Татьяна Полякова - Неопознанный ходячий объект

— О господи! — простонала Женька, плюхаясь на диван. — Я ж должна была сообразить… И эта маскировочная сетка, чтоб сверху в глаза не бросалось во время цветения. Ведь цветочки-то характерные, а там целая плантация… Вот она, Колина квартира, его желание трудиться в пансионате… Теперь понятно, что охраняли собачки от досужих глаз.

Пока я приходила в себя, Женька бросилась к участковому, выхватив у меня вешдок.

Милицейская машина закрутилась. Догадки наши оказались верны. Колю арестовали. Особо стойким парнем он не был и вскоре начал давать показания, первым делом назвав своих сообщников, оба оказались его соседями по городской квартире. Об этом мы узнали от участкового. Он заглянул ближе к обеду и заметил:

— Валентина плачет… Внуку грозит по всей строгости закона лет пятнадцать.

Накануне мы с Женькой, сидя в компании писателя, его жены и Валеры, рассказывали о нашем походе на остров, поэтому спать легли поздно, и соображала я с трудом, оттого, должно быть, и спросила:

— За что?

— Ну… много всего набирается. Наркота эта — раз. Вова Татарин — два.

Тот кое о чем догадывался и шантажировал Николая, то по полтиннику требовал, а тут ему сотня понадобилась. Парень понял, что сотней дело не кончится, и того… Москвичи, кстати, что прошлым летом приезжали на джипе, его дружков работа. Приезжие-то, как бы это выразиться, из смежной фирмы были, ну и не заладилось у них что-то. Порешили всех четверых и в болото… Когда он узнал, зачем вы приехали, очень испугался. А ну как на болото сунетесь? Вы чего не рассказали, что вас в трясину едва не заманили? А Евгению Петровну по голове ударили?

— Так это Коля?

— Конечно. Думаю, и мужчина, которого без головы нашли, его работа.

Правда, Николай категорически отказывается и убийство Горемыкина на себя не берет, но, я думаю, это дело времени. Деться ему некуда, во всем сознается…

Ладно, девоньки, спасибо я вам должен сказать. Очень вы мне помогли.

— Вы на острове Кукуя нашли? — подумав, спросила я.

— А как же, — поморщился участковый. — И столб, и маску… Должно быть, в тот раз, когда я на остров по весне ходил, ее-то я и видел. Только с перепугу мне тогда рожа эта очень страшной показалась. Колька-то меня выследил, вот и устроил встречу…

— Значит, голова у вас не от болотных газов разболелась?

— Какие газы… Стукнули по башке, а пока я в беспамятстве был, наркотой накачали и перевезли на мотоцикле за тридцать километров, чтоб с толку сбить. Стервец, я ж его вот с каких пор помню, — горестно покачал головой участковый, держа руку над землей на полметра. — Валентину жалко…

— А зачем им Кукуй понадобился? — влезла Женька. — Ну, идол этот…

— Идола из озорства поставили, чтоб все как в легенде… Сколько времени людей дурили, — опять вздохнул участковый. — Надо мост восстанавливать, не то порядка здесь не будет. Отыщется умник и еще какого-нибудь Кукуя придумает.

— Рюкзак, в котором руки нашли, тоже Колин?

— Нет, рюкзак убитому принадлежал, это доподлинно установлено.

— А чем убитый Коле помешал?

— Следствие установит…

После беседы с участковым можно было покидать здешние края, тем более что Женьке пора было садиться за статью. Однако на душе у меня было неспокойно.

— О чем ты все думаешь? — спросила Женька, когда на лодке, пришедшей за участковым, мы Перебрались через реку и, простившись с Василием Ивановичем, отправились к отцу Сергею за машиной.

— Что-то тут не правильно, — пробормотала я.

— Чего не правильно?

— Не знаю. Не склеивается. Допустим, с Вовой Татариным все более-менее ясно, мы сами слышали, как он угрожал Коле вывести его на чистую воду. Но Горемыкина-то ему за что убивать?

— Тот мог как-то узнать о плантации…

— Да ничего он не знал, раз на острове ни разу не был. Нет, его смерть каким-то образом связана с трупом без головы.

— Это потому, что он чайник уронил, когда услышал имя Саша? — хмыкнула Женька. — Тебе просто не нравится, что все так незатейливо объяснилось. К тому же Горемыкин в самом деле мог услышать разговор убийцы со своей жертвой и узнать Колю по голосу.

— А писатель?

— Что — писатель? Отдыхает себе человек. Не кипятись, Анфиса. Вот мы подозревали Геннадия Степановича, считали его преступником, раз он удрал, узнав об убийстве, а у него сердце пошаливало. Почувствовал себя человек неважно, и домой… сейчас в больнице лежит. Конечно, может, его, болезнь липовая, просто испугался возможных неприятностей, но к наркоте его не притянешь ни за какие уши. Вот и остальные… Может, писатель от алиментов прячется, а ты его сразу в убийцы…

— Знаешь что, звони Максиму; пусть он наведет справки о трупе… как его… Светлов Александр Леонидович. Пока до города доберемся, может, что накопает. У ментов должно быть на него целое досье, раз он недавно освободился.

— Хорошо, — пожала Женька плечами. — У нас еще в редакции четыре листа печатного текста, правда, я не знаю, зачем нам теперь все это.

Если честно, я тогда тоже не знала, но ощущение, что меня провели, не. проходило, оттого очень хотелось разобраться.

Вернувшись в наш славный город, мы первым делом поехали не к Максиму и не в редакцию, а ко мне домой. Я объяснила это необходимостью проверить, не было ли звонков из издательства, . Женька только хмыкнула, но возражать не стала.

Дома меня ждал сюрприз — листок бумаги, прикрепленный магнитом к холодильнику, на листке крупным почерком всего два слова: «Уехал отдыхать».

Куда, интересно? А главное, с кем? Воображение услужливо рисовало то блондинку, то брюнетку, то обеих сразу.

— Вот свинья! — рявкнула я так, что Женька вздрогнула, а я заявила:

— Ноги моей больше не будет в этом доме…

— Анфиса, может, не стоит делать резких движений? Как известно, решения, принятые под горячую руку…

— Поехали в редакцию, — прошипела я. Четыре листа машинописного текста в самом деле ждали нас на Женькином столе. Прочитав их, я испытала чувство глубокого разочарования. С биографией Валеры — хоть завтра в ФСБ служить, Горемыкин и Бороднянский тоже ничем не порадовали. Писатель оказался рядовым инженером, супруга — врач… Машина была продана им по генеральной доверенности некоей Петраковой Альбиной Юрьевной. И что мне с этим делать? Женька вдруг призадумалась, а на мой вопрос ответила вопросом:

— Скажи на милость, на какого врача Лидия Артуровна похожа? На терапевта, гинеколога или отоларинголога?

— Что ты хочешь сказать? — насторожилась я.

— А чего тут говорить? Врача, как училку, за версту видно. Иногда просто по выражению лица определить можно. Ну, это, допустим, я так… Но мы с ней не один день общались. Анфиса, это туфта…

— Что туфта?

— Бороднянские вовсе не Бороднянские, провалиться мне на этом месте.