Татьяна Луганцева - Почём цветочек аленький?

– Ой! Не узнал! Ну и видок! – Охранник опустил пистолет. – Вы зачем бродите по ночам?

– Я только что вернулась с острова. А вы тут зачем?

– Так я охраняю Евгения! Меня же к нему приставили! Тут слышу – кто-то ходит! Ночь…

– А где вы были?

– На кухне, в гордом одиночестве, – смутился Август Аркадьевич.

– Я бы сейчас промочила горло.

Они отправились на кухню, и Яна увидела на столе початую бутылку вина.

Полицейский смутился.

– Вот вы тут чем занимаетесь по ночам! – поняла Яна.

– Ну и что? Я в конце рабочего дня немного расслабился. Вы, я смотрю, тоже не на балу были.

– Такое дамам не говорят! – Яна взяла гроздь винограда.

– Евгений вас обыскался! Весь день бегал, вас спрашивал! Я, честно говоря, замучился… Еле успевал за ним, мне же нельзя его оставлять. Вы хоть предупреждали бы, куда уходите.

Яна задумалась.

– Нехорошо получилось. Я по делам пошла, честно говоря, не думала, что так надолго. Закружилась, завертелась… Я ему всё объясню.

– Ночь на дворе. Он спит уж давно, наверное. Завтра объяснитесь, – посоветовал майор.

– Ладно, могу не будить пока… Чем займемся? – спросила она, хотя вопрос явно был неуместен – полицейский уже откупоривал вторую бутылку.

Яна знала, что не очень молода, и такая вот… короче, не спортивная. Высокая, худая, даже долговязая. Поэтому она очень удивилась, как ее смогли так компактно сложить и запихнуть в дуло большой пушки.

«Зачем они это делают, почему они так поступают со мной? Мне очень больно! Я не хочу. Да помогите же! Я не могу пошевелить ни рукой ни ногой! Я же не артистка цирка! Неужели мной сейчас выстрелят из этой пушки? Мамочки! Меня же разорвет!» – думала Яна.

Вдруг она почувствовала мощный удар.

«Все-таки эти негодяи выстрелили!» – мелькнула у нее мысль, и она… открыла глаза, едва не закричав. Ее энергично тряс Август Аркадьевич.

– Просыпайся, Яна, просыпайся! Сваливать надо побыстрее!

Яна лежала на каком-то пуфике, свернувшись калачиком, словно кошка. Она приподнялась, не понимая, где находится, почему вокруг так темно и тесно. Август Аркадьевич в очень странной позе расположился рядом на двух точно таких же пуфиках, прогнувшись между ними, словно висячий мост.

– Где мы? У меня всё тело болит! – пожаловалась Яна, пытаясь встать.

– А у меня-то как всё затекло и так болит, ты себе и представить не можешь, – ответил полицейский.

– А где это мы? – спросила Яна. – В шкафу, что ли? Как мы тут оказались?

– Ты не помнишь совсем ничего? – недоверчиво покосился на нее Август. – Вчера мы с тобой на кухне пили вино, а потом вот сморило нас…

– Что значит «сморило»?

– Заснули, попросту говоря. Идти уже не могли, вот и прикорнули тут… В подсобке в столовой. Ты еще говорила, что не знаешь, в какой комнате ты живешь, а я, если честно, уже плохо соображал… Сильно мы поддали с тобой. Хорошее у Евгения вино.

Яна невольно нахмурилась.

– Ты так выражаешься странно и непонятно… Сморило, прикорнули… Что за речь?

– Тс-с! Замолчи, тихо! – неожиданно схватил ее за руку майор.

– Что такое? – тут же напряглась Яна.

– Кто-то пришел. Не успели смыться! Тихо, не шевелись. – Он прильнул к какой-то щели в двери.

Яна его отпихнула и тоже осторожно посмотрела в дверную щель. Она узнала столовую, увидела большой обеденный стол, Владимира и Флавию, которые садились за него. Служанка раскладывала на столе приборы и расставляла тарелки.

– Черт возьми! Вот значит где мы оказались! В столовой… – прошептала она.

– Так говорю же – в подсобке… Видишь, пылесос вон стоит, ведра всякие, тряпки… Мы тут и уединились с тобой, – смущенно подтвердил Август Аркадьевич.

– Надеюсь, ничего такого этакого между нами не произошло?

– Что? А, этого нет, конечно! Посидели хорошо… Ты с хозяйского телефона часа два с Москвой говорила. Интересно, каков будет счет? Тебе бы уехать до того, как его принесут, – дышал ей в затылок полицейский.

– Спасибо за совет.

– Да что ты, не за что. Я что-то пить очень сильно хочу. Вон буржуям уже и сок поставили в кувшине, свежевыжатый, и минеральную водичку, – с завистью проговорил он.

– Потерпишь, не маленький! Как мы выйдем-то с тобой? Представляешь, вдвоем сейчас выползем в столовую! Нет уж… Потерпим, не до сюрпризов. Сейчас они позавтракают, уйдут… Тогда и выберемся потихоньку, – предложила Яна. – Мне такого позора не надо.

– Я не знаю, сколько можно жрать! – возмутился Август Аркадьевич через час.

– Кто как работает, тот так и ест, – согласилась Яна. – На работу, что ли, никому не надо?

– И плюшки-то им какие-то испекли, и сыры-то с колбасами, и ветчинка со слезой. Опять же фрукты… Смотри, и салатики уже настругали, и еще что-то белое и дрожащее, – перечислял полицейский, облизывая пересохшие губы.

– Пудинг, – предположила Яна.

– Он, зараза… Пудинг… И сидят, и сидят… Владимир газету читает, курит, Флавия пьет воду… Я не могу!

– Мне от запаха кофе уже знаешь как нехорошо! Аромат просто с ума сведет, – призналась Яна, которая очень любила по утрам выпить чашечку кофе. – Для меня это пытка! Когда же они уйдут? Как здесь душно! Дышать нечем. Как мы полночи продержались?

– Не до изысков было, – ответил Август Аркадьевич и почесал затылок. – Еще незадача одна…

– Какая?

– Смотри, вот и доктор, больше похожий на дона Карлеоне, подошел. Тоже сидит, салатики накладывает! А моего-то подопечного нет… Где Евгений?

– Да, правда, – согласилась Цветкова. – Может, спит еще?

– Чего ему спать? Смотри, что-то они забегали, и прислуга откуда-то прибежала встревоженная…

Тут Яна не стала его больше слушать и пробкой вылетела из неудобной кладовки.

– Доброе утро всем! Мы тут вот с Августом Аркадьевичем… Пылесос хотели взять, прибраться надо бы! А вы завтракаете? Приятного аппетита! Мы присоединимся? – затараторила Яна.

Из рук горничной от неожиданности выпал фарфоровый чайник и разлетелся на мелкие осколки. Да, нечего сказать, явление было эффектное!

Кусочек пирожного выпал из милого пухлого ротика красавицы Флавии, очки сползли на кончик носа ее мужа Владимира Сальме. За Яной следом, щурясь на свет, словно крот, выполз Август Аркадьевич.

– Здрасьте… Мы тут да… В засаде… Охраняем…

Яна шмыгнула носом. Хорошая мысль, как всегда, приходит позже других. Она поняла, что вся в грязи, со спутанными волосами, короче – ужас!

«Надо было хоть в нефтяной воде искупаться, чище была бы», – подумала Яна, осторожно продвигаясь к кофемашине.

Первой пришла в себя Флавия и закрыла рот. Яна налила себе двойной эспрессо.

Владимир отложил газету.

– Мы поражены! Так неожиданно… Засада? Какая засада? В нашем-то доме… Флавия беспокоится…