Наталья Александрова - Рассмешить Бога

Дверь распахнулась без звонка. Алина уже полностью пришла в себя и сверкала улыбкой.

– Как же ты долго, – проворковала она, – я вся извелась уже…

На этом дверь захлопнулась.

«Сейчас последует чайная или кофейная церемония, затем другая церемония, потом нежный поцелуй на прощанье… – Борис скрипнул зубами. – Но где же я видел этого типа?»

В задумчивости он стал спускаться по ступенькам, разминувшись с женщиной странного вида.

– Денек добрый! – пропела она приторным голосом.

– Здрасте! – буркнул Тарханов, поднимая глаза.

Тетка была совершенно карикатурная, прямо как из советских комедий довоенных лет. На голове торчала маленькая коричневая шляпка, губы накрашены ядовито-красной помадой в форме сердечка, на плечах расположилась самая настоящая чернобурая лиса – с лапами и мордой, кажется, его бабушка называла это горжеткой.

Борис недоуменно пожал плечами и побежал вниз. Однако в машине силы неожиданно оставили его, и он посидел немного, положив голову на руль.

Он только позавчера похоронил жену, еще не оправившись от ее неожиданной и страшной смерти, и вот, пожалуйста, – его подозревают в убийстве! И Алинка оказалась настоящей стервой. И как его угораздило с ней связаться?

Он просто устал быть один. Лена всегда была по горло занята своей работой. У нее едва хватало сил и времени на себя. А ему нужно было, чтобы кто-то его слушал хоть изредка, заглядывал в глаза, спрашивал о настроении, гладил по голове, подкрадывался неслышно и прикасался к шее теплыми губами. Ему нужна была ласковая, преданная женщина. Конечно, Алина не всегда соответствовала этому образу, но все же кое-что умела изобразить, когда ей это было нужно.

Как выяснилось сегодня, она очень удачно врала. И его просто использовала, пока не подвернулся более подходящий любовник. Черт, где же он видел этого мужика? В комитете по градостроительству? Или в ГИОПе? А может быть, в мэрии? Ну да, точно, это же Лампасов из мэрии. Что-то говорили, идет на повышение, губернатор его очень ценит… Конечно, Алина за него цепляется, боится упустить… Однако какая стерва. Ни за что не скажет правды у следователя!

«Это мне наказанье, – понял Борис, – за то, что, когда Лену убивали, я с Алинкой… в постели… ох!»

Его обожгло острое чувство стыда.

«Мне придется с этим жить. Ничего уже не поправить».

Пока Борис Тарханов мучился совестью в машине, женщина, с которой он встретился на лестнице, стояла на площадке перед квартирой Алины и внимательно слушала доносившиеся оттуда звуки. Потом она удовлетворенно кивнула и направилась наверх, на чердак. Там она сняла идиотскую шляпку и горжетку и спрятала все это в объемную сумку. Потом сняла пальто и вывернула его наизнанку. Получилось обычное неказистое пальтишко из непромокаемой неяркой ткани. Женщина достала из той же объемной сумки аккуратную ушаночку, отделанную норкой, и яркий шарф, после чего стерла с губ ядовито-красную помаду. В таком прикиде она помолодела лет на пятнадцать и побежала вниз по ступенькам почти вприпрыжку.

Выйдя на улицу, женщина наметанным глазом увидела машину Тарханова и усмехнулась про себя. Он ее не заметил, а если бы и заметил, то ни за что не узнал бы без горжетки и ротика «сердечком». Не привлекая к себе внимания, женщина не торопясь пересекла двор и вошла в подъезд противоположного дома. Дом этот давно уже считался в аварийном состоянии и стоял в очереди на капитальный ремонт. Постоянные жильцы выехали, но свято место, как известно, пусто не бывает, так что в опустевшие квартиры немедленно самовольно заселились бомжи, сомнительного вида приезжие из южных краев и просто различные личности, обиженные судьбой.

Женщина поднялась по грязной лестнице, аккуратно ступая и стараясь не касаться закопченных стен, миновала квартиру на первом этаже, где через приоткрытую дверь видна была многочисленная компания лиц кавказской национальности, сидящая на полу и с аппетитом поглощающая шашлык. Судя по запаху дыма, доносящемуся из квартиры, жарили шашлык они тут же, на кухне.

На площадке второго этажа спал лохматый немытый бомж в обнимку с такой же лохматой немытой собакой. Женщина поморщилась и ловко перепрыгнула спящую парочку. Бомж что-то хрюкнул во сне, собака и ухом не повела.

На площадку третьего этажа выходили две двери, одна – старая, дубовая, с остатками потрескавшейся зеленой краски, но еще крепкая, с хорошим старинным замком. Другой двери не было, вместо нее висела занавеска из обивочной ткани, споротой, надо полагать, с чьего-то выброшенного дивана.

Женщина покачала головой – когда она была здесь вчера, дверь еще имелась в наличии, правда, по классификации фонвизинского Митрофанушки, являлась она дверью «существительной», то есть существовала сама по себе, не прилагаясь к стенке. Из-за колышущейся занавески раздавалось жизнерадостное немузыкальное пение недавно выпившего человека. Женщина пожала плечами и постучала в соседнюю дверь.

Долго никто не открывал, наконец послышался звук отпираемых замков, и дверь распахнулась.

– Привет, – бросила женщина невысокому пожилому мужчине, причем в голосе и намека не было на приторность дамы в горжетке.

– Ах, это вы… – суетливо забормотал старичок, – проходите уж.

На нем были старые валенки и женская кацавейка мехом наружу, в квартире был жуткий холод, поскольку все коммуникации в доме давно отключили.

Ступая неслышно, старичок провел женщину через тесную захламленную кухню в узенький коридорчик, а потом в самую дальнюю комнату.

– Вот тут вам будет удобно… – суетился старичок, показывая на широкий подоконник, – я и пыль протер.

– Не задерживаю, – бросила ему женщина, – свободен.

Старичка как ветром сдуло. Из той же бездонной сумки женщина достала хороший фотоаппарат импортного производства с мощным телеобъективом, повозилась немного, устраиваясь на подоконнике, пытаясь спрятаться за пыльную занавеску.

В объективе очень хорошо были видны окна дома напротив, именно та квартира на третьем этаже, которая ее интересовала. Сквозь кружевную занавеску видна была нарядная кухня, и двое сидели друг напротив друга за чашкой кофе. Мужчина что-то говорил, а девица смотрела на него зазывно и уже кокетливо сдвинула с плеча бретельку платья, оголив и без того открытые плечи.

Женщина пару раз щелкнула фотоаппаратом, однако не удовлетворилась результатом и продолжала ждать, когда же двое голубков напьются кофе и пойдут в постельку. Ей были заказаны самые недвусмысленные фотографии.

Видно, девице тоже надоело бессмысленное времяпрепровождение, поскольку кофе она и в одиночестве попить может, так что она отставила чашку и сделала попытку подсесть к мужчине на колени. Женщина с фотоаппаратом оживилась и сделала еще пару снимков. Однако продолжения не случилось. Мужчина вежливо, но твердо отстранил девицу и заговорил о чем-то очень серьезно. Девица отскочила от него как ужаленная, выпучила глаза, на миг с лица ее исчезло ангельски-приветливое выражение, и она предстала какой и была на самом деле – жадной и лживой стервой. Но только на миг, потому что тут же взяла себя в руки, прижала эти самые руки к неплохой формы бюсту и заговорила о чем-то горячо, жалобно моргая глазами.