Татьяна Луганцева - Гад в сапогах

– У тебя же абсолютно нет способностей к математическим дисциплинам! – удивилась Зинаида.

– Только ты это и понимаешь! А родители твердят одно: в школе я, видите ли, маялась дурью, а в институте вынуждена буду взяться за ум, чтобы не подвести родителей. Представляешь, что меня ждет? Ужас! Ад!

– Ты могла бы поговорить…

– Нет! Они с первого класса вдалбливали мне словно заведенные: «Физика, химия, химия, физика…» Придумали гадость, чтобы испортить мне жизнь, – вздохнула Валерия. На ее бледной коже, когда она расстраивалась, всегда выступали красные пятна и трогательно розовел кончик маленького, аккуратного носика. – Поэтому не уговаривай вернуться. У меня есть мечта, и я не отступлю. Не вернусь домой, пока не поступлю в институт, который сама выбрала.

– И куда ты собралась? – поинтересовалась Зина.

– В театральный… – Лера опустила темные ресницы и сжалась, словно ожидая очередной порции насмешек и возгласов типа: «Ты с ума сошла?! Это несерьезно! Это не профессия! Да туда конкурс большой! Да ты не поступишь и год будешь болтаться без дела, да тебя тогда точно родители со света сживут! Выкинь эту дурь из головы и выбирай нормальную специальность!»

Вместо всего этого Лера совершенно неожиданно нашла абсолютную поддержку в лице Зинаиды.

– А знаешь, это правильно! Ты – молодец! У тебя обязательно получится! Ты действительно артистка!

– Ты веришь в меня?!

– Конечно! На твоем милом личике иногда отражается целая буря эмоций, а как ты копируешь учителей? Умора! А эти твои приколы: «Мама дала бутерброды, а у меня живот болит» или «Примерь эту шапку, мне она мала». Думаешь, я не понимала все твои хитрости? Ты актриса будешь гениальная!

– Спасибо! – обняла подругу Лера. – Ты не представляешь, как меня поддержала!

– Я верю в тебя, – ответила ей Зинаида.

Для родителей Леры выбор дочери стал шоком, но помогло понимание, что они ее вообще могут потерять, и это примирило с действительностью. И все-таки поступление Леры в театральный наполнило чету Григорьевых гордостью – ведь дочь прошла огромный конкурс и поступила очень легко, выполнив все задания строгой комиссии.

– В кого она у нас уродилась? Моя дочь – актриса! Лерка же пропадет в театральном террариуме! Что она будет играть без протекции – «Кушать подано»? Разве же это профессия? И как мы ее проглядели? – все сокрушалась мама Леры. – Бедная моя девочка…

После трех лет учебы в институте Леру начали приглашать в различные театральные постановки, она стала сниматься в кино. Знакомые и родственники рукоплескали ей в театре и с удовольствием смотрели фильмы с ее участием, осыпая комплиментами. Ничего не поделаешь, Валерия Григорьева была талантливой актрисой и совершенно правильно выбрала профессию.

К тридцати одному году Валерия Германовна Григорьева стала известной артисткой театра и кино, оставаясь в душе трогательной девчонкой. Ее личная жизнь складывалась тоже не очень счастливо, она ни разу не была замужем, часто меняла любовников, имела дочь Элю восьми лет и искренне считала себя не готовой к семейной жизни.

Количество поклонников Леры поражало воображение. Она благосклонно принимала их ухаживания и подарки, абсолютно не отвечая взаимностью.

Лера удивлялась, что у ее подружки, которая окончила «мужской» институт и была необыкновенно хороша собой, тоже не сложилась личная жизнь. По ее мнению, это была клиника.

– Я лучше останусь одна, чем жить с кем попало! – гордо заявляла Зина.

А ведь к ней сватались несколько молодых ученых, профессор института, где она работала, и даже один космонавт, с которым она познакомилась в НАСА, куда ее вызывали как специалиста!

– Я независимая, в меру состоятельная и полностью реализовавшая себя личность и не собираюсь это терять, – говорила Зинаида, словно сама себя пыталась убедить в своей правоте.

Лера в душе одобряла свою подругу, так как понимала, чего Зине стоило достичь таких профессиональных высот.

Нельзя круто менять жизнь, это чревато нервными расстройствами! Но Григорьева Валерия явно об этом не думала. Она решила начать новую жизнь, и, разумеется, с понедельника. Ладно бы еще она начала ее в одиночку, но Лера приладила к этому делу и свою подружку Зину Жалейко, которая не собиралась ничего менять в своей жизни ни с понедельника, ни со вторника.

Рано утром Лера заявилась домой к Зине в приподнятом настроении, что на нее совсем было не похоже.

– Я, кажется, влюбилась! – закатила Лера глаза, сообщая подруге эту новость с порога.

Зинаида участливо кивнула, особо не отреагировав, так как известия об очередной влюбленности подруги она получала каждую неделю.

– Ты не представляешь! Он настоящий поэт! Я познакомилась с ним вчера на вечеринке! Мы ушли из ночного клуба и прогуляли всю ночь! Я не спала ни секундочки и даже не хочу спать. Он восхитительный! Я счастлива!

– Это видно! – заметила Зинаида, шлепая босыми ногами на кухню.

– Я не разбудила тебя? – только сейчас опомнилась Валерия.

– Уже пора вставать, меня ждут мои пернатые и мохнатые, – ответила Зинаида.

– Ты опять едешь в свой гадюшник? – изящно сморщила носик Валерия, накручивая темную прядь волос на тонкий пальчик с красным маникюром.

«Гадюшником» Лера называла клуб юннатов, где Зинаида занималась с детьми и разводила всякую живность.

– Я там отдыхаю душой, – ответила Зина, укладывая тонко нарезанный хлеб в тостер.

– Вот уж не понимаю я такого отдыха – ковыряться в навозе и грязи.

– Да куда уж тебе с твоими ручками в кольцах с бриллиантами.

– Ты, между прочим, тоже могла бы крутить мужиками и заодно кольцами с брюликами, но нет! Тебе нужна наука! Софья Ковалевская, мать твою!

– Тебе ругаться не идет. – Зинаида сняла с плиты турку с ароматным кофе.

– Так я только промеж нас…

– Потом, я не Софья Ковалевская, я – Зинаида Жалейко.

– Звучит устрашающе, – согласилась Лера, – пригласишь меня на фуршет, когда будешь получать Нобелевскую премию? Я надену свое лучшее платье, а уж перед камерой я вести себя умею, не подведу Россию!

– Тебе тост с джемом или медом? – спросила Зина, близоруко щурясь и не реагируя на щебет подруги.

Она прочла уйму книг, постоянная работа на компьютере испортила зрение. Зина была близорука, она плохо видела вблизи, а вдаль еще хуже, поэтому имела несметное количество очков, разбросанных по всей квартире и лежащих в каждой из ее сумок.

– Вот смотрю я на твою талию и думаю, почему она досталась такой разгильдяйке, как ты? Ешь плюшки каждый день, шоколадки и тортики, и все как в трубу! А у меня каждая ириска норовит задержаться и отложиться в самом неподходящем месте, – пожаловалась Лера, всю жизнь сидящая на жесточайшей диете.