувствительности ты точно далеко пойдешь! Станешь снова звездой международного уровня. Я представляю ответ журналистам на вопрос: «Как вам удается настолько виртуозно владеть инструментом?» И ты такая, с папироской в зубах, вальяжно развалившись в кресле: «Как сказать, господа начальнички? Всегда играла, потом потеряла чувствительность. Потом пулю поймала одной рукой, вилку воткнули в другую. Все зажило, и теперь я играю, как Моцарт, в натуре!»

Настя сказала это с таким лицом, что все рассмеялись.

– Думаю, что я останусь с Викой, а все гастроли в моей жизни закончились. Теперь все свое время я посвящу семье, – сказала Муза, и Гриша поцеловал ей руку, – а бог даст, так и общего ребенка родим.

– А куда дели тело настоящего Виталия? Извините, что интересуюсь, порчу настроение в такой чудный день, – спросила Настя.

– Тело до сих пор не нашли, – ответил Григорий. – Но у Музы своя версия.

– И я уверена, что она верная. Не зря нам рассказали о пленных немцах, затопленных в болоте рядом с домом Виталия. Думаю, что он там. Антонина – страшная женщина… а ее дед руководил затоплением пленных. Гены… и страшное знание об этом. А то, что Петр не колется, – его это не спасет. Доказанных преступлений тянет уже на пожизненное, – ответила Муза.

– Я поражаюсь, как ты до всего додумалась, – покосился на нее Гриша.

– Я, когда поняла, что там правды не найти, вернулась в Москву, обратилась к тебе за помощью.

– Но догадалась-то ты! – настаивал он. – Я просто помог.

– Я же была на месте преступления, только картинка не вырисовывалась, а при взгляде со стороны все сошлось. Это как мелодия – нет-нет, а потом все сложилось и зазвучало. Так и у меня. Эх, принесла я всем только неприятности! – вздохнула Муза.

– Не говори так! Что бы мы без тебя делали? – обнял ее Григорий.

– А деньги? Куда теперь пойдут деньги? Наследство Федора? – спросила Настя.

– Хороший вопрос! Если нет того, кто бы их принял, оговаривалось с покойным, то ими могу распоряжаться я. Думаю, что…

– Благотворительность! – хором закончили за нее мысль Настя и Григорий, и он заказал для всех десерты.